Почему белогвардейцы были обречены на поражение в гражданской войне

Ровно 100 лет назад в России закончилась гражданская война. В такие же хмурые октябрьские дни 1922 года во Владивостоке на пароходы загрузились остатки белой армии, чтобы уйти в свой последний поход – только на этот раз не против большевиков, а за пределы Родины. Как потом оказалось, ушли они навсегда. Вот так на Руси завершилось великое братоубийство, которое шло целых четыре года…

В своих статьях я не раз затрагивал причины поражения белых. На мой взгляд, они проиграли прежде всего не на полях сражений и не по причине подавляющей численности Красной армии, а прежде всего в силу своей полной безыдейности – они ничего не смогли противопоставить идеям коммунизма и социализма.

Обречённая идея

Когда в начале 90‑х годов, после развала Советского Союза и снятия идейной монополии со стороны КПСС профессиональные историки бросились в архивы, чтобы понять политические основы белой борьбы, их ждало полное разочарование – оказалось, как написал один из этих исследователей, кроме условного лозунга «Долой большевизм!» за белой идеей не было ровным счётом НИЧЕГО!

В ходе гражданской войны белый лагерь буквально метался в поисках альтернативных большевизму идей. Были попытки создать так называемую «демократическую контрреволюцию» в лице правых социалистов и либералов, которые поднимали антисоветские мятежи и восстания «в защиту разогнанного большевиками Учредительного собрания». Потом дело в руки взяли бывшие царские генералы-адмиралы Деникин, Юденич, Колчак, ставшие диктаторами и провозгласившие «борьбу за единую и неделимую Россию»…

Однако никто из них не мог дать внятного ответа на самые злободневные вопросы большинства россиян, такие как вопрос о земельной собственности, вопрос о будущем политическом устройстве страны, рабочий вопрос и т. д. Всё это белые предлагали разрешить лишь после окончания гражданской войны. Однако народ такой подход совершенно не устраивал. Поэтому он и пошёл за большевиками, которые бросили в массы просто гениальные по своей привлекательности лозунги: «Мир – народам! Земля – крестьянам! Хлеб – голодным! Фабрики – рабочим! Власть – Советам!». Причём эти призывы не откладывались в долгий ящик, а немедленно воплощались в жизнь.

Мало того, белое движение само по себе было политически разнородным – присутствовавшим там крайним монархистам и либералам было сложно договориться о чём-то едином, кроме тупой ненависти к большевикам. Неудивительно поэтому, что такой антисоветский союз, где каждой твари было по паре, был чрезвычайно зыбким, и он буквально деградировал на протяжении всей гражданской войны…

Ярче всего это проявилось на её финальном этапе.

Итак, сразу после разгрома белых армий адмирала Колчака, в самом начале 1920 года войска Красной армии, продвигавшиеся с боями от Волги через всю Сибирь, вышли на дальневосточные рубежи. Однако в это время там обосновались не только остатки белогвардейцев, но и японские интервенты, которые не спешили покидать пределы нашей страны. Большевики в это время не могли позволить себе прямого столкновения с японцами, поэтому пошли на политическую хитрость – объявили о создании на этой территории особой демократической Дальневосточной республики (ДВР), своего рода буферной зоны между советской Россией и Японией. Столица республики находилась в городе Чита.

Однако в мае 1921 года японцы, которые под разными предлогами всякий раз оттягивали свой уход из нашей страны, руками бывших колчаковцев свергли власть ДВР в дальневосточном Приморье, передав все властные полномочия марионеточному временному Приамурскому правительству, жёстко стоявшему на антисоветских позициях. Правительство ДВР не согласилось с такой расстановкой сил, и в крае снова разгорелась гражданская война, которая с переменным успехом шла вплоть до осени 1922 года, пока японцев и белогвардейцев не вынудили окончательно убраться из России…

Эх, корона Российской империи…

Однако буквально перед самим крахом в белом лагере случился очередной политический кульбит. Приамурское правительство было свергнуто белыми офицерами, и в крае установилась диктатура генерала Михаила Дитерихса, ярого монархиста. По его приказу 5 августа 1922 года во Владивостоке был созван Земский собор, на котором было принято решение… о реставрации династии Романовых как единственно легитимной власти в России (?!). На время отсутствия «законного царя» Дитерихса избрали временным диктатором, а белая армия стала именоваться Земской ратью. Подвластную себе территорию Дитерихс разделил на церковные приходы – по мысли генерала, все неверующие люди являются «заведомыми большевиками» и должны автоматически лишаться российского гражданства…

Очевидно, что всё это явное мракобесие с церковными приходами, династией Романовых и Земской ратью явно стало примером уже самой настоящей агонии белого движения, над чем во Владивостоке смеялись даже сами белогвардейцы.

Торгово-промышленные круги Дальнего Востока официально назвали инициативы Дитерихса бредом сумасшедшего и отказались выделять деньги на его монархический проект. От генерала открестились даже не слишком щепетильные в политических вопросах японцы. А либералы с социалистами признали генерала реакционером и объявили ему бойкот.

Удивительно ли, что спустя пару месяцев после Земского собора политически разодранное белое Приморье буквально рухнуло, словно карточный домик, под ударами Красной армии?

Впрочем, даже военное поражение ничуть не отрезвило людей, ушедших за рубеж. «Русские беженцы принадлежали к бесчисленным политическим партиям и ненавидели друг друга много сильнее, нежели большевиков», – описывал свои впечатления о белой эмиграции великий князь Александр Михайлович. В общем, белая идея с самого начала оказалась обречённой на заведомое поражение…

…И всё же, как ни относись к белому движению, надо всегда помнить, что это были русские люди со своими идеалами и убеждениями, со своими непростыми судьбами, которые часто становились трагическими. Немало было среди них и нижегородцев. Недавно я уже писал об одной такой судьбе в статье «Судьба белогвардейца».

Речь идёт об уроженце Курмыша, подполковнике колчаковской армии Александре Ахлестине, который верой и правдой служил белому делу на протяжении всей гражданской войны, вплоть до её финала, приняв участие в Якутском походе генерала Пепеляева. После поражения Пепеляева подполковник Ахлестин был арестован, провёл несколько лет в заключении, после чего вернулся в Курмыш, где стал работать учителем немецкого языка. В 1937 году его вновь арестовали органы НКВД за создание «контрреволюционной организации» и антисоветскую пропаганду. Вины своей он не признал, приговорён к расстрелу…

Вот ещё не менее трагические истории.

«Не живу, а жизнь свою мыкаю…»

Виктор Васильевич Заевский, 1894 года рождения, уроженец города Семёнова из семьи служащих. Окончил Семёновское городское училище, в 1915 году призван в царскую армию и направлен в Московскую школу прапорщиков. На фронтах Первой мировой войны Заевский дослужился до звания поручика артиллерии. Сразу после революции вернулся в родной Семёнов, где устроился на работу в милицию. Однако советскую власть не принял, поэтому вступил в тайную белогвардейскую организацию «Союз защиты родины и свободы» (семёновское отделение). Эта организация в 1918 году занималась переброской офицеров в ряды белых армий, а также принимала участие в различных антисоветских восстаниях. Например, семёновская организация активно участвовала в известном белом мятеже, случившемся в августе-сентябре 1918 года на просторах Урень-края.

Что касается поручика Виктора Заевского, то он перебрался через фронт в белую Уфу, где вступил в ряды белых войск, в рядах которых и провоевал вплоть до 1920 года. После разгрома колчаковцев он оказался в китайской Маньчжурии, где сильно бедствовал. Поэтому он вернулся на родину. Как специалиста по артиллерии его тут же мобилизовали в ряды Красной армии, где он прослужил вплоть до 1922 года. Парадокс, но у красных в Приморье Заевскому пришлось сражаться со своими бывшими товарищами по белой армии – впрочем, в белых идеях он к тому времени уже явно разочаровался.

После гражданской войны Виктор вернулся в Семёнов, где начал работать на железной дороге телеграфистом. В 1931 году его арестовали по обвинению в критике коллективизации – приговорён к трём годам заключения. Однако по выходу из лагерей на свободе он пробыл недолго. В 1937 году последовал новый арест и обвинение в создании «контрреволюционной террористической организации». Приговор – расстрел…

Наверное, самым известным нижегородским белогвардейцем является поэт Леонид Евсеевич Ещин, старший сын нижегородского журналиста и политического деятеля дореволюционной эпохи Евсея Марковича Ещина. Леонид учился в нижегородской гимназии, после поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Но в 1915 году оставил университет, чтобы пойти в Александровское военное училище.

После Октябрьской революции прапорщик Ещин принимал активное участие в борьбе московских юнкеров, которые в 1917 году оказали вооружённое сопротивление большевикам. А после поражения в Москве Ещин вернулся в Нижний Новгород, где вошёл в состав тайной офицерской организации, которая занималась переброской офицерских кадров на Дон, в армию генерала Корнилова. Весной 1918 года организация была раскрыта и арестована нижегородскими чекистами – включая и прапорщика Ещина (его фамилия значится среди задержанных). Однако улик против него было мало, поэтому прапорщика выпустили на свободу.

Летом 1918 года Леонид Ещин перебрался в Ярославль, где принял участие в здешнем белогвардейском восстании. Он покинул горящий Ярославль буквально за несколько дней до подавления мятежа вместе с руководителем повстанцев полковником Перхуровым. Они пробрались в занятую белыми Казань. Кстати, по пути в Казань эти беглецы довольно долго отсиживались в окрестностях Нижнего Новгорода, где-то а районе Бора. Не исключено, что это нижегородское убежище белым как раз обеспечивал нижегородец Ещин.

О дальнейшей судьбе прапорщика историки сообщают следующее:

«В Казани поступил на службу в белую Народную армию. С 1919 года служил адъютантом командира Ижевской стрелковой дивизии полковника В. Молчанова. Участвовал в Великом Сибирском Ледяном походе, с войсками Молчанова дошёл до Приморья. Попав в 1921 г. во Владивосток, сотрудничал с местной печатью, выпустил книгу «Стихи таёжного похода», которые принесли ему популярность. В 1922 г., после захвата большевиками Владивостока, был переправлен на японском судне в Корею, где около года провёл в беженских лагерях. С 1923 г. жил в Харбине. Изредка публиковался в местной прессе…».

И хотя Леонид Ещин получил известность как поэт, но эта слава не принесла ему материального достатка. По свидетельствам современников, он скоропостижно скончался в 1932 году от злоупотребления алкоголем – пил от бедности и безысходности. Существует также неподтверждённая версия о самоубийстве поэта. Во всяком случае, в одном из последних стихотворений Ещина под названием «Беженец» есть такие строки:

Какими словами скажу,
Какой строкою поведаю,
Что от стужи опять дрожу
И опять семь дней не обедаю.
Матерь Божья! Мне тридцать два…
Двадцать лет перехожим каликою
Я живу лишь едва-едва,
Не живу, а жизнь свою мыкаю…

Согласитесь, что эти строки явно не внушают жизненного оптимизма. И мне кажется, что они сами по себе стали символом краха не только одного человека, но и всего белого дела…

Ранее сайт Pravda-nn.ru рассказал, почему Гражданская война в России была такой жестокой?