Бежавшие из ада: вся правда о подвиге Михаила Девятаева и его товарищей

В канун Дня Победы на широкие экраны вышел фильм о подвиге советского лётчика Михаила Девятаева и его товарищей, которые в 1945 году бежали из плена на немецком самолёте. Сам фильм комментировать не буду – считаю, что это очередная современная и неудачная экранизация событий военной эпохи, буквально напичканная всевозможными мифами…

Впрочем, будем справедливыми – и без кино этот подвиг был предельно мифологизирован. Началось всё в советское время, когда из бежавших сделали неких былинных богатырей, которым было всё по плечу – и обман опытной немецкой охраны, и умение утащить на захваченном немецком самолёте сверхсекретные данные о разработках реактивных ракет ФАУ‑2. А потом наступило время иных мифов – якобы бежавшие пленные были встречены на советской стороне очень враждебно, их тут же отправили в лагеря на десять лет. И только после смерти тирана Сталина им вернули свободу и вручили награды…

Так что же на самом деле произошло тогда, в 1945 году? Попытаемся восстановить реальные факты…

Обыкновенная биография в необыкновенное время

Михаил Девятаев был опытным советским лётчиком-истребителем, родом из Пензенской губернии. В 1940 году в возрасте 23 лет окончил лётное военное училище. С началом вой­ны Девятаев практически не выходил из боевых вылетов. В сентябре 1941 года его самолёт был сбит в бою, а сам Девятаев получил тяжёлое ранение. Лечился долго, а когда выздоровел, медкомиссия признала его непригодным к службе на истребителях. И пару военных лет Михаил служил в санитарной авиации, управляя самолётом У‑2, прозванным в народе кукурузником. Всё это время он добивался возвращения в истребители. И в начале 1944 года его просьба была удовлетворена. Михаил попал в авиаполк, которым командовал знаменитый советский ас Александр Покрышкин. Всего за несколько месяцев службы в дивизии старший лейтенант Девятаев сбил девять вражеских самолётов.

Однако 13 июля 1944 года в районе города Броды (Львовская область) самолёт Михаила Девятаева попал в плотный зенитный огонь, машина загорелась… Лётчик выбросился с парашютом и, приземлившись, сразу же попал в руки немцев. Первоначально его заключили в концлагерь близ Кенигсберга. Согласно советским мифам, Девятаев оттуда пытался бежать, но его замыслы раскрыло гестапо. Якобы Девятаеву грозила смертная казнь, но лагерный парикмахер подменил номер Девятаева на чужой. Отныне он стал числиться как «пленный Никитенко, украинец». Под этим номером его перевели сначала в лагерь Заксенхаузен, а потом – в лагерь Карлсхаген, который находился на острове в Балтийском море…

Однако эта история вызывает сомнения, так как сохранилась учётная карточка Девятаева из лагеря Карлсхаген. В ней он чётко фигурирует под своим именем – Mikhail Dewjatajew, под номером 11 024. То есть немцы просто переводили Михаила из лагеря в лагерь под его родной фамилией чисто по своим бюрократическим соображениям, вне какой-либо связи с предполагаемым «побегом»…

Концлагерь Карлсхаген находился рядом с засекреченным полигоном Пенемюнде, где проводились испытания новейших образцов техники, включая реактивные ракеты ФАУ. Лагерей с названием Карлсхаген было два. В одном трудились специально отобранные пленные инженеры-специалисты – они как раз работали над ФАУ. А другой находился в ведении германской военной авиации люфтваффе – его заключённые использовались для аэродромных работ. Девятаев находился во втором лагере, поэтому ни к каким секретам ФАУ он доступа просто не имел.

Тем не менее Михаил не собирался безропотно и покорно трудиться на немцев. С самого начала он стал готовиться к побегу. Для чего и сколотил группу товарищей по плену. Всего их было десять: сам Девятаев, Иван Кривоногов, Иван Олейник, Владимир Немченко, Фёдор Адамов, Владимир Соколов, Михаил Емец, Трофим Сердюков, Николай Урбанович и Пётр Кутергин. Семеро из них были пленными рядовыми красноармейцами, а Михаил Девятаев, Михаил Емец и Иван Кривоногов – советскими командирами. Особо выделялся младший лейтенант Кривоногов…

Сильные духом

Иван Павлович Кривоногов – наш земляк. Родился в 1916 году в деревне Коринка Семёновского уезда. В 1937 году призван в Красную армию, служил в Киевском военном округе. Во время службы окончил курсы младших лейтенантов, участвовал в советско-финской войне, а в начале 1941 года переведён в укреплённый район рядом с городом Перемышль (Западная Украина). Кандидат в члены ВКП(б).

В канун войны Ивана Кривоногова назначили командиром взвода 21‑й отдельной пулемётной роты, занимавшей доты вдоль пограничной реки Сан. Взвод Кривоногова принял бой в 4 часа утра 22 июня 1941 года. Целых две недели, находясь в полном окружении, бойцы Кривоногова отбивали одну вражескую атаку за другой. Позднее, уже в 50‑е годы, Иван Павлович отмечал в одном из своих писем:

«Мы 13 дней и ночей отбивали врага. Мне трудно сегодня описывать все подробности событий. Вы сами поймёте, какими были эти 13 дней и ночей… Озверелые фашисты 3 июля 1941 г. начали штурм дота… Врагу удалось заблокировать дот. Бой длился с 18 до 23 часов. Раз за разом происходили взрывы, выводя из строя один за другим боевые казематы. И, наконец, произошёл последний взрыв – дот был полностью взорван».

В живых остались только сам лейтенант и сержант Молотков. Они сумели вырваться из окружения, но поскольку были ранены, а Кривоногов ещё и сильно обож­жён, далеко уйти им не удалось. В одном из украинских сёл наших бойцов захватили националисты-бандеровцы и передали их немцам. В плену товарищей разлучили (к счастью, оба в итоге выжили)…

Иван Кривоногов прошёл все круги ада в самых разных концлагерях Польши и Германии – не раз пытался бежать, но не­удачно, сидел в гестаповских тюрьмах, ему грозил смертный приговор за непокорный характер (убил лагерного полицейского, издевавшегося над заключёнными)… В конце 1944 года оказался в лагере Карлсхаген, где и познакомился с Девятаевым.

Иван Кривоногов стал правой рукой лётчика в организации побега – именно он и собрал группу беглецов, которых отбирал лично и очень осторожно. Выбор оказался на редкость удачным, так как все отобранные были неблагонадёжными штрафниками в глазах немцев, потому что имели склонность к неповиновению и к побегам…

Сначала они хотели бежать на лодке через море, но потом решили воспользоваться немецким самолётом He-111. Побег произошёл 8 февраля 1945 года. Скорее всего, удачным он стал потому, что в тот момент охрана была не такой профессиональной, как потом рисовала советская пропаганда – якобы там служили матёрые эсэсовцы, натасканные на любое пресечение побегов. По словам военного историка Евгения Антонюка:

«В конце войны немцы испытывали страшную нехватку личного состава, все, кто умел держать ружьё, были отправлены на фронт, и охраной Карлсхагена занимались преимущественно части ландесшютцена. Это что-то вроде территориального ополчения, набранного из негодных для полноценной армейской службы мужчин… В день побега десятерых беглецов вообще охранял всего один конвоир».

Вот этого конвоира и ударил по голове железной палкой Иван Кривоногов, выведя того из строя. Обратной дороги уже не было, и беглецы быстро загрузились в самолёт. Хоть взлететь удалось и не с первого раза, но всё же самолёт поднялся в воздух… Немцы спохватились слишком поздно, и организованная погоня результатов не дала…

Понять и простить

8 февраля около 15 часов угнанный немецкий бомбардировщик приземлился в расположении 61‑й советской армии. На подлёте его обстреляли советские зенитки, машина получила пробоины, и по этой причине её пришлось сажать в чистом поле…

В общем-то, военное командование встретило беглецов радушно – их как следует накормили и отправили отдыхать. А He-111 внимательно осмотрели специалисты. Вопреки поздним рассказам, что самолёт якобы был напичкан некой суперсекретной аппаратурой, чуть ли не раскрывшей секреты производства ФАУ, на самом деле ничего такого наши спецы не нашли – то был обычный немецкий бомбардировщик.

А вот далее пошли жёсткие проверки беглецов со стороны контрразведки СМЕРШ. Конечно, сегодня легко рассуждать о том, что советская власть отнеслась к беглецам несправедливо и предвзято. Но в условиях того страшного времени всё выглядело совсем иначе. Прежде всего, контрразведка исходила из того, что в годы войны немцы массово забрасывали свою агентуру в наши тылы, и эти агенты в большинстве своём были именно из числа наших пленных. Это было суровым фактом, не считаться с которым было просто невозможно и даже преступно.

Да и сам перелёт выглядел настолько необычно, что поневоле могло возникнуть подозрение о том, что враг разыграл какую-то хитроумную шпионскую комбинацию. Полковник СМЕРШа Мандральский, который вёл расследование, писал в своём отчёте: «Допросы задержанных ведём в направлении изобличения их принадлежности к разведывательным органам противника».

Не исключалось и другое обстоятельство. К концу войны поражение Германии было очевидным даже для самых отъявленных нацистских фанатиков. В 1945 году от немцев массово бежали многие из их пособников, выдавая себя за узников конц­лагерей. Так, к итальянским партизанам однажды ушла целая группа таких «узников». И только после войны выяснилось, что это были переодетые украинские эсэсовцы, охранявшие нацистские лагеря смерти Собибор, Майданек, Бухенвальд, Освенцим – на их руках была кровь тысяч невинных людей… Так что беглецов Девятаева вполне могли подозревать и в такой маскировке.

Впрочем, проверку все они прошли благополучно. Почти все беглецы пополнили ряды Красной армии, только Девятаева, Кривоногова и Емеца, как офицеров, проверяли ещё дополнительно. Парадокс, но, наверное, эта допроверка и спасла им жизнь – все их товарищи, кроме Фёдора Адамова, погибли в последних боях с фашистами. В ноябре 1945 года проверки были закончены, всех троих восстановили в воинских званиях, после чего уволили из армии – война к тому времени уже победно закончилась… Так что, вопреки разного рода постперестроечным антисоветским мифам, никого из участников побега не осудили и в сталинские лагеря не отправили.

Правда, официальное признание их подвига пришло только спустя десять лет после войны. Думаю, что причина не только в том, что при Сталине к бывшим пленным власти относились с определённым недоверием – к сожалению, было и такое. Но была ещё одна важная причина, о которой сегодня не очень любят говорить. Страна потеряла миллионы жизней (чуть ли не каждая семья понесла такую потерю), поэтому всё наше общество испытывало самый настоящий посттравматический шок, который очень трудно понять ныне живущим. Отсюда не только массовая людская боль, но и массовое недоверие. Особенно к бывшим пленным, которые, по мнению как воевавших солдат, так и потерявших своих близких людей, якобы трусливо сдались немцам и отсиделись всю войну у них в тылу. Об этом мне лично и с большой горечью рассказывали сами бывшие пленные, которые в первые послевоенные годы старались не афишировать этот факт своей жизни. Кстати, зла за это на людей они никогда не держали – надо было просто пережить, говорили они мне.

В общем, требовалось время, чтобы общество душевно излечилось от войны и начало трезво её оценивать. Что, собственно, и произошло в 50‑е годы, когда в Советском Союзе, наконец, высоко оценили подвиг группы Девятаева (да и не только её). Михаил Девятаев получил высокое звание Героя Советского Союза, другие – ордена и медали (наш земляк, нижегородец Иван Кривоногов, был восстановлен в партии и награждён орденом Отечественной войны первой степени). Так что Родина по достоинству воздала своим верным солдатам!