Собачья жизнь: маленькая история двенадцати щенков
До сих пор не знаю, польза это была или глупость. Но точно уверена: случись оно еще раз – поступила бы точно так же. «Ты что, с ума сошла? Зачем?» — спрашивали знакомые. «Я бы тоже крутила пальцем у виска, — отвечала. – если бы их не видела. А я их видела. И «развидеть» уже не могу».
Нижний Новгород зря ругают за тотальную урбанистичность. Зеленых островков (островищ!) здесь – полно. Просто они не в центре, а на окраинах. На один из островков, именуемых «по бетонке» мы и поехали гулять.
Вообще, народные топонимы – тема отдельной статьи. Ведь наверняка длинная, вытянутая вдоль берега Оки сосновая роща имела (и сейчас имеет) какое-то официальное название. Но мы ее называли по материалу, из которого сделана ведущая в рощу дорога. Огромные аэродромные плиты (а может, и не аэродромные, кто ж их разберет?) уходили почти к берегу Оки. Бетонные. Вот и местность стала – «по бетонке».
Очень удобно: приехал, припарковал машину – и гуляй сколько хочешь, дыши воздухом.
Осенним днем народу – я да старший сын. Старший еще даже не знал, что он старший. Он пока еще был один и ему было только десять лет. И собака с нами – мы ради нее на берег Оки и поехали.
Собакой в ту пору у нас была Юта – существо непонятного происхождения, которое усиленно делало вид, что оно французский бульдог. Мы делали вид, что верим.
Тишина, легкий ветерок, шорох листьев под ногами, писк…
Какой еще писк?
- Ты тоже слышишь? – спросила я сына.
- Ага. Из-под бетонной плиты, – он встал на коленки, всмотрелся в темноту – Мам, щенки, — как-то растерянно произнес – и вытащил на свет щена, который даже не делал попыток изобразить свою принадлежность к какой-либо породе. Честная дворняжка – как мама родила.
За ним выполз другой. Третий. Четвертый. Пятый…
Их было двенадцать.
Они пищали и хотели есть.
И ласки – тоже очень хотели.
- Слушай, сейчас сюда мама-собака прибежит, мало не покажется, — предупредила я сына.
- Мне кажется, не прибежит, — он гладил щенка. Еще трое пытались взобраться ему на руки.
Наша Юта бегала от одного щена к другому, нюхала их и что-то ворчала на собачьем.
- Мне кажется, они тут одни, — сын вытянулся, посмотрел вдаль.
Мне тоже так казалось.
- Сажай Юту в машину, поехали, — я нажала кнопку сигналки.
Мы вернулись к щенкам через полчаса – с кастрюлей каши с тушенкой: сварила, что побыстрее. Разложила кашу по мискам, следили, чтоб каждому досталось… Они ели так, как будто их кормили первый раз в жизни. А может, и правда – первый раз…
На следующий день приехали с кашей снова.
И на послеследующий.
- Вообще-то ты не делаешь ничего хорошего, — объясняли мне. – Щенки вырастут, станут бродячими собаками. Брось их сейчас. Ну, сдохнут. Ну, такая судьба. Мир вообще не справедлив.
- Я их видела, — отвечала советчикам. – Понимаете, я их видела. Живых. Пищащих. С ушками и хвостиками.
- Ну это аргумент, да, — советчики кривили губы и отодвигались подальше – чтоб не заразиться.
…Возле щенков было шумно. Четверо детей разного возраста – это гарантированное отсутствие тишины.
- А мы хотим щенков себе на Мосстрой перевести, — наперебой объясняли дети. – Нам мамы разрешили в сарайке им жить. Только мы не знаем, как их всех дотащить.
- А их маму живодеры убили, мы видели!
- А Катьке ее мама вообще разрешила вот эту, серенькую, домой взять. Ее Найда будут звать.
- Потому что ее нашли – вот и Найда.
Дети объясняли детали будущей собачьей судьбы, а я стояла, чувствуя, что счастливая моя улыбка вот-вот сомкнется на затылке.
- Садитесь в машину, — скомандовала им.
Пятеро детей (мой-то сын тоже со мной был), двенадцать щенков, я за рулем.
Если вы думаете, что малолитражка – это «чтоб из гипермаркета пакет с едой привезти», то – фигушки. Малолитражка – это водитель, пять детей, двенадцать щенков — и по проселочной дороге.
Мы выгрузили возле сарайки.
Мы встретили мам этих детей, которые сказали: да, берем. Хорошие собаки, видно же. Пусть растут. И детям забава.
Мы сказали им: «Слушайте, вы такие молодцы!» И уехали, едва не разбив днище о буераки.
Но не разбив же.
Значит, все не зря.
