Название площади – как зеркало общества
«У девушки не бывает своей фамилии. Сначала она носит фамилию отца, а потом фамилию мужа», — говорила моя преподаватель. Суда по вновь закрутившемуся обсуждению «а не переименовать ли нам площадь Лядова в Крестовоздвиженскую?» у нижегородских улиц и площадей тоже своих названий нет.
Как говорится, сезон завершен, пора менять декорации.
Вообще, большинство нижегородцев высказались против того, чтобы менять площади имя. Подробнее об этом – на нашем сайте.
«А зачем менять название?», «Что? Крестовоздвиженская? Название — мечта логопеда?», «Если не нравится личность революционера Мартына Лядова, можно переименовать в честь композитора Анатолия Лядова – и все довольны будут!»
Это уже мнения нижегородцев, которых мы сами опросили в ходе стихийного «сбора мнений». Честно признаемся: не удалось найти ни одного человека, который выступил бы за возвращение площади исторического названия – Крестовоздвиженская. Хотя, оговоримся сразу, выборка была не слишком репрезентативная.
Но как вообще возникает идея переименовать улицу или площадь? И можно ли по результатам обсуждения сказать что-то об обществе, которое, прожив несколько десятков лет с одним названием географической точки внезапно понимает: нет, решительно невозможно ходить по улице Ромашек. Надо срочно менять название на улицу Васильков!
Конечно, можно.
Улицы и проспекты общество массово меняет, когда меняется само. И чем массовее поддержка, чем глобальнее процесс переименования, тем однороднее общество. Точнее, тем дружнее оно меняется.
Вспомните волну переименований, прокатившуюся по России в конце 80‑х – начале 90‑х годов.
В стране был настолько глобальный запрос на ностальгию по дореволюционной «счастливой жизни», что названия улиц, площадей, городов, менялись оптом – как детей из класса в класс переводили.
Была Дзержинского – стала Алексеевская, была Фигнер – стала Варварская, была Свердлова – стала Большая Покровская… А еще вернулись на карту Малая Покровская, Большая Печерская… Да и Нижний Новгород, склонившись в небольшом реверансе перед «пролетарским писателем», сказал: «Извини, Алексей Максимович, но мы уж дальше без тебя. Ну, ты ведь сам говорил, что не надо городу твое имя давать!»
Даже городу Дзержинску хотели вернуть историческое название, до как-то не захотелось местным жителям возвращаться в Растяпино. Хотя, уверена, носи Дзержинск до революции звучное название вроде Солнечный или Лучезарный, непременно отказался бы от «покровительства» железного Феликса.
Сегодня же ситуация иная. Некоторое единодушие относительно переименования (точнее, непереименования) площади Лядова нижегородцы проявили скорее потому, что вариант «Крестовоздвиженская» звучит слишком сложно. Если бы вместо этого предложили, к примеру, вернуть площади имя Ромена Роллана (в советские годы был в ее истории короткий, но яркий период, когда площадь действительно носила имя французского лауреата Нобелевской премии по литературе), обсуждение было бы намного более бурным.
Но и тут, пожалуй, поспорив вволю в соцсетях, пришли бы к выводу «название не менять». Романтизм ветра перемен, который на короткое время охватил страну во вторую половину восьмидесятых годов, сегодня вряд ли возможен. Поколение, которое этих перемен хлебнуло сполна, живо, активно и вряд ли захочет «повторения пройденного».
Впрочем, пока эти предположения – лишь рассуждения на пустом месте, не более. И, возможно, спустя пятьдесят лет мы будем без тени удивления говорить водителю маршрутки «На Крестовоздвиженской площади остановите, пожалуйста».
Хотя я б не ставила на этот вариант.
