Три мифа о Смутном времени Русского государства

К сожалению, о празднике Дня народного единства, отмечаемом 4 ноября, у большинства наших сограждан сложилось весьма упрощённое представление. Им только известно, что 4 ноября 1612 года народное ополчение под руководством нижегородца Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского освободило Москву от польских интервентов, тем самым положив конец Смутному времени, терзавшему Россию на протяжении многих лет. В память этого выдающегося исторического события и был установлен День народного единства…

Всё это действительно так, однако события Смуты имеют гораздо более сложную, драматическую и порой весьма противоречивую историю, которую нам и сегодня не мешает знать. Мало того, не всегда эта историческая правда соответствует сложившимся стереотипам…

Миф первый. Смуту развязали поляки

На самом деле причиной Смутного времени Русского государства стали вовсе не козни иностранцев, а интриги собственной правящей элиты. Когда в конце XVI столетия умер последний из династии Рюриковичей, сын Ивана Грозного царь Фёдор Иоаннович, вокруг российского престола развернулась настоящая вакханалия. Поначалу престол достался бывшему царскому опричнику Борису Годунову. Но через несколько лет Годунов при таинственных обстоятельствах умер, а корона перешла к некоему «царевичу Димитрию», якобы ещё одному отпрыску царя Ивана Грозного.

Кем на самом деле был этот человек, которого историки прозвали Лжедмитрием, до сих пор неизвестно. Но именно он привлёк к своим царским претензиям польскую сторону, взяв деньги у польского магната Ежи Мнишека (а потом ещё и женился на его дочери Марине). Впрочем, непосредственно польское государство не имело к деяниям Мнишека никакого отношения – это была сугубо частная инициатива самого магната. Да и в войске Лжедмитрия русских людей было куда больше, чем поляков…

Впрочем, Лжедмитрий продержался на русском троне только один год, пока мятежная толпа, ведомая боярином Василием Шуйским, не растерзала его. Шуйский провозгласил себя царём. И с этого момента Смута, по существу, вышла за элитарные пределы, проникнув в самые широкие слои народа. Вот что по этому поводу писал академик Сергей Платонов:

«И верхи, и низы общества потеряли чувство правды во всех политических событиях и не знали, во имя чего противостоять Смуте, или сами были готовы к Смуте во имя самых разнообразных политических мотивов. Воцарение Шуйского можно считать поворотным пунктом в истории Смуты: с этого момента из смуты в высшем классе она окончательно принимает народный характер».

То есть наши люди, прикрываясь политическими лозунгами, охотно пошли грабить и убивать своих соотечественников! Особо это проявилось в ходе осады Москвы ещё одним авантюристом, прибывшим свергать Василия Шуйского и объявившим себя «чудом спасшимся царевичем Димитрием». Лагерь этого Лжедмитрия Второго расположился в селе Тушино, где авантюрист охотно принимал перебежчиков из стана «царя Васьки». Платонов пишет:
«В Москве, благодаря Тушину, все сословия дошли до глубокого политического разврата. Москвичи служили и тому, и другому государю: и царю Василию, и Вору. Они то ходили в Тушино за разными подачками, чинами и «деревеньками», то возвращались в Москву и, сохраняя тушинское жалование, ждали награды от Шуйского за то, что возвратились, «отстали» от измены. Они смотрели на Тушино не как на вражий стан, а как на очень удобное подспорье для служебной карьеры и денежных дел. Так относились к Тушину не отдельные лица, а массы лиц в московском обществе».

К тому же оба претендента на престол охотно пользовались услугами иностранных наёмников. Лжедмитрий Второй призвал в свои ряды польских латников, а Василий Шуйский «выписал» шведского полководца Якоба Делагарди, который явился на Русь во главе 5‑тысячного отряда всякого иностранного сброда, принявшегося грабить все попадавшиеся на его пути города и веси. Впрочем, в зверствах погрязли не только иностранцы. Русский летописец так описал рейды донских казаков, решивших воспользоваться разбродом, царившим в центральных районах России:

«Беспрестранно ездя по городам, казаки грабят, разбивают и невинную кровь христианскую проливают; боярынь и простых жён и девиц насилуют, Церкви Божьи разоряют, святые иконы обдирают и ругаются над ними так, что и писать об этом страшно… Даже поляки и литвины удивляются, что казаки держат в алтарях церквей своих собак и скотину, а на святых иконах играют в кости…».

Только в 1610 году Польша решила воспользоваться русской Смутой, пойдя на прямую военную интервенцию. И тут оказалось, что страну защищать некому! Возле села Клушино разложившаяся русская армия потерпела позорнейшее поражение. А москвичи, вместо того, чтобы защищаться, свергли царя Василия Шуйского, открыли ворота столицы интервентам и провозгласили царём польского королевича Владислава.

Однако не все признали это решение. На севере Делагарди, захвативший Новгород, навязывал стране шведского королевича. Тут же объявились ещё два новых авантюриста – очередные «царевичи Димитрии». Один из них засел в Астрахани, а другой – во Пскове, где образовались независимые от Москвы «правительства». А между ними метались многотысячные ватаги атаманов Александра Лисовского и Ивана Заруцкого, не признававшие вообще никого.

И только создание нижегородского ополчения Минина и Пожарского в 1611 году спасло Русь от окончательного уничтожения…

Миф второй. Нижегородцы добровольно сбросились на народное ополчение

В официальных учебниках истории об этом ополчении говорится примерно так: земский староста из Нижнего Новгорода Козьма Минин призвал нижегородцев освободить землю Русскую, собрав деньги на воинство, заложив при этом всё, что имелось, в том числе и своих детей с жёнами. Проникнутые столь страстным призывом, нижегородцы тут же дружно собрали всю необходимую для создания ополчения сумму.

Реальная же правда была куда прозаичнее. Как пишет историк Николай Костомаров, Минин действительно был настоящим русским патриотом и горел желанием избавить страну от Смуты. Но он прекрасно понимал, что народ, окончательно запутавшийся в кровавых политических игрищах, не станет массово добровольно собирать деньги на ополчение. Поэтому староста пошёл на хитрость. Предварительно договорившись с князем Дмитрием Пожарским о поддержке, он добился от нижегородцев «приговора» о своих чрезвычайных полномочиях, согласно которым его приказания выполнялись беспрекословно.

После этого Минин приказал горожанам собрать в фонд ополчения сумму, равную пятой части имевшегося у них имущества. Кто-то сдавал деньги добровольно, но главную часть средств собирали силой профессиональных воинов, которых называли «оценщиками». Они действовали беспощадно, не делая скидок никому – ни церквям, ни монастырям, ни боярам, ни купцам, ни простому люду.

Писатель Александр Бушков справедливо отмечает по этому поводу: «Именно такими средствами и были собраны нужные суммы. Нравится это потомкам или нет, разрушает это иконописный образ или нет, но без подобных крутых мер нижегородское ополчение вряд ли смогло бы снарядиться в поход и изгнать интервентов».

В ноябре 1612 года ополчение Минина и Пожарского, хоть и с большим трудом, но всё же изгнало поляков из Москвы, положив конец Смутному времени – постепенно все русские земли признали власть, утвердившуюся в столице после победы нижегородцев. А на царский престол была возведена новая династия Романовых…

Миф третий. Династия Романовых имела больше всех прав на царский престол

На самом деле на Руси были куда более именитые аристократические фамилии, которые могли бы принять на себя царскую корону. Те же Шуйские, например, чей род шёл от нижегородского-суздальских удельных средневековых князей и находился с Рюриковичами в прямом родстве. Или Голицыны, чьи предки были выходцами из Великого княжества Литовского, беря своё начало от литовского князя Гедимина (его потомки почитались на Руси практически на равных с Рюриковичами).

Однако разноречивые претензии аристократов на престол уже один раз привели к Смуте, поэтому волей-неволей пришлось искать компромисс. В итоге на состоявшемся в январе 1613 года Земском соборе бояре после длительных обсуждений выдвинули кандидатуру 16-летнего дворянина Михаила Романова.

Возникает вопрос – а за какие такие заслуги? Парадокс ситуации заключался в том, что выдвинули Романова именно за то, что никаких заслуг ни у Михаила, ни у его родни как раз не было.

Род Романовых появился в России примерно в XIV столетии. По одним данным, их предки прибыли из Германии, по другим – из Литвы. То есть к исконно русским дворянам их можно было отнести с большим трудом. Особой известности на русской службе Романовы не снискали. Летописцы более-менее заговорили о них только в XVI веке, во времена Ивана Грозного.

Наибольшую же известность получил отец Михаила, митрополит Ростовский и Ярославский Филарет. Так получилось, но этот боярин стал активным участником Великой Смуты. Служил самозванцу Лжедмитрию Второму. Затем, когда удача от Лже­дмитрия отвернулась, перебежал к Василию Шуйскому.

Скоро он предал и Василия. В составе московской делегации Филарет Романов ездил в Польшу договариваться о возведении на русский престол Владислава, сына польского короля. Когда ополчение Минина и Пожарского освобождало Москву, Филарет как раз «гостил» у поляков…

Что же касается его сына Михаила, тот слыл, мягко говоря, не очень умным, но зато чрезвычайно набожным человеком. Вот этим он и импонировал многим боярам: любая другая более сильная личность вполне могла приструнить самоуправство, к которому бояре очень привыкли. Один из бояр, князь Шереметев, в письме к своему другу так откровенно и написал: «Миша – полный дурак и тем очень нам люб»…

Надо сказать, что особого впечатления на измученный русский народ избрание Михаила Романова не произвело.

«Надо учитывать сломленную психологию русских людей того времени, – пояснил автору этих строк известный нижегородский историк Андрей Кузнецов. – Да, Михаил Романов в 1613 году взошёл на престол, но до этого мы видим целую чехарду царей и самозванцев, поэтому было у многих ощущение – поживём-увидим, а вдруг и этот не удержится? Никто тогда и предположить не мог, что династия утвердится на целых 300 лет».

Однако Михаил оказался отнюдь не таким простачком, каким хотели его видеть бояре. Едва заняв трон, Михаил добился возвращения из Польши своего отца Филарета. После чего тут же возвёл его на патриарший престол, поставив во главе Русской Православной Церкви. Историк Борис Пашков отмечает по этому поводу:

«В стране началось, по существу, двое­властие. Было два великих правителя – царь Михаил Фёдорович и его отец, святейший Патриарх Филарет. И это не была формальность. Все дела докладывались им обоим и ими же решались, иностранные послы представлялись обоим вместе, подавались двойные грамоты…».

Наверное, в те сложные времена иначе было и нельзя. Во всяком случае двоевластие Романовых, где главную роль играл отец Михаила, сыграло свою положительную роль – укрепилась не только сама династия, но и вся страна, которая стала понемногу избавляться от тяжёлого наследия Смутного времени. Впрочем, это уже совсем другая история…

…Таким образом, Смута по существу была не просто эпохой иностранной интервенции, а самой настоящей гражданской войной, вызванной прежде всего предательским поведением тогдашней элиты. А вторжение иностранцев стало лишь следствием этой Смуты… Вот в этом и заключается главный урок, который следует извлечь из давних событий – народное патриотическое единство должно существовать не только в громких лозунгах или на праздничных мероприятиях, но и в реальной, повсе­дневной жизни.

Побдробнее о праздновании Дня народного единства в Нижнем Новгороде читайте на сайте pravda.nn.ru.