Сергей Нетиевский рассказал, почему «Уральские пельмени» стали популярными

Широкой публике Сергей Нетиевский в первую очередь известен как основатель и звезда ТВ-шоу «Уральские пельмени». Для профессионалов – как продюсер успешных проектов. О том, как из команды КВН родилось успешное шоу, почему он в итоге его покинул, как складываются отношения с коллегами, за что чувствует вину перед детьми и о новом шоу, которое скоро смогут увидеть нижегородцы, мы и поговорили с Сергеем Нетиевским.

Командный дух

– Как вообще родилась идея проекта «Уральские пельмени»?

– Мы уже завоевали в КВН все титулы. Но нам хотелось остаться командой. И тогда мы с Сергеем Ершовым решили сделать программу «Нам 16 лет».

Я договорился с Хазановым о Театре эстрады, вложил деньги в рекламу, организовал съёмку, мы сделали большой юбилейный концерт. Я предлагал поставить концерт в эфир на все центральные каналы. Никто не хотел брать. В итоге пришёл на РЕН-ТВ, говорю: «Поставьте, денег не надо». В общем, два показа я формально продал по тысяче рублей.

И на следующее утро после эфира нам оборвали телефон. Сразу несколько каналов звали нас к себе. Мы выбрали СТС.

Первый год мы были на грани, потому что новый проект, и у нас ещё не было собственных зрителей. Но мы уговорили дать нам ещё один год. И тут на нас уже собрался свой зритель. Шоу выходит уже 15 лет. Выросли те, кто начинал смотреть нас детьми. И теперь это непотопляемая история.

– В чём, на ваш взгляд, секрет успеха «Уральских пельменей»?

– Ну, там очень много решений было изначально найдено. Это же как пазл, мозаика, где воедино сложилось всё – и люди, и идеи, и ресурсы. Та же сцена с вращающимся кругом, который я придумал, стала форматной составляющей шоу.

Ну и главное – это юмор. Сейчас очень много юмора ниже пояса, а у нас же был выше плеч. И мы эту планку не опускали.

Шутить над задницей голой, снять штаны – это смешно, но один раз. Эльдар Рязанов сказал, что очень легко снимать хороший детектив, когда у главного антигероя есть пистолет. Добейтесь этого, когда пистолета нет.

В этом смысле и юмор. Легко шутить внизу. А ты порази интеллектом. Вот Задорнов, Жванецкий, они буквально царапают мой интеллект зрителя. И хочется в этом направлении двигаться.

Мы всегда тяготели к парадоксальному юмору, что называется, жонглировали смыслом и юмором. Поэтому в КВН долго не могли стать чемпионами.

После одной из игр в третьем сезоне Миша Марфин подошёл к нам и сказал: «Ребят, вы молодцы, но вы убежали от зрителя. Вам самим кайфово, а зритель вас не понимает. Ну вернитесь чуть-чуть, возьмите его за руку и ведите за собой». Мы услышали и чуть-чуть откатились назад, «оклассичились». И всё, нас стали понимать, начался подъём.

Но при этом мы как бы задали планку, к которой многие команды стали тянуться. Это, знаете, нескромно прозвучит – как высокая мода в юморе.

Звёзды сошлись

– С приходом сума­сшедшей популярности звёздная болезнь не одолевала?

– Популярность пришла, когда мы стали чемпионами и нас по Первому каналу прямо в Новый год показали. До этого даже в родном Екатеринбурге к нам относились снисходительно. А тут мы сразу стали узнаваемыми.

Но звёздной болезни, пожалуй, не было, и сейчас нет. Я думаю, что звёздная болезнь возникает, когда это приходит внезапно и человек не готов. Знаете, как черенок тополя в навоз воткнули – набухай!

А когда ты упорно идёшь к цели через препятствия…

У нас путь в КВН был пять лет, а потом до своего шоу ещё четыре года. Это не то что ты смазливый мальчик, за тебя взялся продюсер, на тебя надели красивый костюм, написали тексты, дали музыку – всё, пой, в студии подправят. И вот ты – сладкий мальчик, мечта всех девушек, у тебя автографы просят, вешаются на шею, и ты не понимаешь, что происходит. У нас же всё плавно нарастало. Поэтому психика не сломалась.

– Сергей Светлаков, кстати, с вами с самого начала был?

– Нет, он был из молодой ­команды Академии путей сообщения. В 99‑м году, когда мы Кубок чемпионов играли, я его позвал. Андрей Рожков тогда же позвал Славу Мясникова из другого института.

Серёжа Светлаков тогда как раз окончил вуз и даже заявление подал на работу – каким-то начальником подвижного состава. За 15 тысяч рублей, кажется. Я пообещал, что у нас он будет получать больше. Он ещё спросил – на сколько? А я сказал, ну… раза в полтора-два. Так что, можно сказать, я, наверное, изменил и его будущее, и будущее ­команды, потому что он много яркого творчества внёс.

– А когда он уходил из «Пельменей», было обидно?

– Ну, какая-то ревность была, потому что он уходил в «Камеди», которое мы воспринимали, как конкурирующий продукт.

Но он же ушёл до появления шоу. Его позвали, он понимал, что там его ждёт. А у нас как раз было сложное время, мы не понимали, что дальше делать.

Конечно, без радости мы это восприняли. Было жалко. Но нас это не ослабило.

Я всегда действую вопреки. Мне нравится преодолевать трудности. Считаю, что мужчина по жизни должен решать вопросы, а продюсер – тем более.

Я помню, когда у нас сломался сценический круг на одной из записей шоу. А впереди ещё час съёмок.

Я понимаю, на какие деньги попадаю. И велел срочно найти гастарбайтеров. И мы с ними вручную этот круг по 10 – 20 сантиметров двигали. Зритель даже не заметил. И шоу состоялось.

– Новость о вашем уходе из «Пельменей» в своё время произвела эффект разорвавшейся бомбы. Как и почему такая ситуация вообще стала возможной?

– Ну, мы же все талантливые парни. И в процессе движения всегда – как в семье, как в бизнесе, как в творчестве – возникают противоречия. А уж когда к творчеству примешиваются ещё деньги и слава, то за пришедшим успехом артисты забывают, как всё начиналось, начинаются вопросы: а что ты делаешь как продюсер, почему ты столько зарабатываешь и т.д.

Пожалуй, самая правильная формулировка: сложились обстоятельства, которые не позволяли нам вместе дальше работать.

– Вы сейчас не общаетесь с бывшими коллегами?

– Не со всеми, но общаемся. С Андреем Рожковым, с Ершовым, с Юлией Михайловой. С Соколовым вот недавно виделся. Мы же больше 20 лет вместе были.

Я по-буддийски ситуацию отпустил, несмотря на то, что туда вложил часть моей жизни, мы вместе прошли тернистый путь и создали много ярких номеров, любимых по сей день. Шоу живёт, и мне как продюсеру приятно, что я этот маховик запустил и раскрутил.

За сценой

– После ухода из «Пельменей» вы пытались начать сольную карьеру?

– Иногда я езжу со своим стенд­апом – я его тоже назвал «Стендап выше плеч». Маленькие истории о большой стране.

Но мне больше продюсировать интересно. Это мой икигай, как говорят японцы. Это то, что заставляет тебя вставать по утрам. Мне нравится это делать. Я понимаю, что умею решать сложности, складывать пазлы. И детям своим говорю: делайте всегда то, что не могут сделать другие сто человек. Будьте уникальны.

У меня было несколько телепроектов. Сейчас вот детский проект – масштабное новогоднее шоу, которое мы скоро привезём в Нижний Новгород.

До этого никто не привозил в регион представление такого масштаба. У нас труппа едет порядка 50 человек, ещё на местах добираем массовки. У нас 30 ростовых кукол – герои любимых мультфильмов, интерактив, всевозможные спецэффекты.

Я позиционирую это как семейное шоу. Мы даже шутки какие-то вкручиваем, чтобы было интересно и родителям.

– Почему вы вдруг вообще решили заняться детскими проектами?

– Ну, у меня трое детей, и пока я раскручивал шоу «Уральские пельмени», немного упустил их воспитание. По два-три месяца не появлялся дома. Шоу в Москве, семья – в Екатеринбурге. Я приезжал и по-новому знакомился с детьми. Нехватку времени я закрывал деньгами. Но недостаток внимания ничем не заменишь.

И когда канал «Мульт» предложил мне сделать шоу, я увидел в этом прямо некую миссию. Сейчас я вбрасываю те семена, которые недодал своим детям – они сейчас уже большие, дочке 17, среднему 20 и старшему 22. Так что я пошёл в детские проекты закрыть свои родительские гештальты.

– А ломки от ухода со сцены не было?

– Тут ведь вопрос реализации. Я думаю, что сцена манит, когда хочется, помимо денег, ещё и славы. Ну или когда человек ощущает себя инструментом, который доносит определённые смыслы.

Хотя когда слушаешь современные песни, думаешь – он серьёзно так вот себя реализовывает?

Мне больше нравится быть продюсером. Может быть, потому, что в этом случае я как бы сверху процесса нахожусь. То есть я могу брать актёров и складывать в свой пазл, в свой проект. А если я актёр, то меня кто-то возьмёт и сложит, как ему надо. А мне не нравится быть ведомым. Это, наверное, ещё и от наличия мечты зависит. Ведь если у тебя нет мечты, найдётся человек, чьи мечты ты будешь воплощать.

Ранее сайт Pravda-nn.ru cообщал, что Владимир Бегунов из группы «Чайф» рассказал о настоящем и будущем искусства.