В глуби веков. Чем опасна женщина-правитель для России

Некоторые агрессивно настроенные феминистки нашей страны, вроде Марии Арбатовой, любят поговорить о том, что было бы очень неплохо, если бы Россией правили исключительно женщины. Мол, тогда и проблемы, терзающие нашу страну, решились бы в один момент…

Но история свидетельствует: от любого правителя, носит ли он штаны или юбку, требуются прежде всего качества сильной, волевой личности – гибкий, ясный ум, лишенный напрочь всяческих эмоций, железная твёрдость в достижении поставленных целей, самоотверженность при неудачах и поражениях.

В истории нашей страны было много женщин-правительниц. По-разному можно оценивать итоги их правления. Если она могла подавить в себе столь мешающие управлению государством «бабьи инстинкты», то потомки с восхищением вспоминали таких правительниц (взять, к примеру, великую княгиню Ольгу или императрицу Екатерину Великую). Но если царица поддавалась своим чисто женским слабостям… Вместе с ней получала проблемы и Россия.

Это можно увидеть на примере царевны Софьи Алексеевны, правившей в конце XVII века, и императрицы Марии Фёдоровны, матери последнего императора Николая II.

«Великого ума исполненная дева»

Историки обычно изображают Софью Алексеевну глупой бабой, озабоченной исключительно собственной властью и слепой любовью к старинным обычаям, якобы вставшим на пути «прогресса». Причина столь нелестных оценок одна: эта женщина имела несчастье быть конкурентом на российском престоле человеку, которого потом назовут Петром Великим.

Софья была дочерью второго царя династии Романовых – Алексея Михайловича. Алексей был женат дважды и от обоих браков имел много детей. После его смерти между двумя семействами – Милославскими и Нарышкиными, к которым принадлежали жёны царя Алексея, – вспыхнула смертельная борьба за власть. Она сопровождалась стрелецкими бунтами, резнёй бояр, погромами и прочими типичными признаками русской смуты.

В мае 1682 года по требованию стрелецкого войска боярская Дума вместе с патриархом провозгласила царями России малолетних детей: Иоанна (из рода Милославских) и Петра (из рода Нарышкиных). А поскольку оба ещё были детьми, то правительницей была провозглашена Софья Алексеевна из семейства Милославских.

По воспоминаниям современников, эта красивая, властная женщина была «самых нежных проницательств, больше мужского ума исполненная дева». По тем временам она получила очень приличное образование, свободно владела несколькими иностранными языками, складывала на латыни целые поэмы, сочиняла пьесы, которые ставились в её домашнем театре. В общем, она не была безграмотной, забитой девкой, к образу которой мы привыкли, читая сочинения некоторых историков о допетровской Руси.

Царевна-правительница энергично взялась за необходимые в стране преобразования. Её реформы носили умеренный характер, без ненужных эксцессов и жертв. Как вспоминал ее современник князь Борис Куракин:

«Правление царевны Софьи началось со всякой прилежностью и правосудием и к удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было. И всё государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет великого богатства, также умножилась коммерция и ремёсла…».

При Софье был доведен до конца проект создания Славяно-греко-латинской академии, фактически первого русского университета. Учениками академии могли быть люди всех сословий и возрастов. Там преподавались грамматика, риторика, диалектика, философия, богословие, несколько иностранных языков.

Под стать правительнице был и её фаворит – князь Василий Васильевич Голицын. Как сказал один историк, «этот человек опередил свое время. Чтобы подробно рассказать о его деятельности, пришлось бы написать отдельную книгу. Иные иностранцы именовали князя великим человеком».

Он, как и Софья, получил блестящее образование. Его московский дом был убран в европейском стиле, князь владел громадной библиотекой, которой мог позавидовать любой западный университет. Блестящих успехов Голицын добился на дипломатическом поприще, возглавляя тогдашний вариант МИДа – Посольский приказ. Ему удалось заключить «вечный мир» с Польским королевством, вражда с которым шла уже почти сто лет. Польша окончательно признала факт присоединения Украины к России вместе с «матерью городов русских» – Киевом.

Да, Голицын был гордостью царствования Софьи. Он же, по иронии судьбы, стал и её проклятием. Когда Россия вступила в очередную войну с Турцией, князь предпринял два похода на татарский Крым, лично возглавив войско. И оба похода закончились провалом.

Наверное, будь на месте Софьи более рационально мыслящая женщина, вроде Екатерины Великой, она бы немедленно отстранила Голицына от военных дел и даже устроила бы ему опалу. Но, видимо, со своими личными чувствами она ничего не могла поделать. Софья по-прежнему любила «милого Васеньку» и потому оставила его при дворе. Вот этого ей не могла простить армия, возмущённая неудачами крымских походов.

Начавшимися смутами в рядах войска воспользовался повзрослевший Пётр, который устроил в 1689 году переворот. Софью заточили в Новодевичий монастырь. Что же касается Василия Голицына, то его лишили боярского звания и навечно сослали в Сибирь. А Россия окунулась в эпоху «петровских преобразований», которые обошлись стране большими, прежде всего человеческими жертвами.

Ошибка императрицы

Она была по происхождению датской принцессой. Но когда стала супругой русского императора Александра III и приняла православие, её стали именовать императрицей Марией Федоровной. Несмотря на иностранное происхождение, Мария, подобно стопроцентной немке Екатерине Великой, очень полюбила новую родину и населявший её народ. По воспоминаниям писателя Валентина Пикуля:

«Под сильным влиянием жены Александр III затирал людей с немецкими фамилиями, коих слишком много развелось при царском дворе, двигая по «Табели о рангах» Ивановых, Петровых и Николаевых. Настала пора бурной русификации…».

Наверное, если бы императору Александру III, волевому и сильному человеку, были бы отпущены более долгие годы правления, то в 1917 году не случилось бы никакой революции. Однако в 1894 году царь скончался от болезни почек. По закону о престолонаследии трон должен был наследовать старший сын, то есть Николай Александрович.

Говорят, царь был резко против такого наследования. Александр видел, что Николай был слабовольным, находился всецело под влиянием своей будущей супруги Алисы Гессенской, которая, в свою очередь, была очень склонна к мистицизму, что говорило о её не очень нормальном психическом состоянии. Словом, от таких царских особ не приходилось ждать ничего хорошего.

Александр, по слухам, желал провозгласить своим преемником младшего сына Михаила, который хоть и не отличался блестящим умом, но зато был твёрд в поступках и решителен в действиях, за что впоследствии его полюбили русские военные. Но царь не успел изменить завещания и скончался в Ливадии. Там же, в Ливадийском дворце, произошло роковое столкновение между матерью и сыном. Мария Федоровна попросила Николая отказаться от коронации. Она сказала примерно следующее:

– Ты не способен править Россией. Ты слаб. И умом, и духом. Мы все погибнем с таким императором. Я не хочу иметь на престоле тряпичную куклу.

Сначала царевич вроде бы согласился на коронацию Михаила с регентством до его совершеннолетия самой Марии Фёдоровны. Но в дело, говорят, вмешалась Алиса Гессенская. Она устроила мужу истерику и уговорила призвать на помощь батальон лейб-гвардии Преображенского полка. Трудно сказать, что в итоге повлияло на императрицу Марию. Скорее, не угроза вмешательства преображенцев, а другие причины. Во-первых, ей не хотелось затевать смуту в Российском государстве, а во-вторых, дрогнуло сердце матери, пожалевшее сына, умолявшего уступить корону.

Дорого потом эта жалость стоила империи! Мария Фёдоровна была вынуждена бессильно наблюдать за бездарным правлением Николая II. На её же глазах империя в 1917 году рухнула…

…Говорят, что она со стойкостью истинной христианки перенесла известие о гибели всех своих детей и внуков от рук победивших революционеров. Может, в те страшные для нее минуты она думала, что случившееся – лишь кара небесная за то, что она проявила слабость тогда, в Ливадийском дворце?