Геббельсовская пропаганда на примере изменников Родины власовцев, которые воевали на стороне гитлеровцев, пыталась сломить дух советских солдат. Не получилось. Сегодня некоторые из так называемых «теоретиков» пытаются оправдать и самого генерала Власова, и его приспешников тем, что измена была для них проявлением протеста против Советской власти и воевали они за свержение «ненавистного» им строя. Наш сосед, участник войны, у нас его называли Сергей-Момент за реактивный характер, как раз воевал против власовцев и видел, против кого на самом деле те воевали. Власовцы, в рядах которых было немало уголовников и действительно ненавистников советского строя, не жалели ни стариков, ни женщин, ни детей. Освобождая, советские солдаты находили выжженные, опустошенные территории. У Сергея глаза горели огнем, когда он об этом рассказывал. Уверен, доведись ему встретиться лицом к лицу с оправдывающими власовцев «теоретиками», худо бы тем пришлось.

Менталитет нашего народа заставляет нас сплачиваться в моменты смертельной опасности. И история это подтверждает: так было в Смутное время, когда на защиту Отечества встало народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским, так было во время Отечественной войны 1812 года, так было и в годы Великой Отечественной войны. Причем это чувство единения помогало нашим людям в глубоком тылу в рекордные сроки наладить на новом месте производство вооружения, поддержать эвакуированных, которых война миллионами погнала на восток нашей страны. Мне рассказывала директор Нижегородской филармонии Ольга Николаевна Томина, что, оказавшись в глубоком тылу, ее приютила совсем незнакомая семья и делила с ней и кров, и хлеб.

И особенно чувство любви к ближнему, ответственности за судьбы соотечественников проявилось после войны. В сёлах, опустевших без мужчин, было немало вдов, которым приходилось поднимать двоих, а то и троих детей. Чтобы их прокормить, объединялись несколько семей и помогали не только сена запасти скотине на зиму, вспахать огород, но и приобщали к труду на колхозных полях подростков.

Я вырос среди сильных духом людей, и это не только солдаты Великой Отечественной. Мои бабушка и дедушка трудились от зари до зари, чтобы прокормить детей и помочь фронту. Мама в годы войны была подростком и, как и все ее сверстники, работала вместе со взрослыми. Для меня это остается еще одним подтверждением того, что наш народ в лихую годину умеет мобилизовать все силы и даже сделать невозможное.

Мои ветераны, когда собирались за общим столом в праздники, будучи уже под хмельком, часто пели патриотические песни. Пели, и их лица преображались: в глазах зажигались огни, это были мужественные люди, они не боялись ничего… Силища такая непреодолимая, которая может всё! Может работать, может воевать, может защищать, может рожать детей. Может всё! Вот такие это были люди. Хотелось им подражать, а сегодня нет желания большего, чем быть достойными их памяти – памяти поколения победителей.

Можно ли назвать подвигом труд этих людей? Особенно в условиях военных лишений, голода, холода, страшных похоронок на родных людей, которые периодически приходили в их дома? Конечно же, да, считаю это подвигом. А безвременная смерть солдат, которые десятками умирали в эвакуированном в наш город военном госпитале от тяжёлых ран? Многие из них даже повоевать толком не успели, другие не совершали никаких громких подвигов, а просто выполняли свой воинский долг, поднимаясь по приказу в смертельную атаку или до последнего удерживая атакуемый врагом рубеж обороны. На многих могилах даже родственники никогда не бывали – не знают, нет их. Сегодня предприятия города ухаживают за могилами умерших от ран воинов, храня память о них. Да, громких подвигов, вроде подвига Николая Гастелло или Александра Матросова, они не совершили, но значит ли это, что их вклад в войну был менее решающий, чем поступки признанных героев? Нет, не значит. Ведь именно такие «незаметные воины» Отечества и вытянули на себе ту войну, хоть порой и не заработали на фронте высоких наград...

Кстати, о героях. После войны в течение нескольких лет нашим предприятием руководил Герой Советского Союза М.Н. Морозов. Время было не менее тяжёлое, чем война – послевоенная разруха. У людей не было ни еды, ни денег. И директор знал об этом. И когда он получал денежные выплаты за геройскую звезду, он помогал ими работникам, особенно вдовам и сиротам, чтобы хоть как-то поддержать людей. Я думаю, что этот человек в своей жизни подвиг совершил дважды – когда бил врага и когда пришёл в мирную жизнь. Его люди долго потом вспоминали самыми добрыми словами...

К чему я всё это говорю? Да к тому, что хотелось бы увидеть в День Победы поменьше разного рода пафосности и официоза и побольше человечности. Знаете, я не тоскую по советским временам, но считаю, что человеческого в праздновании 9 Мая тогда было больше. Потому что мы не забывали, что это праздник, но праздник со слезами на глазах. Да и выжившие ветераны не давали забыть об этом, я хорошо помню их встречи и их слёзы. И безо всякой пропаганды и громких речей понимал, ЧЕМ была эта война для нашего народа!

К сожалению, сегодня это почти ушло, зато стало много праздничного пафоса, какой-то нездоровой слащавости и даже воинственности – мол, если что, можем снова повторить и зайти на танках в Берлин. Зачем это?! Люди, вы что с ума посходили? Ведь ветераны воевали вовсе не за чужие территории и даже не затем, чтобы пустить врагу как можно больше крови, а прежде всего за то, чтобы война больше никогда не пришла на нашу землю и чтобы мы, их потомки, делали всё для сохранения мира на этой земле. В этом заключается вся человечность и боль великого праздника Победы!

Думаю, мы должны вернуть именно такой характер этого праздника...

Наш регион известен своим немалым вкладом в Победу – прежде всего как важный промышленный центр, который дал фронту танки, самолёты, артиллерийские орудия... Но был ещё один фронт, который пролёг через Горьковскую область. Это фронт тайной войны между советскими и немецкими спецслужбами...

А началось это противостояние задолго до 22 июня 1941 года. Готовившаяся ко Второй мировой войне нацистская Германия вела разведку против всех важных советских промышленных объектов вроде города Горького. Главным образом это происходило через немецкие концерны и фирмы, работавшие с нашей страной по различным экономическим договорам. Судя по сводкам ОГПУ-НКВД начала 30-х годов, почти каждого немецкого инженера и специалиста, прибывавшего в нашу страну, можно было в той или иной мере подозревать в разведывательной деятельности. И такого рода подозрения были отнюдь не беспочвенны! Россия имела уже печальный опыт разведывательной деятельности германских фирм – во время Первой мировой войны, когда Берлин через своих промышленников и банкиров получал из Российской империи массу ценной информации. Эта «традиция» продолжилась и в советские годы.

...Уже во время Великой Оте­чественной войны в Горьком был арестован инженер Рихард Фокс. Как оказалось, в 1931 году он был завербован разведкой Германии, а на следующий год Фокс выехал в Советский Союз как иностранный специалист. Буквально сразу он начал снабжать своих шпионских начальников информацией о предприятиях, на которых ему пришлось работать. Когда к власти в Германии пришёл Гитлер, Фокс попросил политического убежища и получил советское гражданство. Но «политическое убежище» было только прикрытием для продолжения разведывательной деятельности.

Надо сказать, что Фокс не только шпионил, но и вербовал наших инженеров. Так, в 1935 году ему удалось завербовать инженера-конструктора Наркомата тяжёлой промышленности СССР Самойловича, который выехал на работу на Челябинский тракторный завод. И скоро оттуда в германское посольство потекла важная информация оборонного значения.

Сам Фокс перед войной устроился работать инженером-механиком Горьковского треста «Мельстрой». Там его осенью 1941 года и арестовали горьковские чекисты, собравшие к тому времени исчерпывающие данные об истинном облике немецкого «антифашиста»…

А в августе 1941 года была арестована некая Зелта Залкиньш, латышка по национальности, прибывшая в Горький из Латвии буквально перед началом войны. Она оказалась кадровым сотрудником германской военной разведки – абвера. В 1937 году училась в разведшколе города Лейпцига, потом вела активную шпионскую работу против частей Красной армии, находившихся в Прибалтике. А в 1941 году её по заданию абвера направили в глубь советской территории – в Горький. Задержали Залкиньш при попытке вербовки главного инженера Горьковского артиллерийского завода...

…Впрочем, стоит признать, что немцам не удалось создать в нашем регионе глубокую шпионскую сеть. И на то были свои причины. Во-первых, Гитлер и вообще вся нацистская верхушка с глубоким презрением относились к России и к населявшим её народам. Гитлер именовал нашу страну не иначе как колоссом, стоящим на глиняных ногах. По его мнению, Советский Союз должен был рухнуть при первых же ударах германских войск, и потому, мол, не стоило уделять пристального внимания экономическому потенциалу нашей страны. «Россия находится лишь в стадии формирования своей военно-промышленной базы», – самоуверенно заявлял Гитлер в 1940 году. Отсюда и задачи, которые были поставлены германской разведке перед нападением на Советский Союз – вести шпионаж главным образом в тактической зоне будущего наступления немецких войск. Это не более 300-500 километров вглубь от советской западной границы. Остальное, по мнению Гитлера, само упадёт в его руки, «как спелое яблоко», сорванное быстрыми победами немецкого оружия.

В этих планах город Горький рассматривался лишь как один из пунктов продвижения немецкой армии на восток. По плану «Барбаросса», наш город был конечным этапом победного марша группы армий «Центр», после чего должна была последовать немедленная капитуляция Советского Союза.

Во-вторых, при Сталине в Советском Союзе, в силу разных причин, существовал сильнейший контрразведывательный режим. Особенно – на промышленных и военных объектах. Поэтому проникнуть туда вражескому разведчику было чрезвычайно трудно, а то и просто невозможно. С «жалобами» на такой контрразведывательный режим мы встречаемся в послевоенных мемуарах выживших начальников немецкой разведки. Когда главному германскому резиденту в Советском Союзе, военному атташе немецкого посольства Эриху Кёстрингу из Берлина прислали многочисленные вопросы, которые должны были высветить общее военно-экономическое положение нашей страны, то Кёстринг не смог ответить ничего вразумительного. В письме на имя своего начальства он так объяснил это:

«Опыт нескольких месяцев работы здесь показал, что не может быть и речи о возможности получения военной разведывательной информации, хотя бы отдалённо связанной с военной промышленностью, даже по самым безобидным вопросам. Посещения воинских частей прекращены. Создаётся впечатление, что русские снабжают всех иностранных атташе набором ложных сведений».

Кёстринг был вынужден черпать нужную информацию из весьма скудных и весьма ненадёжных источников – использовать материалы открытой советской печати и обмениваться мнениями с военными атташе других стран. А уже в 1945 году на допросе начальник штаба Верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель признался:

«До войны и в её ходе данные, поступавшие от нашей агентуры, касались только тактической зоны. Мы ни разу не получали сведений, оказавших бы серьёзное воздействие на развитие военных операций. Например, нам так и не удалось составить картину, насколько повлияла потеря Донбасса на общий баланс военного хозяйства СССР»...

Навёрстывать упущенное немцам пришлось уже после начала войны. В сентябре 1941 года адмирал Канарис совершил поездку на Восточный фронт, после чего сделал для себя вывод о том, что молниеносная война, на которую рассчитывал Гитлер, провалилась. И провалилась главным образом по причине недооценки мощи Красной армии, патриотизма советского народа и уровня развития русской оборонной промышленности.

Возвратившись в Берлин, Канарис издал приказ, обязывающий все подразделения абвера принять активные меры к стремительному наращиванию разведывательной активности глубоко за пределами фронтовой полосы. Повышенный интерес для немцев теперь представляли районы Кавказа, Поволжья и Урала, все размещённые здесь военные и хозяйственные объекты. Горький снова стал интересовать немцев как важный промышленный объект России…

Вадим АНДРЮХИН.

«Новаторские идеи Чкалова способствовали развитию советской военно-авиационной мысли, умножению и совершенствованию форм боевой деятельности нашей истребительной авиации. Огромный опыт его фигурных полетов, блестящая техника пилотирования явились ценным вкладом в тактику воздушного боя. Своими замечательными новшествами Чкалов значительно расширил боевые возможности истребительной авиации. Он творчески разработал основы воздушного боя – различные формы сочетания огня и маневра. Валерий Павлович первый из летчиков вел меткую стрельбу по воздушным целям при любом положении самолета и, в частности, в перевернутом полете, то есть полете вверх колесами. Впервые в мире он исследовал и осуществил на практике фигуры высшего пилотажа, которые в дальнейшем стали широко применяться в воздушных боях. Чкалову принадлежит также приоритет в разработке точных приемов воздушного боя на малых высотах, совсем близко от земли», – так писал о Чкалове генерал-майор авиации, Герой Советского Союза Михаил Васильевич Водопьянов.

В начале 30-х годов Валерий Павлович испытывал и осваивал лучшие в мире советские скоростные истребители. Он добивался от них еще большей скорости, подчеркивая, что преимущество в скорости решает успех воздушного боя. Он заботился о повышении вертикальной маневренности самолетов. Его выдающаяся творческая деятельность как летчика-испытателя принесла ценные плоды, помогла улучшить качество отечественных истребителей, повысить их боевые возможности.

Еще при жизни Валерия Павловича чкаловский стиль воздушного боя получил широкое признание.

«Я должен быть всегда готов к будущим боям и к тому, чтобы только самому сбивать неприятеля, а не быть сбитым, – писал Валерий Чкалов, будучи летчиком-истребителем. – Для этого нужно себя натренировать и закалить в себе уверенность, что я буду победителем. Победителем будет только тот, который с уверенностью идет в бой».

Весь он был устремлен к одной цели: быть готовым к схватке и победе над врагом. Начавшаяся Великая Отечественная война стала показателем этого чкаловского утверждения. В суровое военное время советские пилоты, вспоминая Чкалова, успешно применяли его приемы ведения воздушного боя, чтобы лучше громить врага. В газете «Ленинградская правда» от 15 декабря 1942 года была напечатана заметка «Традиции Чкалова живут в советской авиации»:

«…Гитлеровцы просчитались. Уже в первые дни боев с Красной армией они столкнулись с теми непонятными для них чертами чкаловского русского характера, которые выпадали из их расчетов и выкладок. Когда ленинградские летчики Жуков, Харитонов, Здоровцев, израсходовав боеприпасы, не уходили с поля боя и своими самолётами таранили проклятые «юнкерсы» и «хейнкели», – они были уверены: так бы на их месте сделал и Чкалов».

В итоге задуманная эскадрилья превратилась в полнокровную дивизию.

Уже в январе 1943 года на фронте появились первые партии самолётов «Валерий Чкалов». Это были новые Ла-5, истребители конструктора Семёна Алексеевича Лавочкина.

Вот как описывает этот момент трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб в своей книге «Верность Отчизне»: «Шел февраль 1943 года. Нам всё чаще говорили, что скоро вылет на фронт. Однако самолетов, на которых мы тренировались, было недостаточно.

- Не беспокойтесь, скоро прибудут новенькие, прямо с завода. На них-то мы и полетим воевать, – однажды сказал старший инженер полка.

А через несколько дней морозным утром в небе появились «лавочкины».

Уж не к нам ли?

Так и есть: начали приземляться. Вот новенькие Ла-5 стояли стройным рядом, поблескивая на воздухе. Воздух наполнялся запахом свежей краски. Читаем на бортах самолетов: «Эскадрилья имени Валерия Чкалова».

Немного погодя нас собрал командир:

- Эти самолеты построены на сбережения земляков Чкалова. Это дар трудового народа. Земляки великого летчика нашего времени Валерия Павловича Чкалова прислали нам наказ: быть такими же бесстрашными, каким был он. Вот такие самолеты нам доверены! И наш долг - отлично воевать на них.

За каждым летчиком закрепили машины. Мне достался Ла-5 № 75».

Шесть боевых машин сменил за войну летчик Кожедуб, и все они были построены на Горьковском авиационном заводе (ныне Нижегородский авиастроительный завод «Сокол» – филиал АО «Российская самолетостроительная корпорация «МиГ»). Надо признаться, летчики не очень-то любили самолеты, на борту которых имелись надписи. Они привлекали внимание немецких асов, и те устраивали охоту, понимая, что, уничтожив такой самолет, они одерживают не только боевую победу, но еще и моральную, доказывая, что нет у советских летчиков неуязвимых машин. Иван Никитович Кожедуб почти всю войну летал на именных машинах и ни разу не был сбит.

С 1943 года истребители с именем легендарного летчика поступили в 4-й гвардейский ИАП Красно­знаменного Балтийского флота, базировавшийся на аэродроме Бычье поле. Затем 14 таких же самолетов (а с середины 1943-го и Ла-5ФН) прибыли в 193-й ИАП, по 15 и 10 машин - соответственно в 88-й гвардейский ИАП и 254-й ИАП. По одному истребителю числилось в 137-м и 21-м ИАПах. Имелись самолеты с надписями «Валерий Чкалов» в 240-м, 13-м и 111-м гвардейском полках, но точное их число установить не удалось.

25 февраля 1943 года лётчики-балтийцы писали горьковчанам: «…Имя великого лётчика нашего времени В.П. Чкалова обязывает нас быть такими же, как он. Вылетая в бой на самолётах, на борту которых написано «От колхозников и колхозниц Горьковской области», мы чувствуем поддержку, и это воодушевляет нас на подвиги. Гвардейское спасибо вам, горьковчане!»

Образ Валерия Чкалова, дерзновенного и бесстрашного, в котором чудесно соединены несгибаемая воля, концентрированная сила, отвага и высокое мастерство, служил неоспоримым примером. Чкаловское умение, упорство и настойчивость в преодолении трудностей, в достижении поставленной цели нашли свое выражение в бессмертных подвигах, совершенных в годы Великой Отечественной войны тысячами и тысячами советских летчиков.

Почти сорок лет спустя в феврале 1984 года, в дни юбилейных торжеств, посвященных 80-летию со дня рождения В.П. Чкалова, трижды Герой Советского Союза, генерал-полковник авиации Иван Никитович Кожедуб приезжал в Чкаловск, в мемориальный музей Валерия Чкалова. В книге отзывов он записал:

«Огромное впечатление у меня осталось от посещения музея Валерия Павловича Чкалова. Особенно поразил меня самолёт, в котором три мужественных человека без элементарных удобств, на одном моторе совершили тяжелейший перелёт через Северный полюс в Америку…»

Самолет, который так поразил Ивана Никитовича, это легендарный АНТ-25 (конструкции А.Н. Туполева), на котором Валерий Чкалов, Георгий Байдуков и Александр Беляков совершили два беспосадочных перелета: первый – по курсу Москва – Дальний Восток (остров Удд) и второй – через Северный полюс в Америку (Ванкувер).

Поступил в музей в 1942 году. В 2005 году самолет получил статус «Памятник науки и техники I категории».

В музей на вечное хранение поставлен самолет И-16 (конструкции Н.Н. Поликарпова), который в летно-испытательной деятельности Чкалова сыграл большую роль. И-16 принимал участие в начальном периоде Великой Отечественной войны. Полк, сформированный из этих самолетов, стал первым в стране гвардейским полком. Одним из последних в марте 1943 года сдал эти самолеты 728-й истребительный полк.

Писатель Анатолий Маркуша, в прошлом сам летчик-истребитель, участник Великой Отечественной войны, писал в своей книге «Бессмертный флагман»: «Совсем недавно я вновь встретился с И-16 в городе Чкаловске, в музейном ангаре. Взглянул и подумал: а ведь и сегодня, когда новые времена принесли в авиацию совершенно новые формы, наш старый, добрый «ишачок» не кажется архаичным. И-16 объективно красивая машина, такая же красивая, как стреловидный МиГ, как классический ТУ-104».

В павильоне-ангаре музея Чкалова экспонируется личный самолет летчика У-2 (По-2), подаренный советским правительством после перелета Москва – Дальний Восток.

Конструктор самолета Николай Поликарпов говорил: «Я задался целью построить сугубо учебную машину и был далек от мысли, что ее можно будет использовать для военных целей».

Однако с первых же дней Великой Отечественной войны У-2 широко использовались как связные, штабные, санитарные машины и, самое главное, как ночные бомбардировщики. Авиаполки, вооруженные этими самолетами, наносили бомбовые удары по переднему краю и ближним тылам противника.

В годы войны на Горький нацелились сразу несколько подразделений немецкой военной разведки абвера. Для заброски агентов через линию фронта использовалась специальная авиационная эскадрилья «Гартенфельд». Шпионов забрасывали на парашютах и снабжали топографическими картами с нанесёнными маршрутами передвижения из района приземления. Некоторые агенты пробирались в наш тыл, просачиваясь через боевые порядки советских войск на линии фронта.

Как правило, агенты забрасывались по нескольку человек, включая радиста с коротковолновой приёмопередающей радиостанцией, шифрами и дешифровальным блокнотом. Рация чаще всего помещалась в маленький чемодан, чтобы по мере необходимости менять место выхода в эфир. Запеленговать такие рации было очень трудно, особенно если сеансы связи были очень короткими и велись из леса или из жилого массива в крупном городе. Передовые пункты радиосвязи абвера устойчиво принимали агентурные сообщения в обусловленные часы.

В каждой разведывательной школе имелось особо засекреченное структурное подразделение, занимавшееся изготовлением разного рода бумаг в полном соответствии с легендой, под которой будущему лазутчику предстояло выступить за линией фронта. Речь идёт о солдатских книжках, офицерских удостоверениях, командировочных предписаниях, вещевых и продовольственных аттестатах, справках из госпиталей и т. д.

Обычно эти «документы» были выполнены безукоризненно, порой даже лучше оригиналов! Такие бумаги были способны ввести в заблуждение даже опытных людей. Поэтому сотрудникам военных комендатур и органов государственной безопасности требовался особый профессиональный навык и даже особое чутьё, чтобы обнаружить фальшь в проверяемых документах. И всё же наша контрразведка вышла победителем в этой смертельной схватке с германской разведкой.

...Апрель 1942 года. На территории Краснобаковского района сразу после приземления с самолёта задержаны некие А.Е. Лукашев и Я.А. Жуйков. Уже после ареста Лукашев рассказал контрразведчикам о том, как попал в плен в первые месяцы войны, о том, как он, уроженец Горьковской области, дал немцам подробные показания обо всех известных ему в Горьком военных заводах и местах дислокации воинских частей, как его завербовала германская разведка. Вместе с другим военнопленным, Жуйковым, он учился в разведшколе возле города Смоленска, где их обучали проведению диверсионно-террористических актов.

Немцы им дали задание осесть в районе железной дороги Горький – Киров и приступить к диверсиям по разрушению железнодорожной магистрали. К счастью, выполнить задание они не успели.

...В ночь с 24 на 25 августа 1943 года в районе Сергача с немецкого самолёта высадились сразу шестеро шпионов: четверо из них явились в органы НКВД с повинной, один попал в руки контрразведчиков с переломанной ногой, ещё одному удалось скрыться. Сброшенными агентами оказались Б.М. Папушенко (кличка Григорьев), С.М. Чечетин (кличка Запалов), И.И. Акиншин (кличка Пугачёв), В.Т. Попов (кличка Герасимов), В.Л. Ершов (кличка Максимов). Эти люди были выпускниками Варшавской школы разведки. Им было дано задание заниматься разведывательной деятельностью главным образом на оборонных предприятиях, а также собирать любые сведения о воинских перевозках на железной дороге.

Ершов и его напарники Акиншин и Заболотный должны были ехать на Урал, чтобы осесть в Свердловске. Они получили задание узнать, в каком количестве и какие танки выпускают местные заводы, собрать данные о свердловском институте оптических и звуковых приборов, о предприятиях, которые были эвакуированы на Урал из Москвы и Ленинграда. Кроме того, необходимо было регулярно сообщать в разведцентр информацию о воинских частях, местонахождении аэродромов, о работе транспорта, о морально-политическом настроении населения.

Попов и Чечетин получили задание собрать сведения о предприятиях Сарапула, а Папушенко осесть в Горьком, чтобы максимально всё разузнать о танковом производстве на автомобильном заводе имени Молотова и на «Красном Сормово» – марка и количество танков, есть ли на предприятиях иностранные специалисты из стран-союзников, сколько рабочих задействовано на обоих предприятиях.

Все пойманные шпионы предстали перед судом военного трибунала.
...В ночь с 9 на 10 октября 1943 года в районе города Семёнова была задержана ещё одна сброшенная с парашютами шпионская группа, состоящая из трёх человек. Задание у них было стандартное – собрать данные о транспортных перевозках на дороге Горький – Москва, о выпуске продукции оборонных предприятий, об оборонительных укреплениях на территории нашего региона. Один из трёх вражеских разведчиков должен был пробраться в Киров и осесть там. Но чекисты сорвали все эти планы.

...А 6 ноября всё того же 1943 года в руки советской контрразведки попал весьма опасный вражеский агент В.В. Сидоренко (кличка Дерибасов). Из приговора военного трибунала Московского военного округа: «Подсудимый Сидоренко, находясь на фронте, 3 июля 1941 года попал в плен к немцам и направлен в Берлинский лагерь военнопленных. Находясь в лагере военнопленных, Сидоренко 6 мая 1942 года добровольно перешёл на службу к немецкой разведке, изменив Родине. Прошел специальную подготовку на разведчика-радиста по промышленным объектам».

В первых числах октября 1943 года Сидоренко завершил учёбу и получил от немцев целый перечень шпионских заданий на территории Горького, а именно: какую продукцию производит завод № 21 (авиационный – В.А.), налажен ли на этом предприятии выпуск самолётов американской конструкции. Особое задание касалось работы завода, размещённого в корпусах горьковских мельниц (здесь изготавливались технические приборы для подводного флота – В.А.). Ещё шпион Сидоренко, внедрившись в советскую оборонную промышленность, должен был установить, какие в Советском Союзе заводы, кроме горьковских, выпускали танки Т-34.

Его перебросили в наш тыл в ночь с 19 на 20 октября 1943 года. Высадился шпион на территории Гороховецкого района Ивановской области. Но задержали его только 6 ноября...

Как видно, этого шпиона немцы долго и тщательно готовили. Ему даже не стали давать напарника, на случай предательства второго человека. Шпиону благополучно удалось пробраться в наш город. Провалился же он благодаря советским разведчикам, внедрённым в абвер. Именно эти люди передали в Центр информацию о ценном немецком агенте, направленном для выполнения особого задания в Горький, заодно и сообщили о его приметах.

Для поимки сразу же был задействован весь аппарат областного НКВД. И через две недели тщательных поисков шпиона опознали и задержали. Приговор вражескому агенту был вынесен суровый, по всем законам военного времени...

Всего во время войны советскими органами государственной безопасности на территории Горьковской области было выявлено и арестовано 120 агентов немецкой разведки, в том числе 26 парашютистов. Конечно, нельзя исключать того, что это были далеко не все шпионы, засланные врагом. И кто-то из них, возможно, сумел избежать разоблачения и даже по заданию абвера сумел внедриться куда надо. Однако на территории области не было зафиксировано ни единого случая диверсии . Это говорит о том, что диверсионная составляющая немецких разведывательных планов полностью провалилась. Мало того, горьковские чекисты сумели организовать две радиоигры с противником, которые имели стратегическое значение для судеб войны.

Вадим АНДРЮХИН.

С сыном мы объехали всю Тульскую область с фотографией могилы. Тётушка написала, что она отдала деньги, чтобы высекли фамилию деда на обелиске. Мы нашли все обелиски этой области, но фамилии деда на них не было. Оказывается, останки из могилы были перенесены в огромный мемориальный комплекс. Но и на той стеле фамилии не оказалось. В военкомате города Кимовска нашелся акт перезахоронения со свидетельством, что была гильза с данными нашего деда. Военком только руками развёл – человеческий фактор. Только пять лет назад фамилия деда всё-таки появилась на обелиске. Справедливость восстановлена.

У нас еще один дед по линии моей мамы, Спиридон Александрович Куликов, похоронен в Ленинградской области. Мы нашли документы и о его захоронении. В донесении штаба написано, что он погиб 11 января 1943 года. В акте захоронения указано место могилы – 200 метров на юго-восток от деревни Здринога, первая в первом ряду. Представляете, сколько полегло там наших бойцов? Их хоронили буквально штабелями.

Память об этом подвиге, конечно, нужно сохранить. Но, мне кажется, здесь велика роль родителей. Старшее поколение должно мотивировать своим примером помнить тех, кто погиб.

Я понимаю, что великая Победа в той войне приняла сейчас характер национальной идеи и у молодежи появляется ощущение, что ей насаждают какие-то понятия. Естественно, молодые люди начинают их отторгать, в силу чувства противоречия, присущего возрасту. Но в то же время забывать народный подвиг нельзя. Где эта золотая середина? Трудно сказать. Но я уверен, что Победа должна нас сплачивать. Порой ловлю себя на мысли: а смог бы сейчас русский народ выстоять в такой войне? Думаю, да.

Всё-таки генетически в нас заложена наука побеждать.

Конечно, у современной молодежи, рожденной после 2000 года, отношение к советскому прошлому определяется политическими реалиями. Мы воспринимаем историю войны и как историю великих жертв. Но связываем эти жертвы не только с героизмом народа, но и с упущениями власти, военачальников того времени. Начиная с пакта Молотова-Риббентропа, политики Сталина в предвоенные годы, с 1939-го. Факты огромных человеческих потерь в первые месяцы войны по сравнению с последующими годами, отступления мое поколение тоже связывает прежде всего с ошибками руководства страны. Идет переоценка ценностей. Да, был героизм, но какой ценой досталась нашей стране великая Победа!

Но я повторю, что новый взгляд на историю не лишает праздник Победы сакральности. Мне, наверное, легче, чем другим моим ровесникам. Мы с отцом разыскали могилы моих погибших прадедов, я воспринимаю трагедию войны через историю своей семьи. Естественно, сохраню память о тех годах независимо от времени и политической обстановки, от того, кто мне о ней будет рассказывать. Я знаю о войне практически от первых лиц, тех, кто в ней участвовал. Моя память о войне всегда будет со мной.

Но как быть другим? Тем, кто не ходит на парады, не включает телевизор в День Победы, не имеет такой семейной истории? У меня нет ответа на этот вопрос. Что скрывать, находятся политики, которые стремятся изменить историю, нашу память и наше отношение к себе, отдалить людей от этого праздника. Это происходит в Прибалтике. Даже в Беларуси заявляют, что не имеют к этому празднику отношения – потому, что оказались вовлечены в битву между двух держав. Это странно слышать. И говорит это о том, что мы должны еще больше рассказывать об этой войне.

Но обязательно нужно найти новый подход, без политических наслоений и извне, и внутри страны. Это большая задача для моего поколения. И решать её надо сначала каждому для себя самого.

Помните, как появился «Бессмертный полк»? Это была гражданская инициатива людей – без указаний государства и тем более коммерческих структур. С официальной поддержкой это движение приобрело общероссийский масштаб. Безусловно, «Бессмертный полк» помогает сплочению современного общества. Чем больше таких гражданских инициатив, тем больше вовлекается в них людей, особенно тех, кто, кажется, далек от этой памяти.

Я пытался как-то представить себя на месте тех молодых ребят, которым пришлось защищать Родину во время Великой Отечественной войны. И не смог. Правда, мы ведь совсем другие! Тогда в едином порыве жили и фронтовики, и те, кто оставался в тылу. Всё было нацелено на Победу. А потом так же всем миром восстанавливали страну в послевоенные годы. Но мне верится, что, где бы я ни оказался в лихие годы, поступил бы правильно.

По праву величайшим сражением Великой Отечественной войны считается Сталинградская битва. Наши и зарубежные историки и поныне удивляются, как советскому командованию удалось скрытно сосредоточить большие массы войск на флангах 6-й полевой армии генерал-фельдмаршала Паулюса. В конце 1942 года эта армия оказалась окруженной и разгромленной...

Оказывается, советской контрразведке удалось провести блестящую операцию по дезинформации противника, отвлечь его внимание от настоящего маршрута переброски войск и тем самым обеспечить скрытность подготовки наступления под Сталинградом. В этой напряжённой игре не последнюю роль сыграли сотрудники госбезопасности Горьковской области…

Ученик Макаренко

В сентябре 1942 года в области было выброшено несколько разведывательных групп противника. Всего восемь человек. Шестеро из них сразу явились в ближайший отдел НКГБ с повинной, двоих, не сдавшихся, выловили позже. В Москве было принято решение использовать раскаявшихся агентов для радиоигры, то есть для сброса немцам дезинформации. После долгого и тщательного отбора выбор пал на радиста одной из задержанных разведгрупп по прозвищу Бестужев. Настоящее его имя Семён Антонович Калабалин. Возраст – около 40 лет. В прошлом был воспитанником детской колонии Антона Макаренко, который даже сделал Калабалина одним из героев своей знаменитой «Педагогической поэмы».

Калабалин окончил Московский педагогический институт и до войны работал заведующим детским домом. Летом 1941 года добровольцем пошел на фронт. Его зачислили в разведотдел штаба Юго-Западного фронта. В августе 41-го он с группой разведчиков был переправлен через линию фронта в районе Винницы. Однако группа нарвалась на банду украинских националистов. Калабалин был ранен в бою и попал в плен. Бандеровцы передали его немцам. Затем – лагерь для военнопленных под Владимиром-Волынским. Здесь-то его и завербовали сотрудники немецкой военной разведки (абвер). Немцы сразу выделили Калабалина среди другой массы завербованных: офицер Красной армии, имеющий высшее образование, довольно свободно говорит по-немецки.
Его направили в Варшаву, в Центральную разведывательную школу абвера. Школа была создана в 1941 году начальником отдела абвер-2 (диверсии, саботаж, психологическая война) генерал-майором Эрвином фон Лахузеном. Готовились в ней диверсанты и радисты. Учебная программа была рассчитана на девять месяцев.

Калабалин специализировался на работе с рацией. Он достиг немалых успехов. Преподаватели были довольны способным учеником...

А сам курсант между тем вел осторожные разговоры со своими товарищами по школе, убеждая их сразу после высадки в советском тылу сдаться органам госбез-опасности. «Мы же русские люди. Неужели будем против своих работать?» – убеждал он курсантов. Курсанты, в абсолютном большинстве своем пошедшие на службу к немцам из-за невыносимых условий в конц-лагерях, соглашались с Калабалиным.

В сентябре 42-го Калабалин был выброшен на парашюте в Горьковской области, где он должен был осесть и вести наблюдение за передвижением наших войск. Он тут же сдался. Его-то и назвали чекистам другие задержанные агенты Варшавской разведшколы как самого возможного кандидата на радиоигру.
В октябре 1942 года Калабалин под присмотром советской контрразведки приступил к работе. Операция под кодовым названием «Горьковский дуэт» началась.

«Командование вермахта объявляет вам благодарность»

Курировал Калабалина лейтенант госбезопасности Константин Грязнов. Работа была напряженнейшая: разведывательные сводки надо было составлять так, чтобы у немцев не появилось ни малейшего подозрения о работе радиста «под колпаком». Дезинформация – наука тонкая, ее надо уметь дозировать, перемешивая правду с ложью. Первый раз Грязнов и Калабалин выходили на связь с Варшавским разведцентром с замирающим сердцем: получится – не получится? Калабалин отбил радиограмму: «Добрался благополучно. Жду дальнейших распоряжений. Бестужев».

Через несколько минут пришел ответ: «Поздравляю с благополучным прибытием. Приступайте к выполнению задания. Будьте осторожны. Выход на связь еженедельно во вторник и пятницу от пятнадцати до пятнадцати тридцати. Шредер».

Начало было положено. Немцы буквально засыпали своего агента вопросами: какие части формируются в Горьковской области, их возможная численность, направление движения воинских эшелонов, расположение военных объектов. «Деза» поступала прямо из Ставки Верховного Главнокомандующего. Лейтенант Грязнов её соответственно обрабатывал и передавал Калабалину. Ну а тот, в свою очередь, отправлял по рации в Варшаву.

Однажды Бестужев передал немцам данные о военном аэродроме, якобы расположившемся близ города Бор. Чекисты не поленились соорудить на поле, где до войны действительно располагался учебный аэродром ОСОАВИАХИМа, макеты самолетов, деревянные сооружения, изображавшие зенитные установки. Сразу после радиограммы над лжеаэродромом появились немецкие самолёты-разведчики. Через несколько дней Калабалину немцы объявили от лица верховного командования вермахта благодарность. А ещё спустя некоторое время вражеские бомбардировщики обрушили на «аэродром» мощный удар, безжалостно перепахав чистое поле...

И всё же главной в этой операции была «деза» о переброске наших войск из Сибири и Урала. Калабалин сообщил немцам о крупных воинских частях, якобы формируемых в Горьковской области. Тем самым у немцев должна была возникнуть иллюзия о создании «второго эшелона» на московском стратегическом направлении. Одновременно он сообщил о большом количестве воинских эшелонов, двигающихся на Москву.

Для подстраховки данные об эшелонах «подтвердил» еще один двойной агент, работавший во Владимирской области. Таким образом, военное руководство Третьего рейха посчитало, что свои стратегические резервы русские перебрасывают к Москве, готовясь к какой-то наступательной операции. Для укрепления своей группировки на московском направлении фашисты перебросили дополнительные силы, в которых так нуждалась истекающая кровью на юге России 6-я полевая армия Паулюса.

Поэтому удар под Сталинградом, куда на самом деле наши оттянули свои резервы, стал для немцев неожиданным сюрпризом...

Связник почти не виден

Весной 1943 года лейтенант Грязнов и агент Бестужев получили новое задание: любой ценой выманить из Варшавы агента-связника, чтобы получить свежие сведения о Центральной школе абвера. Операция началась с того, что Калабалин сообщил немцам о гибели напарника – тот якобы погиб в автокатастрофе. Затем Бестужев стал жаловаться на то, что кончаются деньги, сильно износилась одежда. Чтобы выжить, он, наверное, вынужден будет устроиться куда-нибудь на работу.

Немцы встревожились: в условиях военного времени при приёме на работу Бестужева будут тщательно проверять, и он может провалиться. Поэтому Калабалину запретили даже думать о работе. Однако о посылке денег не сообщили.

Тогда агент стал намекать на то, что батареи для рации стали садиться, и если не будут присланы новые, то связь может прекратиться. С этой целью Грязнов специально ухудшил слышимость радиостанции, чтобы у противника создалось впечатление о разрядке батареи. Слышимость «ухудшалась» с каждым сеансом связи. Наконец в мае 1943 года Калабалин сообщил, что из-за безденежья всё же устроился на работу. А в июне передал последнюю информацию: «Ваши передачи слышу только... при включении двух анодных батарей... Больше передавать не могу... Буду ждать у приёмника 19 июня... Передавайте вслепую... Бестужев».

Спустя несколько дней немцы сообщили о том, что высылают агента-связника с батареями и деньгами.

Потянулись дни ожидания. За квартирой близ площади Сенной, где жил Калабалин под видом освобождённого от военного призыва, постоянно наблюдали два оперативных работника. Но проходил день за днем, неделя за неделей, а связника всё не было. Чекисты уже было решили, что немцы разоблачили двойную игру агента. «Наружка» была снята...

И вдруг темной августовской ночью над Дальнеконстантиновским районом появился самолёт «Хейнкель-111». Его обычно использовала немецкая разведка для заброса диверсантов. Самолёт случайно увидели пятеро работников местного райисполкома, возвращавшихся в кузове грузового автомобиля из Горького. Они видели, как из самолёта выпрыгнул парашютист. Преследовать самостоятельно они его побоялись и помчались в райцентр. Тут же по тревоге была поднята местная милиция, из Горького прибыли оперативные бригады. Увы, прочесывание окрестных лесов ничего не дало. Парашютист словно в воду канул...

Чекисты поняли, что прибыл связник. Несколько дней Калабалин ждал его у себя дома. Но тот не спешил появляться. Как потом выяснилось, связник поступил до гениальности просто. Он ещё в воздухе увидел, что его засекли. Но не стал отсиживаться в лесу, а спокойно вышел на дорогу, поймал попутную машину и, пока милиция с чекистами искали его в окрестностях Дальнего Константинова, уехал в Горький.

Устроившись на квартиру, он не сразу вышел на связь с Бестужевым. Однажды, прогуливаясь в форме капитана Красной армии по городу, он случайно наткнулся на еще одного агента по Варшавской разведшколе по кличке Родин.

Игра в кошки – мышки

То была вообще колоритная личность. Выброшенный немцами в Ярославле, он наплевал на всех – и на фашистов, и на Советы, стал жить по подложным документам, занимаясь банальной спекуляцией. В конце концов перебрался к родственникам в Горький. Вот тут-то его и повстречал прибывший связник, носящий агентурную кличку Бирюк. Испугавшись разоблачения, Родин согласился работать с Бирюком.

Вместе они две недели наблюдали за домом Калабалина. Решив, что с Бестужевым всё чисто, пошли на контакт. В квартиру направился Родин, а Бирюк на всякий случай выжидал метрах в ста от дома. Хозяйка рассказала Родину, что Калабалина нет дома, он уехал на работу в подсобное хозяйство, расположенное близ станции Мыза. Шпионы отправились туда на трамвае. А хозяйка тем временем сообщила куда надо. Чекисты решили выждать, предоставив Калабалину полную свободу действий.

В подсобке с Бестужевым опять встречался Родин: они знали друг друга в лицо со времен учёбы в разведшколе. Родин признался, что он не один, а с агентом-связником, прибывшим из-за линии фронта. Все трое встретились в городском парке. Калабалин уговорил обоих агентов выпить у него на квартире. Родин согласился сразу, а Бирюк, словно что-то предчувствуя, поначалу отказывался. Но Бестужев уломал и его...

На квартире их ждала засада. После ареста Родин начал тут же давать показания. Агент-связник Бирюк пытался играть с чекистами в кошки-мышки. Чуть ли не со слезами на глазах он начал рассказывать сказку о том, что его, полуграмотного пленного красноармейца, завербовали злые фашисты, в разведшколе он занимался только починкой одежды и обуви. Однажды его вызвал начальник школы и обещал отпустить к семье, проживавшей в Западной Украине. А за это он всего лишь должен был довезти посылку нужному человеку через линию фронта в Горьковскую область...

Но контрразведчики ему не поверили. Слишком он грамотно действовал в нашем тылу, умело уходя от расставленных ловушек. Да и не могли немцы доверить полуграмотному неподготовленному человеку такую важную операцию. Постепенно выяснилось, что Бирюк (настоящая фамилия Деркач) действительно выходец с Западной Украины. Будучи офицером Красной армии, добровольно перешел к немцам. Не раз выполнял разведывательно-диверсионные задания в наших тылах. Словом, это был опытный, матерый волк. После нескольких месяцев интенсивных допросов Деркач и Родин предстали перед судом военного трибунала. Приговор был определен в духе того тяжелого времени – расстрел.

А Калабалин, он же Бестужев, за проявленное мужество и находчивость, за неоценимую помощь действующей армии был награждён орденом Отечественной войны… В конце войны он вернулся к своей семье в Подмосковье, снова став педагогом. А его куратор Константин Грязнов до самой пенсии проработал в Управлении государственной безопасности нашей области...

Вадим АНДРЮХИН.

Вся деятельность ЦКБ «Вымпел» была переориентирована на оборонный профиль - на разработку проектов, рабочей, эксплуатационной документации и техническое обслуживание постройки и сдачи судов: больших охотников за подводными лодками проектов 122А и модификаций; морских и речных тральщиков разных типов и назначений, включая речные траловые баржи, десантных судов, плавбаз ПВО, плаворудий, прорывателей минных заграждений, плавбатарей, спецтранспортов, гидрографических, кабельных и броневых катеров; буксирно-моторных катеров БМК-90, судоподъемных понтонов и барж. В общей сложности за период 1941-45 годов было разработано около 70 проектов. Многие корабли и суда, построенные по проектам бюро, приняли активное участие в военных операциях.

В 1941 году в кратчайшие сроки была организована доработка документации головных больших охотников за подводными лодками, главный конструктор – Н.Г. Лощинский. Зеленодольским заводом № 340 были построены первые корабли «Артиллерист» и «Минер», вошедшие в состав Каспийской флотилии. За период с 1939 по 1955 год несколькими заводами страны были построены и сданы флоту более 200 единиц больших охотников за подводными лодками проекта 122 и различных его модификаций. Корабли несли службу на всех флотах СССР – Балтийском, Черном и Каспийском морях, на Севере и Дальнем Востоке, они входили как в состав ВМФ, так и в состав морских частей пограничных войск. Значительное количество кораблей проекта 122-бис было передано союзникам СССР. Они стали родоначальниками нового класса морских противолодочных кораблей, являвшихся важной составной частью отечественного флота последующих десятилетий.

Для речных и озерных переправ в КБ был разработан к началу 1942 года десантный катер повышенной живучести проекта 165, главный конструктор – П.М. Кожевников. Десантные мотоботы, построенные на судостроительном заводе в г. Гороховец, приняли активное участие в операции по созданию плацдарма «Малая земля», осуществляя перевозку людей, техники, танков, орудий, инженерного и санитарного имущества; проводили высадку десанта в г. Новороссийск, участвовали в освобождении Тамани, Керченско-Эльтигенской десантной операции. В годы войны по проекту 165 было построено более 100 мотоботов, один из них сохранился до наших дней в качестве памятника Эльтигенскому десанту.

По заданию ВМФ для Балтийского флота ЦКБ «Вымпел» был разработан проект морского тральщика 253 в двух вариантах – стальном и деревянном корпусе. Управлением кораблестроения было рекомендовано к постройке в г. Ленинграде серии тральщиков в стальном варианте, однако технологическая сложность не позволяла реализовать проект в условиях блокады. По доработанной заводом п/я 189 документации и технологии на четырех заводах Ленинграда начиная с 1943 года была построена серия из 32 тральщиков типа МТ-1. Корабли второй серии типа МТ-2 строились в 1944 году, и закончили их уже после войны, построив всего 56 единиц.

Для обслуживания тяжелых понтонных парков и в качестве буксировочного средства, а также для выполнения различных вспомогательных работ на переправах был разработан речной буксирно-моторный катер БМК-90 мощностью 72 л.с. Общее количество буксирно-моторных катеров, построенных в период с 1945 по 1970 гг., составило около 1000 единиц.

Наряду с оборонными заказами ЦКБ «Вымпел» в военные годы работало над проектами судов для народного хозяйства: морских, рейдовых и речных буксиров, катеров, морских и речных сухогрузных и наливных барж грузоподъемностью от 100 до 3000 тонн, паромов для Амурской переправы.

Коллектив бюро в годы войны был небольшим - около 250 человек, многие уходили на фронт. В 1942 году ЦКБ пополнилось квалифицированными работниками, эвакуированными из Ленинграда, однако основной костяк состоял из горьковчан. В этот период руководил бюро П.А. Сергеев, главным инженером был Н.Ф. Мокеев (по 1942 г.), Д.Д. Жуковский (с 1943 г.).

Ежегодно ЦКБ «Вымпел» разрабатывалось по 13-14 проектов, большое внимание уделялось повышению качества технической документации, а также ускорению процесса постройки судов. По отдельным проектам разработка рабочих чертежей выполнялась конструкторами непосредственно на заводе-строителе, изучался опыт эксплуатации построенных судов в обеспечение более квалифицированной разработки новых проектов и рабочих чертежей. Работать приходилось в условиях недоедания и недосыпания, в неотапливаемых помещениях, часто без выходных дней и отпусков. Тем не менее, все задачи выполнялись в срок и досрочно. Все работали по лозунгу «Все для фронта, все для победы».

Главный бухгалтер В.А. Весницкий отмечает в своих воспоминаниях: «Программа и план выдавались ЦКБ в двойном объеме, а сверх него в дальнейшем включались срочные и сверхсрочные работы. Сколько времени и сил было необходимо на их выполнение, являлось вопросом второстепенным. Война требовала всей энергии и возможностей, и они безоговорочно отдавались. Сотрудники всех рангов и специальностей проводили за работой по 14-16 часов, а иногда и круглые сутки напролет… И невыполнимые, казалось бы, задачи осуществлялись в срок. ЦКБ многократно за это присуждалось Красное Знамя, которое в послевоенное время было передано ему на вечное хранение».

За самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны ряд работников бюро был награжден боевыми орденами и медалями. Медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» награжден весь основной состав сотрудников ЦКБ, работавших в дни войны – всего более 200 человек.

Многие сотрудники не только разрабатывали чертежи, но и участвовали в постройке оборонительных сооружений на подступах к г. Горькому, проходили боевую подготовку в отряде народного ополчения, в истребительном батальоне, в ПВО. Из воспоминаний В.А. Весницкого: «…выполняя конструкторские задачи, коллектив должен был осуществлять и самооборону организации. Были созданы команды из сотрудников бюро, часть которых размещалась в здании ЦКБ и без отрыва от производства несла круглосуточные обязанности по обороне здания. Выделялись люди и в отряды городских оборонных организаций. Многие сотрудники бюро сражались в рядах Красной армии, многие сложили голову во славу Родины…»

Не о личных достижениях вспоминают современники тех страшных лет, но о воинском и трудовом подвиге народа как единого целого, чьи невосполнимые потери и общие нечеловеческие усилия стали ценой Великой Победы. «Холодные, голодные, зачастую очень плохо одетые, в страшенные морозы, вопреки здравому смыслу и любой логике люди добивались таких побед и свершений, в которые… едва ли можно было бы поверить даже в сновидениях… Русские Иваны рушили всякие устои о нормах времени, технических и человеческих возможностях. На жесткие планы сверху выдвигались встречные, сверхжесткие, снизу, от которых даже у людей бывалых темнело в глазах. Но, как молвится, «глаза боятся, а руки делают», и они делали все быстро, любовно и честно. А каким – коротким или длинным – будет рубль их заработка, молодежь думала не прежде всего, а меньше всего.

Все это вместе взятое создало ту основу индустриализации страны, которая впоследствии дала возможность не только отразить тотальную угрозу немецкого фашизма, подмявшего под себя к 1941 году половину Европы, разбить его на голову в 1945 году в его же доме, но и в невиданно короткие сроки восстановить разрушенную войной и создать новую промышленность и новые города Советского Союза».

Около 90 человек из состава сотрудников бюро приняли участие в боевых действиях против немецко-фашистских захватчиков. Но не все вернулись с фронта домой. Смертью храбрых пали в боях за Родину: Ф.Ф. Бочкарев, И.М. Бушуев, А.И. Вязовов, А.Ф. Егоров, Д.Д. Ефимов, В.М. Жиделев, П.Ф. Кузьмичев, А.Я. Малышев, А.Я. Мельников, И.М. Назимов, О.А. Олесов, А.И. Панков, М.И. Пыжов, И.Я. Семенов, Л.Я. Скрипицын.
Вечная им память и слава.

Силой «Ильи Муромца»

В июне 1942 года были изменены границы Горьковской магистрали в связи с пуском другой стратегической линии Котлас – Воркута, открывавшей путь к запасам северного угля. С образованием Северо-Печорской железной дороги с центром в Котласе к ней отошел участок Гирсово – Котлас. Согласно постановлению ГКО от 3 января 1942 года создавались специальные подразделения, которые обеспечивали маневренность локомотивного парка. Всего было организовано 106 колонн паровозов особого резерва НКПС, в том числе колонны № 62 и № 106 на Горьковской и Казанской железных дорогах соответственно. В 1943 году на Горьковской и Казанской железных дорогах были сформированы военно-эксплуатационные отделения № 39 и № 47. ВЭО восстанавливали пострадавшую в результате военных действий инфраструктуру. За годы войны железнодорожники Горьковской и Казанской магистралей дали фронту 12 бронепоездов. В октябре 1941 года бюро обкома ВКП(б) приняло постановление, в котором одобрялась инициатива железнодорожников Горьковского и Муромского узлов по строительству бронепоездов. Их строили в свободное от основной работы время, на собственные средства.

21 февраля 1942 года было завершено формирование 31-го отдельного особого горьковского дивизиона бронепоездов. Приказом народного комиссара обороны бронепоездам присваивались имена великого патриота земли русской – нижегородца Козьмы Минина (горьковский бронепоезд) и былинного богатыря Ильи Муромца (муромский бронепоезд). Новаторством в организации бронепоездных частей стала десантно-минометная рота, приписанная к 31-му особому Горьковскому дивизиону. Бронепоездам ставилась задача оборонять от воздушных налетов крупные станции, участвовать своей мощной артиллерией, установками «катюша» в прорывах эшелонированной вражеской обороны. Они обороняли южные подступы к Туле, затем участвовали в Орловско-Курской битве, в освобождении Украины, Белоруссии, городов Гомеля и Варшавы, с боями дошли до берега Одера. Дивизион участвовал в прорыве обороны и отражении атак противника, уничтожил 15 вражеских самолетов, 1650 солдат и офицеров, 94 пулеметные точки, 42 артиллерийско-минометные батареи, 24 отдельных орудия, 14 дзотов, немецкий бронепоезд, склады боеприпасов. За участие в боях по освобождению Варшавы 31-й особый Горьковский дивизион был удостоен наименования Варшавского, а 31 октября 1944 года награжден орденом Александра Невского.

Для оказания помощи воинам горьковчане приносили заработанные деньги, готовили и отправляли на фронт теплые вещи. В 1943 году путейцы Горьковской железной дороги собрали 337 302 рубля для строительства самолета «Путеец Горьковской дороги» и 75 800 рублей на постройку танковых колонн. Всего горьковские железнодорожники собрали 2 млн 170 тыс. рублей. На них строились самолеты, танки и артиллерия. Вклад железнодорожников в дело Победы Илья Эренбург обозначил весьма точно: «Это героизм, о котором не пишут поэты, это героизм защитного цвета. Но это подлинный героизм. Без него не был бы освобожден Ростов. Без него бойцы не отстояли бы Москву… И в ваших руках судьба войны...»

Коллективный подвиг – именно так можно назвать работу Горьковской железной дороги в годы войны. Отдавая дань ветеранам, сегодня магистраль заботится о них, помогает материально, дает возможность поправить здоровье. Стало уже традицией в юбилейные годы в преддверии праздника отправлять Поезд Победы. В путь по крупным станциям отправляются на нём участники войны, труженики тыла. Тысячи жителей регионов Поволжья собираются к станциям, где останавливается необычный поезд, чтобы приветствовать победителей. К сожалению, ветеранов той войны с каждым годом становится всё меньше и меньше. Об их подвигах свидетельствуют установленные на станциях, предприятиях дороги мемориальные доски в честь Героев Советского Союза, кавалеров орденов Славы – тех, кто на фронте и в тылу добывал Победу.

Более 3000 вознесенцев за отвагу и мужество, проявленные в боях с фашистами, были награждены орденами и медалями. И что ни награда, за каждой стоит высокий подвиг ею награжденного.

О подвиге Александра Матросова, закрывшего своим телом амбразуру дота и таким образом спасшего десятки жизней своих товарищей по оружию и не давшего захлебнуться атаке на вражеские позиции, знают многие в нашей стране. Но немногие знают о том, что уроженец села Аламасово Вознесенского района Василий Пешехонов повторил его подвиг и также посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза, награждён орденом Ленина. Свой подвиг он совершил близ села Баланцы Краковского воеводства Польши, где и похоронен.

Среди наших земляков, удостоенных Золотой Звезды и высокого звания Героя Советского Союза, также Василий Тимофеевич Боченков, Андрей Ефимович Левочкин, Иван Ильич Петраков, Иван Иванович Сорокин.

Скупые строки наградных листов вряд ли могут отразить то, в какой обстановке приходилось воевать нашим землякам, какой ценой добывался успех той или иной войсковой операции. Так, в ночь на 13 июля 1944 года гвардии старший сержант Петраков во главе группы из пяти человек под огнём противника первым в батальоне форсировал реку Неман. Гвардейцы уничтожили передовое охранение, захватили окопы, корректировали огонь артиллерии. Умело управляя группой, удерживали захваченный рубеж до подхода подкрепления. Тем самым горстка наших солдат обеспечила переправу основных сил роты и батальона. В одном из следующих боев за плацдарм Иван Петраков был тяжело ранен.

Тяжелых, изнурительных боев на счету гвардии капитана Василия Тимофеевича Боченкова и до берлинской операции, за которую он удостоен звания Героя Советского Союза, было немало. Об этом свидетельствуют и другие его награды - ордена Ленина, Александра Невского, два ордена Отечественной войны I степени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медали.

Имя Леонида Николаевича Тютикова среди земляков не менее чтимо, чем имена Героев Советского Союза. Он кавалер ордена Славы трех степеней. Особенно отличился наш земляк в боях за Берлин. Как говорится в представлении его к ордену Славы первой степени, «старший сержант Тютиков своим отделением вёл непрерывную разведку противника. В результате чего отделением обнаружено: 6 артиллерийских, 7 миномётных батарей и 8 пулемётных точек». Они благополучно были уничтожены нашей артиллерией.

Та большая военно-патриотическая работа, которая ведется в районе администрацией, общественными организациями, в школах, прежде всего вылилась в искреннюю заботу о ветеранах войны. Помощь и поддержка им оказывается самая разнообразная. Сами ветераны являются почётными гостями ежегодных праздничных мероприятий, посвященных Дню Победы. Записанные с их слов воспоминания находятся в библиотеках района. Но, к сожалению, остается их все меньше и меньше.

Имена героев-земляков увековечены в названиях улиц районного центра и сёл района, на мемориалах и обелисках - они как будто стоят на страже памяти о погибших фронтовиках. Многие из них были воздвигнуты, что называется, по зову сердца, по инициативе простых людей или рабочих коллективов, как например, в бывшем объединении «Сельхозтехника». Скульптура Воина-победителя здесь была воздвигнута на средства предприятия в 1988 году в память о погибших на войне работниках предприятия.

А памятный бюст Героя Советского Союза Пешехонова в рабочем поселке Вознесенское создавали на средства от сдачи макулатуры и металлолома, которые собирали пионеры. И уже в 2020 году герою-земляку в селе Аламасово – его малой родине была открыта мемориальная доска. В этом году его подвигу, как и Великой Победе, исполняется 75 лет. На торжественном митинге и вечере памяти Василия Пешехонова присутствовали его внуки и правнуки. А открывать мемориальную доску почетное право было предоставлено его племянникам.

В рамках подготовки к 75-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне ремонт, обновление этих памятных сооружений стали главной заботой жителей района. Их первыми называли вознесенцы, которые приняли активное участие в региональной программе местных инициатив.

А отдавая дань еще живым участникам войны, в этом году Земское собрание Вознесенского муниципального района приняло решение об установлении особого порядка присвоения почетного звания «Почетный гражданин Вознесенского района». Раньше решение о присвоении этого звания в год принималось только в отношении к одному из жителей района. Особый же порядок предусматривает, что почетными гражданами станут сразу пять человек - пять ветеранов войны: Нина Ивановна Новикова, Мария Алексеевна Удельная, Владимир Петрович Панкратов, Василий Яковлевич Трушкин, Иван Фомич Нестеров. Все они и после войны внесли свой вклад в развитие района, в воспитание подрастающего поколения вознесенцев.

Огромной ценой наш народ – и на фронтах, и в тылу – добывал Победу в Великой Отечественной войне. Мы, поколение победителей, лучшее, что сегодня можем сделать для них, это сохранить память об их подвиге и передать ее последующим поколениям.

Ещё одной радиоигрой с немецкой разведкой на территории Горьковской области стала операция «Друзья». Она проходила до самого конца войны и не только в нашем регионе…

Выпускник Ленинградского военного училища связи, лейтенант Николай Лукич Палладий попал в немецкий плен в мае 1942 года. В районе города Ржева дивизион гвардейских миномётов «катюша», которым командовал Николай, оказался в окружении. Во время прорыва из вражеского кольца лейтенант был ранен осколком разорвавшегося рядом снаряда, потерял сознание…

Путь в «Сатурн»

Полностью очухался уже за колючей проволокой. Лагерь в Сычёвке, потом Ржевский лагерь, где наши бойцы десятками в день умирали от голода, побоев, от отсутствия элементарных санитарных условий. Как потом вспоминал сам Палладий, однажды он заметил, как в его незаживающей ране завелись вши.

– И вот тогда очень захотелось жить. Ведь мне всего было 20 лет, – признавался он спустя много лет после войны.

Немцы настойчиво искали в лагере специалистов по радиосвязи. Палладий не сразу отозвался. Только после того как действительно стало невмоготу, он откликнулся на призывы вербовщика... Лейтенанта привезли в оккупированный Смоленск, накормили, отмыли, подлечили, дали отдохнуть. А затем объявили, что отныне он, Николай Палладий, является слушателем школы Абверкоманды-103 (позывной школы – «Сатурн»), а вместо настоящей фамилии ему присваивается шпионский псевдоним Белозёров.

Поначалу Палладий пребывал в шоке. Он ведь не собирался по-настоящему работать на немцев, намереваясь при первой же возможности бежать к своим. Но потом успокоился и решил, что в этой шпионской школе он принесёт больше пользы своей Родине. И Палладий стал старательно учиться, внимательно присматриваясь к сокурсникам и преподавателям, запоминая их приметы и привычки...

Немцы быстро обратили на него внимание – при работе на рации лейтенант-связист выгодно выделялся среди прочих слушателей. На способного курсанта пришёл посмотреть даже начальник Абверкоманды, подполковник Герлитц. Он много говорил с Палладием, спрашивал о житье-бытье, о службе в Красной армии. А затем неожиданно спросил:

– Где бы вы хотели работать после выброски, Белозёров?

– Сподручнее было бы в Горьком.

– Почему?

– Доводилось бывать в этом городе, хорошо знаю его.

– Что ж, прекрасно. Мы обязательно учтём это.

Весной 1943 года Палладия стали готовить к перебросу в советский тыл. Немцы подыскали ему напарника (обычная схема заброски – разведчик и радист). Напарником оказался некто Иван Никифорович Коцарев (псевдоним Дубянский), бывший боец 2-го кавалерийского корпуса Красной армии. В 1942 году во время рейда корпуса во вражеский тыл Коцарев попал в плен и, прежде чем оказаться в разведывательной школе, так же, как и Палладий, прошёл все круги лагерного ада...

Палладий долго присматривался к напарнику. Парень вроде бы ничего: перед немцами не лебезит, языком попусту не треплет, в себе уверен. Но по душам поговорить с ним так и не решился – кто знает, что он за птица на самом деле? Между тем от немецкого командования, наконец, было получено задание: шпионов выбросят с парашютами за линией фронта, после чего им надлежало прибыть в Горький, осесть там, собрать нужные сведения и начать передавать их по рации.

Время «Ч» настало 2 мая 1943 года. Обмундированных в советскую офицерскую форму Палладия и Коцарева привезли на смоленский аэродром. Когда садились в самолёт, Николай шепнул напарнику: «Прилетим – уйдём к своим». Тот поначалу вздрогнул, их взгляды встретились... И Коцарев чуть заметно кивнул.

Под контролем начальника СМЕРШа

Выбросили их у станции Петушки, в Подмосковье. Собрав весь свой шпионский груз – рацию, мешок с поддельными документами, продуктами питания и деньгами – напарники поспешили явиться в ближайший отдел НКВД. Уже через несколько часов из Москвы за ними приехали две машины, которые отвезли Палладия и Коцарева в Лефортовскую тюрьму. Там их обыскали и рассадили по разным камерам. А потом начались допросы, которые следователи советской военной контрразведки СМЕРШ нередко проводили сутки напролёт.

Поначалу была обида – ведь сами пришли к своим, а нам не верят! Но потом пришло понимание, что все их признания и показания нуждаются в тщательной проверке и перепроверке: а вдруг их добровольная явка с повинной является хитроумной комбинацией абвера?

Где-то через неделю напарников повезли в Горький. По дороге им было велено отбить немцам радиограмму о благополучном прибытии на место выполнения задания. Уже в нашем городе, в здании областного управления НКВД, напарникам объявили, что они должны искупить свою вину перед Родиной. Отныне им надлежит передавать немцам дезинформацию, которую будут готовить наши военные специалисты.

Так началась радиоигра с немецкой разведкой, получившая оперативное название «Друзья».

...Поначалу Палладия и Коцарева горьковские чекисты держали под арестом, а потом, когда немцы стали проявлять повышенный интерес к присылаемым радиограммам, «друзей» поселили в городе на частной квартире. Они отсылали в «Сатурн» сведения о мнимых воинских эшелонах, которые якобы проходили через железнодорожную станцию, докладывали о несуществующей «продукции» военных предприятий, якобы обнаруженной шпионами на горьковских складах, слали ложную информацию об общем положении в городе и его окрестностях. Вся эта «деза» была настолько искусно сработана, что у фашистов не возникло ни малейших подозрений в правдивости своих агентов.

О значении этой радиоигры для судеб фронта говорит хотя бы тот факт, что работу «друзей» лично курировал начальник СМЕРШа, генерал Виктор Абакумов, который не раз наведывался в Горький и лично встречался с перевербованными агентами. Оценили работу и немцы. В октябре 1943 года Палладий принял от «Сатурна» радиограмму о том, что ему присваивается звание обер-лейтенанта и заочно вручается Железный крест. Этот успех подтолкнул советскую контрразведку к проведению ещё одной рискованной операции...

В постели с врагом

Палладий стал засыпать немцев жалобами о том, что батареи его рации стали садиться. Для этого он специально приглушал работу рации и иногда делал вид, что не слышит передаваемых сигналов. Немцы занервничали и послали к агентам двух курьеров с деньгами и новыми батареями. Курьеры благополучно прибыли в Горький, но были арестованы в одной из гостиниц города. А в «Сатурн» ушла радиограмма следующего содержания: «Курьеров не дождался, послал к вам Лукьянова. Пётр».

Под Лукьяновым подразумевался Иван Коцарев, которого руководство СМЕРШа решило направить в «Сатурн» – так сказать, для отчёта и укрепления доверия немцев. После тщательной подготовки в начале 1944 года Ивана переправили через линию фронта в районе расположения 16-й армии. В игре наступила напряжённая пауза: как Коцарева примут немцы, поверят ли ему, выдержит ли он немецкую проверку?

Как потом оказалось, фашисты встретили Ивана насторожённо. Они тщательно проверяли все показания Коцарева. Его неоднократно вызывали в кабинет гестапо, где Ивану задавали весьма каверзные вопросы, способные запутать любого несведущего человека. А один раз специально для него устроили вечеринку, после которой в постели Ивана как бы «случайно» оказалась личная переводчица Герлитца по имени Тамара.

Эта сексапильная дамочка выполняла в «Сатурне» не только обязанности переводчицы, но и личного агента начальника Абверкоманды. По заданию шефа она не раз заводила романы с «нужными людьми», чтобы в пылу любовных утех выявить их истинные настроения. Однако Иван оказался не дураком. В перерывах между постельными забавами он рассказывал Тамаре всевозможные байки и анекдоты, но ни словом не обмолвился о своей работе в Горьком...

И вот, наконец, чекисты получили долгожданную радиограмму: «Петру. Вы награждены за храбрость, поздравляем вас и желаем дальнейших успехов. Ваш напарник приехал. После отдыха направим его к вам с багажом. Сатурн».

Иван Коцарев возвратился в Горький в мае 44-го. С собой он привёз 235 тысяч рублей, образцы фиктивных документов, топографические карты, батареи для рации.

Дорога домой

Работа «друзей» продолжалась. Всё так же к немцам шли потоки дезинформации, под разными предлогами в Горький выманивались шпионы-курьеры, тем самым заставляя «Сатурн» работать фактически вхолостую. По личному представлению Абакумова Палладий и Коцарев были не только полностью реабилитированы, но и награждены орденами Отечественной войны. А в сентябре 1944 года они покинули Горький, так как по легенде радиоигры должны были передвигаться с тылами наступающих советских войск. Сначала был Минск, потом «друзья» перебрались в литовский Каунас, откуда продолжили засыпать немцев «ценными сведениями».

В последний раз Николай Палладий принял вражескую шифровку в мае 1945 года. Немцы сообщили место конспиративной встречи на территории Германии, куда «друзья» должны были явиться после «ухода от красных», и пароль для связи. А ещё фашисты пожелали Палладию и Коцареву «не падать духом и ждать победы над большевиками». Вскоре связь с «Сатурном» окончательно прекратилась...

…Так закончилась война для двух людей, волею судьбы прошедших через муки плена, через шпионскую школу абвера и ставших выдающимися советскими разведчиками...

Вадим АНДРЮХИН.

Только и «рай», что не видели фашиста...

«Раем» для оставшихся стариков, детей, женщин стал голод, разруха «…посмотрел, как живут люди… всюду живут одинаково, как и у нас дома», только и «рай», что не видели фашиста, и не слышали воя сирен. Когда ходили босиком по холодному полу ферм, пили ледяную воду, превозмогая боль, выходили за трудодни работать (денег не было), запрягались вместо лошадей, чтобы пахать землю, которая с каждым годом всё больше и больше истончалась. «А нам учиться не пришлось, началась война. Окончили 4 класса в Строчкове. Здесь не было семилетки, нам надо было или в Городец ходить, или в Серково, в Красный Маяк, а нам ведь надо было работать», – вспоминала Александра Александровна Виноградова, ветеран тыла, заслуженный колхозник. Тогда, например, в колхозе имени Куйбышева из трудоспособного возраста работало всего 23 мужчины, 129 женщин и 36 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. С каждым годом план по заготовкам хлеба увеличивался, но кроме того содержали ферму крупнорогатого скота, крольчатник, свиноферму, овцеферму, выращивали картошку, капусту, свеклу, была своя пасека. Можно вспомнить семейные династии, в которых наряду с матерями трудились, выполняя планы, не только подростки, но и дети: Бабурины, Дмитриевы, Лебедевы, Черепенины, Смирновы, Шкапины, Костюничевы, Ефимовы, Столесниковы, Серебровы, Гусевы, Шубины, Мишины, Маловы, Пастушенковы, Подъелышевы… Сами голодали, но для фронта отдавали всё что могли, чтобы любой ценой приблизить Победу. Горько осознавать, что эти же фамилии отцов, братьев, сыновей навечно выбиты на памятнике погибшим колхозникам в селе Строчково.

В семье Пушкиных было три брата: все ушли на фронт. У каждого из них была своя мечта. У Петра Пушкина: стать журналистом. «Розовый и голубоглазый, он всегда улыбается и легко хохочет, – пишет «Городецкая Правда» в середине 30-х годов о нём. – Он любит свою юность. Петя не только один из активных селькоров, но и лучший член колхоза… Пишет он свои заметки не торопясь, тщательно обдумывая факты».

«Брат Пётр ушел в 1937 году, – вспоминала его сестра Александра Александровна Виноградова. – Война захватила еще в польскую. Присылал письма, посылки, гимнастерки. Великая Отечественная захватила на границе врасплох. Он больно красиво писал. Он даже написал книжечку стихов».

Пётр так и не осуществил свою мечту, не вернулся домой, погиб 19 сентября 1943 года.

Иван Пушкин писал в своей автобиографии: «В ноябре 1941 года был призван в ряды РККА. Участвовал в боях на Украинском фронте, был контужен. 28 мая 1942 года попал в окружение под Харьковом. До ноября 42-го находился в запорожском концлагере. В мае 1943 года за попытку пройти через фронт был снова направлен в концлагерь в г. Херсон, а через месяц в Подвысоцкий район. Встретился с партизанами, которые устроили меня на жительство в селе. Будучи инвалидом, имея на это соответствующий документ, под предлогом заливки галош и сбора милостыни проводил постоянную разведку в окружающих сёлах и передавал соответствующие сведения в отряд. Перед наступлением Красной армии был арестован вместе с фронтовыми товарищами – 14 человек. Был занят в школе. В течение ночи через подкоп все 14 бежали и были освобождены Красной армией. После двух месяцев лечения в госпитале снова участвовал в боях, вторично контужен и ранен. После лечения был направлен в шестимесячный отпуск, а в марте 1945 года поступил на работу в школу». Иван всю жизнь проработал учителем, как и мечтал в юности.

«Все литераторами были, – говорила Александра Александровна Виноградова. – Пётр писал стихи, Иван стал учителем русского и литературы. А Иосиф не успел: погиб под Москвой в 1941 году». Иосиф был призван в армию 20 октября 1940 года. А 26 октября 1941 года при наступлении армии Западного фронта погиб в бою.

Такая семья в колхозе была не одна: каждая пережила невосполнимую утрату близких людей, детей, мужей, жён, матерей и отцов.

Голос Победы

Одно из светлых воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны то, как они узнали о Победе. Так вот есть среди них и те, кто радостную весть услышал от Нины Евлампиевны Емелиной. В ночь с 8 на 9 мая она была дежурной телефонисткой в своей дивизии и передавала, как заклинание, одно только слово «победа» по всем каналам исходящей связи.

Нине Емелиной в 1941 году было 15 лет. Она к этому времени была уже опытным кролиководом – трудилась на колхозной ферме с 13-ти. Помогала матери и отцу младших сестер поднимать. А когда в первые дни на фронт ушел отец, то ответственности у нее еще больше стало. Письма от отца они получали до лета 1942 года, а в декабре пришел «треугольничек»: «...пропал без вести». Только Нине 18 исполнилось, бригадир привез ей и еще двум девчонкам из колхоза повестку из военкомата. Недолго гадали, куда пошлют, определили девчонок в зенитную батарею противовоздушной обороны, защищавшую подступы к Горькому от фашистских бомбардировщиков. Выпало им служить в части, расположенной в Борской пойме, недалеко от железнодорожного моста. Стала Нина телефонисткой. «Таким звонким да громким голосом гул любого самолета перекричишь», – усмехнулся старшина. Вырыли девчата землянку, обустроили на зависть мужчинам-однополчанам, подогнали под свои фигуры военную форму. Старшина научил, как налеты вражеские пережить и не оглохнуть – вовремя рот открывать и закрывать, когда зенитки палить будут. Всю технику безопасности девчонки забыли во время первой атаки фашистских бомбардировщиков – уши руками закрыли, головы пригнули... и оглохли. Зато теперь они были обстрелянными бойцами.

Военная служба легкой не бывает, а не очень страшной может быть. Это Нина поняла, когда их переправили служить под Ригу, ближе к линии фронта. К 1944 году немецкие самолеты до Горького уже не долетали и город не бомбили. В Латвии телефонистке Нине Емелиной не только звонкий голос нужен был, а настоящая мужская сила и недюжинная храбрость. Восстанавливать телефонную связь, или прокладывать ее заново, телефонисток посылали поодиночке. Если двух послать, в случае взрыва гибли обе, а людей не хватало. Такая фронтовая экономия. Сколько тяжеленных катушек с проводами перетаскала на себе Нина! Сколько раз коленки и ладони до крови сдирала, сколько штопала свое обмундирование! Сколько смертей своих товарищей видела! И все-таки повезло Нине – сама даже ни разу не ранена. Потом наши части дальше вперед ушли, а Нинин батальон в резерве остался.

Война для Нины Евлампиевны закончилась в июле 1945 года, когда она демобилизовалась. Началась другая – мирная жизнь. Впереди была работа в районной больнице, замужества, девять детей. Мирная, пусть и не всегда легкая жизнь... Лишь бы никогда не идти на войну девчонкам.

За работу!

Многие вспоминают не только годы войны, но и голод послевоенный. До 1941 года колхоз имени Куйбышева был одним из лучших в Городецком районе, после войны его надо было восстанавливать, земли были истощены. С фронта возвращались мужики, многие с физическими увечьями. С фронта вернулся и Малов Александр Фёдорович, который прошел всю войну, был ранен, он стал восстанавливать колхоз имени Куйбышева. Пришел с войны и Калинин Павел Иванович, ему пришлось возрождать колхоз «12 лет Октября».

С фронта пришел и Треушников Михаил Иванович, ставший в 1957 году председателем, при котором начался новый подъем колхоза имени Куйбышева. Михаила Ивановича призвали в январе 1942 года. Как очень грамотного человека, его назначили начфином отдельного дорожного батальона мостостроения. В 1944 году его батальон попал под шквальный минометный обстрел противника, Михаила только легко контузило, осколки мин приняли на себя обозные лошади. После, отойдя от шока, он еще подумал: «Вот ведь как – его, крестьянина, спасли родимые лошадки».

В апреле 1945 года, когда война подходила к концу, Треушникова в составе своего батальона отправили на Дальний Восток воевать с японцами. После окончания Мировой войны он еще прослужил на офицерской должности начальника финансов учебного подразделения, которое дислоцировалось в самом Горьком. Демобилизовался он только в 1947 году, когда его часть расформировали.

Став председателем, Треушников хорошо понимал, что для восстановления хозяйства нужны лучшие кадры, поэтому «переманивает» из соседнего колхоза Андрея Николаевича Кораблёва, который не один год возглавлял бухгалтерию колхоза.

– Когда я вспоминаю своих родителей, то на ум приходят слова великой советской песни: «Есть традиция добрая в комсомольской семье, раньше думай о Родине, а потом о себе». Вот так и они. Оба имели прекрасную возможность не ходить на фронт, отсидеться в тылу, и никто потом не посмел бы их за это попрекнуть. Но они воспитаны были по-другому!

Папа окончил школу в 1941 году и поступил на первый курс Горьковского медицинского института. Он потом вспоминал, что его сверстники были призваны в армию, а его не взяли по зрению. И он чувствовал себя очень неловко – по его словам, ходил по улицам города, а там только старики, женщины и дети, которые нередко бросали на него укоризненные взгляды. Он ушёл из института и поступил инструктором в районный отдел Осоавиахима, где научился кидать гранаты, стрелять из разных видов оружия. И убедился, что для меткой стрельбы хорошее зрение и не требуется.

Он стал курсантом Саранского пехотного училища, которое в самом конце 1942 года подняли по тревоге и бросили на фронт, под Сталинград, в распоряжение 8-й гвардейской армии. Их задачей было не пропустить немцев, которые рвались на помощь окружённой группировке армии Паулюса. Поначалу гвардейцы оборонялись, а потом сами перешли в наступление. Каждый метр приходилось брать буквально с боями. Немцы хорошо подготовились к обороне, зарыв в землю даже танки. Вот что рассказывал папа:

– Нам привезли противотанковые ружья. Нашей задачей было подбивать закопанную в землю вражескую бронетехнику. Перед боем политрук сказал нам, что в этом населённом пункте засели эсэсовцы, которые поклялись умереть, но не сдаться красным. А мы поклялись не выпустить их живыми, и наша клятва оказалась сильнее.

В морозных сумерках мы поползли, волоча за собой тяжеленные противотанковые ружья, подобрались близко, насколько смогли. И по команде наш взвод открыл огонь. Немцы быстро очухались и стали жёстко отвечать. Огнём из танка мне перебило обе ноги. Поначалу была дикая боль, потом стал терять сознание… Наверное, так бы и замёрз насмерть, если бы не наши санитары, успевшие меня подобрать. Как я узнал потом, свою боевую задачу мы полностью выполнили… А у меня началось долгое блуждание по госпиталям, в 1943 году был демобилизован по ранению как инвалид 2-й группы. Вернулся в родной Горький на костылях и восстановился в институте… В 1947 году меня вызвали в военкомат, где вручили орден Славы III степени. Вот так оценили мой вклад в тот страшный бой…

В институте папа встретил мою маму, Ариадну Александровну. Оказалось, что их судьбы примерно схожие. Мама тоже окончила школу буквально перед войной и стала сдавать экзамены в мединститут. А когда объявили о начале вой-ны, то бросилась в военкомат. Её поначалу никуда брать не хотели, но она своего добилась и попала в зенитное подразделение, прикрывавшее аэродромы. Когда вместе с другими девушками ехала на фронт, в их вагон неожиданно вошёл какой-то немец – скорее всего, из вражеских парашютистов. Мама не растерялась и пристрелила его на месте.

Она прослужила до самого Дня Победы, после чего вернулась в институт, где познакомилась с папой, прожив с ним почти 60 лет счастливой семейной жизни. Кстати, они оба до конца жизни оставались такими же, как в молодости: не боялись никаких жизненных трудностей и всегда ехали туда, где требовались их знания и профессия...

…Уже спустя годы после войны к папе пришёл его бывший сослуживец по Саранскому пехотному училищу. Оказалось, что из всех курсантов уцелели только они. Папа тогда заплакал и сказал, что будет теперь жить за них, за всех погибших под Сталинградом ребят. Он так и прожил, с очень большим достоинством и честью, став одним из самых известных в нашей стране врачей.

– Мой папа Анатолий Максимович Изуткин в возрасте 18 лет в 1942 году ушёл добровольцем на фронт. Ушёл на войну 18-летним юношей, а вернулся с лейтенантскими звездочками на погонах и наградами: медалями «За отвагу», «За освобождение Кавказа», почётным крестом Народной Республики Болгария.

Воевать закончил в 1944 году: в бою на территории Болгарии получил осколочное ранение, лечился в прифронтовом госпитале и был комиссован. После возвращения с фронта поступил на исторический факультет Горьковского педагогического института, который окончил с отличием. Занимался научной деятельностью, поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. С 1956 года и до конца своей жизни он руководил кафедрой философии Горьковского медицинского института им. С.М. Кирова.

…Сухие биографические данные вряд ли в полной мере отразят масштаб личности этого человека. Незаурядный ум, бескомпромиссный характер, целе­устремленность, живая яркая речь не оставляли равнодушным никого, кто находился рядом, – студентов, коллег. Он ушел в 58 лет. А во мне до сих пор горькое сожаление, что не могу обсудить с ним на равных то, что и волнует, и тревожит, и радует каждый день. И заставляет двигаться дальше…

– Про таких, как мой родной дядя Пётр Ефимович Челышев, писатель Аркадий Гайдар однажды сказал следующее: «Обыкновенная биография в необыкновенное время». Да, это была очень непростая жизнь кадрового советского офицера 30-40-х годов, на долю которого выпала не одна вой­на. Родился он в 1909 году во Владимирской области. В 1931 году призван в армию и направлен в Высшую пограничную школу. Потом у молодого пограничника были бои с басмачами в горах и пустынях Средней Азии, участие в советско-финской войне.

Пётр Ефимович Великую Отечественную войну прошёл буквально с первого до последнего её дня! А в 1945 году принял участие в боях с Японией… О боевых качествах Петра Ефимовича лучше всего может сказать его боевая характеристика от командования 6-го гвардейского Краснознамённого орденов Кутузова и Суворова мотострелкового полка:

«Находясь в бригаде (полку) с октября 1943 года, гвардии майор товарищ Челышев П.Е. показал себя как образцовый офицер, знающий военное дело, способен выполнять боевую задачу в любых условиях, не жалея крови и даже жизни. Он первым ворвался в Киев. В операцию Корсунь-Шевченко с малыми силами удержал превосходящего противника и не дал возможности тому соединиться с окружённым противником. Товарищ Челышев показал образцы боевой способности при входе в прорыв Ясской группировки противника, где своей стремительностью вперёд и умением маневрировать нанёс отступающему врагу большие потери. Первым вошёл в Вену, Брно и в другие города.

В боях с японскими империалистами вылетел десантом в город Мукден, где умело провёл операцию. Захватил 170 вражеских самолётов, арестовал императора Маньчжурии Пу И, 20 японских генералов и разоружил гарнизон, за что командованием был представлен к званию Героя Советского Союза».

Героя ему по какой-то причине не дали, но он особо и не жалел об этом – потому что боевых орденов и медалей у него было с избытком. Ордена Боевого Красного Знамени, Ленина, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, Александра Невского… Он крепко любил нашу армию и не расстался с ней даже после ухода в запас. Многие годы возглавлял горьковский ДОСААФ, где готовили молодёжь к предстоящей армейской службе. Лично вёл большую военно-патриотическую работу.

Таких героев, как он, прошедших горнило не одной войны, в послевоенное время были буквально единицы, потому что уцелеть в такой гигантской мясорубке практически не было никакой возможности. Но он уцелел, за что мы, родные и близкие, ему бесконечно благодарны до сих пор…

– Поначалу о гибели моего двоюродного деда Геннадия Хохлова родственники долго ничего не знали. Было известно, что его самолёт не вернулся с боевого задания 18 июля 1944 года. И только спустя годы удалось установить обстоятельства героической гибели Геннадия, который повторил легендарный подвиг Николая Гастелло, направив свой горящий самолёт на вражеские позиции...

Война его застала 19-летним курсантом авиационной школы города Энгельса. Как отличника, его оставили в школе пилотом-инструктором, но Геннадий рвался на фронт. И в 1942 году он попадает в штурмовую авиационную дивизию Сталинградского фронта, в 618-й авиаполк. Дрался с немцами в небе Сталинграда, в районе Котельникова, за что был награждён орденом Красной Звезды.

А потом были тяжёлые бои на Кубани, под Новороссийском и в небе Украины. И новые награды – ордена Отечественной войны I и II степени, орден Боевого Красного Знамени... Летом 1944 года 618-й полк прибыл под город Ковель, что на Западной Украине. Был получен приказ двумя группами штурмовиков уничтожить самолёты противника на одном из вражеских аэродромов. В ходе этого штурма самолёт командира 1-й эскадрильи Геннадия Хохлова был подбит. Зенитная пуля попала в бензобак, самолёт вспыхнул как спичка. Ни дотянуть до своих, ни выпрыгнуть с парашютами экипаж просто не мог. Лётчики направили горящую машину прямо на вражеский аэродром, перемешав его буквально с землёй…

Уже после того, как эта территория была освобождена, пилоты и механики полка нашли место гибели героев и их могилу – ребят похоронил местный крестьянин, ставший свидетелем их подвига. Лётчики поставили на могилу винт от самолёта, а на лопасти винта ножами выгравировали надпись о том, что здесь смертью храбрых погиб командир эскадрильи Геннадий Александрович Хохлов. Они поклялись отомстить за его гибель, и свою клятву выполнили, уничтожив в оставшихся боях ещё множество врагов и вражеской боевой техники.

Начало работы больницы относится к декабрю 1936 года, но уже в июне 1941-го в мирную жизнь страны ворвалась вой-на. Не прекращая приема хирургических больных из районов г. Горького, на базе больницы был развернут эвакогоспиталь № 2789. Ушел добровольцем на фронт главный врач больницы, доцент Иосиф Абрамович Брусин, который погиб 2 ноября 1941 года. Судно «Армения», на котором эвакуировали раненых из севастопольского госпиталя в Новороссийск, было потоплено. Погибли все – и больные, и врачи.

Короткая жизнь военных времен – совсем не редкость. Героически защищали Родину в то время и покрытые сединой мужчины, и совсем юные мальчишки, которые погибали, оставляя за собой совсем короткую биографию. Но для кого-то военное лихолетье, короткие 4 года, вместили столько событий, столько боли и гордости за прожитое, что хватит на несколько жизней…

Особое место в истории больницы занимает имя профессора, заслуженного деятеля науки РФ, заведующего кафедрой факультетской хирургии, доктора медицинских наук Валентина Ивановича Кукоша. Войну он встретил 19-летним курсантом Подольского артиллерийского училища, а уже 25 июня был назначен командиром орудия. В сентябре – первое ранение, назначение командиром взвода, в ноябре – командиром взвода управления батареи. В декабре 1941 года Валентину Ивановичу было присвоено звание младший лейтенант.

В январе 1942 года Валентин Иванович Кукош получает второе ранение, награждается именным личным оружием, а чуть позже получает звание лейтенанта. Батарея Валентина Ивановича «…проявляла себя в боях собранно, мужественно», что было отмечено во многих публикациях фронтовых газет.

Осколочное ранение в мае 1942 года вывело молодого командира из боя лишь на несколько дней. Уже в июне 1942 года он был назначен начштаба 1-го дивизиона 1009-го артиллерийского полка с присвоением звания старшего лейтенанта, а в ноябре за умелое руководство артиллеристами – звания капитана. А в декабре Валентин Кукош был награжден орденом Красной Звезды. В марте 1943 года – новое ранение, но могло ли оно удержать Валентина Ивановича от стремления идти в бой? Последовало новое назначение – командиром дивизиона и очередное воинское звание – майор.

17 января 1944 года при отражении контратаки противника командир артдивизиона майор Валентин Иванович Кукош получил тяжелейшее осколочное ранение в грудь – крупный осколок прошел через левое легкое и застрял в сердце. Позже Валентин Иванович вспоминал, что ему тогда повезло. Во фронтовом госпитале его не стали оперировать из-за крайней тяжести состояния, так и получилось, что до конца жизни этот осколок остался в груди Валентина Ивановича Кукоша как напоминание о войне.

Но 22-летний воин справился! После излечения Валентин Иванович был направлен преподавателем на кафедру военно-медицинской подготовки Горьковского медицинского института им. С.М. Кирова. С октября того же года одновременно с преподаванием он стал студентом лечебного факультета института, по окончании которого в 1949 году работал в Научно-исследовательском институте восстановительной хирургии.

В 1951 году Валентин Иванович Кукош защитил кандидатскую диссертацию и был избран ассистентом, а затем доцентом кафедры госпитальной хирургии. С 1959 года возглавил кафедру факультетской хирургии. В 1961 году Валентин Иванович защитил докторскую диссертацию и стал одним из ведущих специалистов в области торакальной хирургии.

Профессор Валентин Иванович Кукош всегда был человеком творческим, с большим интересом воспринимал всё новое, стремился использовать в клинике последние достижения науки. Им были разработаны, усовершенствованы и внедрены сшивающие аппараты, которые удостоены дипломов как у нас в стране, так и за рубежом. В память о враче на здании больницы открыта мемориальная доска.

Долгие годы совместной работы связывали профессора Валентина Ивановича Кукоша с профессором Антониной Фёдоровной Учугиной.

Начало войны Антонина Фёдоровна Учугина встретила студенткой первого курса Горьковского медицинского института. Фронту очень нужны были врачи, поэтому обучение шло по ускоренной программе – за 4 года. Осенью 1941 года вместе с другими студентами Антонина Фёдоровна строила оборонительные сооружения на подступах к г. Горькому. Окончив институт с отличием, в возрасте 20 лет Антонина Фёдоровна ушла на фронт. Офицер медицинской службы, военный врач, а затем начальник хирургического отделения, Антонина Фёдоровна Учугина прошла свой боевой путь в госпитале № 3138 в составе 2-го Украинского фронта. С госпиталем Антонина Фёдоровна освобождала Украину, Молдавию, Румынию и Болгарию.

Исключительно сложной была работа медицинского персонала на фронте. Нужно было доставить раненых в госпиталь, провести санитарную обработку, обогреть, накормить, сделать необходимую операцию, наложить гипс, перевязки и многое, многое другое. Работа в операционных, перевязочных шла круглые сутки. Трудно было видеть искалеченных раненых, молодых ребят, только что вывезенных с поля боя.

Тяжелый, без отдыха и выходных, труд фронтового хирурга был отмечен государственными наградами. Капитан медицинской службы Антонина Фёдоровна Учугина награждена орденом Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», медалью Г.К. Жукова, десятью юбилейными медалями, почетным знаком «Фронтовик 1941-1945 гг.».

После демобилизации в 1946 году Антонина Фёдоровна вернулась в родной Горький, где работала хирургом в поликлинике, а в 1952 году была приглашена в клинику факультетской хирургии Горьковского медицинского института.
Обладая незаурядной работоспособностью и трудолюбием, Антонина Фёдоровна Учугина прошла путь от ординатора, ассистента, а затем доцента кафедры факультетской хирургии. В 1958 году защитила кандидатскую, а в 1972 году – докторскую диссертацию, в 1977-ом ей присвоено звание профессора.
Антонина Фёдоровна является автором 225 научных работ, двух монографий, одна из которых удостоена премии Министерства здравоохранения СССР как лучшая книга года, имеет 6 патентов и 11 авторских свидетельств на изобретения. Под руководством Антонины Фёдоровны Учугиной было подготовлено несколько поколений врачей-урологов и хирургов. Более 30 лет (до 2006 года) она работала главным урологом Нижнего Новгорода, являлась членом Правления Российского научного общества урологов. За большую научную и практическую деятельность по развитию урологии в стране Антонине Фёдоровне Учугиной присвоено звание Почетного уролога России, вручена медаль Сергея Петровича Фёдорова. За успешное руководство научной и практической подготовкой студентов и врачей ей присвоено почетное звание «Заслуженный профессор Нижегородской государственной медицинской академии».

Антонина Фёдоровна Учугина награждена дипломом Министерства высшего и среднего специального образования, нагрудным знаком «Почетный работник высшего образования России», медалью «Лучшие люди России», а ее биография включена в энциклопедию «Лучшие люди России»…

Военное лихолетье?

Разумеется, но вспомним – сколько миллионов людей прошли через страдания и потери близких, испытав всю тяжесть войны! Самоотверженность? Конечно же, но тогда вся страна жила одной мыслью о приближении Победы, делая для этого возможное и невозможное!

Профессия?

Безусловно, и она объединила Валентина Ивановича и Антонину Фёдоровну. И всё же главное, что объединяет этих людей, – любовь к Родине, к людям, сочувствие к беде простых людей...

Как известно, Великая Отечественная война закончилась 9 мая 1945 года. После долгих четырёх лет тяжелейших военных испытаний страна наконец-то зажила мирной жизнью. Однако для органов государственной безопасности и внутренних дел война продолжалась ещё долго, особенно в западных районах страны. Одним из ветеранов этой практически неизвестной до недавнего времени борьбы является нижегородец Иван Васильевич Саблин.

В НКВД по блату

Иван Васильевич принадлежит к поколению, чья юность выпала на суровое военное время. На фронт ушли отец и старший брат. Саблин оставался в семье за старшего, где кроме него было ещё трое детей. Из школы пришлось уйти – в своём родном Лысковском районе он устроился на работу в леспромхоз, где приходилось браться за любую работу – таскал опилки, работал кочегаром, извозчиком. Возил не только древесину, но и раненых бойцов, которые с фронта прибывали на лечение в Горьковскую область. Очень непросто было с едой, чувство голода буквально преследовало днём и ночью. Словом, детство у Саблина закончилось очень рано. А 28 ноября 1944 года пришла повестка из военкомата. И в 17 с половиной лет Иван Васильевич был призван на военную службу.

– Директор леспромхоза, бывший фронтовик, относился ко мне очень хорошо, – рассказывает Саблин. – Он где-то за меня похлопотал, после чего вызвал и говорит: «Ну, считай тебе повезло. Ещё меня благодарить будешь». Оказалось, меня направили в войска НКВД. Наверное, директор думал, что я там подкормлюсь как следует, всё же эти войска снабжались очень хорошо. Да и фронт нам не грозил, поскольку НКВД шло вслед за наступающей армией... Да, знал бы он, как обернётся этот «блат»! (Смеётся).

Призывников загрузили в теплушки на Казанском вокзале (этого вокзала сегодня уже не существует) и куда-то повезли. Ехали несколько дней, пока не довезли до города Станислав (сегодня Ивано-Франковск). Там разместили в бывших польских казармах – вот так и началась воинская служба.

– Это было учебное подразделение войск НКВД, – вспоминает Иван Васильевич. – Помню, как в первый день к нам вышел наш командир, капитан Лыткин. Посмотрел он на нас, на нашу кожу да кости – а мы были все худющие от военной голодухи – и сказал: «Коли вы от матерей уехали, то я вам буду за мать». И запретил нам выдавать полагающийся табак. Зато усилил питание разными сладостями – выдавали нам конфеты, печенье, сахар. В общем, откормили нас на славу! Да, хороший был мужик капитан Лыткин...

Три месяца продолжалась учёба. А потом была служба в разных боевых подразделениях по всей Западной Украине, учёба в сержантской школе в Киеве, должность инструктора-собаковода.

Этому поколению, 1927 – 1928 годов рождения, «повезло» тем, что пришлось ему отбывать срочную армейскую службу по семь-восемь лет. Дело в том, что фронтовиков (сразу нескольких возрастов) после Победы практически всех демобилизовали, а поколению 1929 – 1930 годов рождения ещё предстояло подрасти. Вот и выпала вся тяжесть послевоенной службы именно на ровесников Саблина.

Сам Иван Васильевич прослужил вплоть до 1951 года. И всё это время он почти непрерывно воевал с западно-украинскими бандитами...

– Оперативная обстановка была очень тяжёлая, – говорит Иван Васильевич. – Леса там были буквально заполнены не только бандеровцами, но и просто уголовниками, дезертирами. Были даже наши русские из армии изменника генерала Власова. Их банды тоже нам много крови попортили. Помню, как однажды, ещё когда служил в «учебке», особый отдел стал выяснять, почему наши оперативные группы, которые выдвигались на ликвидацию бандитов, всё время попадали во власовские засады. Очевидно, что шла утечка информации. Провели расследование и выяснилось, что один из наших курсантов – бывший власовец. Он-то и предупреждал своих. Оказалось, призван этот парень был с бывшей оккупированной территории, видимо, при немцах он попал в армию Власова, а когда пришла Красная армия – внедрился по заданию власовцев к нам. Помню, наши койки в казарме стояли рядом, и его арестовывали прямо на моих глазах... Вот такие бывали случаи.

И всё же главная борьба шла с бандеровским подпольем. Как рассказывает Иван Васильевич, операции против украинских националистов всегда проходили примерно по следующей схеме.

В часть приходил информатор из местных, после чего собиралась боевая группа (или целое подразделение) и выдвигалась к предполагаемому месту дислокации бандитов – обычно это был лесной массив. После этого группа вытягивалась в цепь и начинала прочёсывание местности. На вооружении бойцов НКВД чаще всего были испытанные многими войнами русские трёхлинейные винтовки, потому что штык у них был длинный и очень удобный для прощупывания стогов сена, в которых бандиты нередко прятались. Большую помощь оказывали служебные собаки, без которых очень тяжело было обнаружить бандеровские подземные схроны...

Один на один со смертью

На памяти у Ивана Васильевича особенно остались три боевых эпизода, когда он реально мог погибнуть. Первый случился в 1947 году, когда учился в киевской сержантской школе. Подо Львовом курсанты проводили операцию по прочёсыванию подозрительного населённого пункта. И вот из одного из деревенских сараев по курсантам начали стрелять буквально в упор.

– Первая пуля сбила с меня шапку, а вторая царапнула по ремню, – тяжко вздохнул Иван Васильевич. – Поневоле потом вспомнил слова матери, которая не раз говорила, что я в рубашке родился... Мы не стали им предлагать сдаваться, а закидали сарай гранатами. Бандиты так и сгорели там. До сих пор помню этот тошнотворный запах горелого мяса. И сейчас не переношу жаркое в любом виде...

Второй случай произошёл в лесах под Тернополем. Курсанты долго прочёсывали зимний лес, пока не наткнулись на подземный схрон. Вскрыли его, бросили туда гранату, дали несколько автоматных очередей.

– А толку? – усмехается Иван Васильевич. – Ведь бандеровский схрон – это не просто яма, а довольно сложное инженерное устройство. Там обычно ещё метра на три коридор в сторону прорывается. Так что стреляй не стреляй, а бандиты вполне могут целыми остаться – возьми их потом... Пока думали-гадали, из ямы вдруг здоровенный мужик вылазит, заросший бородой, немецкий автомат в руках... Уже и затвор своего автомата передёрнул... Да и мы не лыком шиты, ребята опытные уже были – мгновенно его застрелили. И сколько их там ещё? Сходили на соседний хутор, притащили пинками двух местных мужичков и заставили их лезть в яму. Чтоб предложили тем, кто там остался, сдаться по-хорошему. Залезли мужички в яму и всё – ни слуху ни духу. А потом несколько глухих выстрелов в схроне прозвучали... И что дальше делать?

В общем, наш командир, старший лейтенант Щукин, вызвал добровольцев. Я вызвался. Взял пару гранат, немецкий «вальтер» – с ним удобнее всего в подземелье, посветил вниз фонариком и начал спускаться по лестнице. Сразу увидел этих двух пропавших местных, они там со страху в угол забились. Они мне кричат: «Там никого в живых нет, застрелились». И точно – в боковом помещении лежали несколько трупов. Один мужчина и две бабы... Живыми в наши руки попадать не захотели... Как оказалось, накрыли мы в этом бункере не абы кого, а целого «министра иностранных дел» бандеровского руководства. Кажется, его Михаилом звали, по-ихнему Михась...

А вот третий случай был тот самый, после которого Иван Васильевич свой второй день рождения отмечает. В самом начале 1949 года он уже служил старшим сержантом, инструктором-собаководом. Под городом Ровно тогда ловили банду некоего Хмеля. Ловили долго и неудачно, Хмель всякий раз ловко уходил из засады. Однажды в январе была получена информация, что главарь скрывается на одном из хуторов. Группа НКВД из 15 бойцов тут же выдвинулась на прочёсывание.

– Искали мы искали, никого не нашли, – вспоминает Иван Васильевич. – Собрались уже обратно, даже с хутора вышли. И вдруг моя собачка свежий след взяла. Думаю, надо проверить. Пошли мы с ней по следу и вышли к дому, который на краю леса стоял. Остановился. Что делать? Одни мы с собачкой. Да не бандиты это могут быть, а какие-нибудь местные... Однако заходить в дом одному никак нельзя, если что, убьют и следов потом твоих не найдут – были уже случаи. Я крикнул: «Выходи, кто есть!». Раз крикнул, второй. Молчание и тишина... Нехорошая такая тишина... Ладно, спускаю собачку с поводка... Вытаскиваю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя и засовываю его за ремень... Открываю сумку с гранатами... После чего поднимаю ствол автомата и даю длинную очередь по кромке крыши дома...

И тут с треском распахивается дверь и вываливается мужик с винтовкой, прямо мне в грудь нацелился... Я его тут же «срезаю» очередью. Следом второй – я и его кладу на месте. А третий испугался, упал и запросил пощады. Его взял живым...

Вот так и был ликвидирован главарь Хмель вместе с подельниками. Я за это дело потом краткосрочный отпуск домой получил...

В ссылку на Чёрное море

Я спросил Ивана Васильевича, а как местное население относилось к нашим бойцам?

– По-разному, – отвечает он. – Запуганные они все были, какие-то забитые. Они ведь в Советский Союз попали только в 1939 году, а потом война, немецкая оккупация, потом снова наши. Мне в Черновцах говорили, что от смены власти у них голова кругом идёт. Всего за несколько лет у них побывали и поляки, и румыны, и мадьяры, и немцы. И все относились к украинцам, как к людям третьего сорта, которых можно безнаказанно было убить, избить или ограбить. Поэтому они мало кому верили вообще...

Поддерживали ли они бандеровцев? Конечно, поддержка у Бандеры была, иначе он столько лет не продержался бы на Западной Украине. Но я не сказал бы, что поддержка была абсолютной. Многие помогали бандитам из-за страха. За неповиновение или за сотрудничество с советской властью бандеры карали страшно – вешали советских активистов прямо вдоль дорог, чтобы другим неповадно было, многих перед смертью страшно истязали: вырезали на теле звёзды, выкалывали глаза, ломали им руки-ноги. Я там такого насмотрелся, что в самом страшном сне и не привидится.

И всё же было немало тех, кто стоял за нас. Без их помощи с бандеровщиной никогда бы не справились. Особо хочу упомянуть бойцов из истребительных батальонов, или как их называли «ястребки». Это были, как правило, местные комсомольские активисты, ребята просто бесстрашные! Они не только нам помогали, но порой проводили самостоятельные операции по ликвидации отдельных бандгрупп, и проводили успешно...

Особо хочу остановиться на выселении населения, которое поддерживало бандеровцев. Сейчас некоторые историки пишут, что, мол, это был настоящий геноцид, что выселяли чуть ли не всех поголовно, и правых и виноватых. Глупости всё это!

Отселению подлежали прежде всего члены бандитских семей – потому что именно эта категория главным образом и поддерживала бандеровское движение. Как только их стали отселять, бандитизм сразу пошёл на убыль. Их не очень много было, и вину они за собой чувствовали. Помню, когда приходили за ними, они нам сразу говорили: «Ну вот, наконец-то, а то мы уже заждались». Отселяли их вовсе не в Сибирь или за Полярный круг, а туда же, на Украину, в восточные районы. Мне вот пришлось отправлять одну бандеровскую семейку в Херсонскую область, на берег Чёрного моря...

Так что никакой вины ни за себя, ни за своих товарищей я не чувствую. Мы всё правильно делали!

Вадим АНДРЮХИН.

Вот что писал командир подводной лодки Матиясевич в наградном листе на В.И. Шестакова: «При преследовании кораблями противника после успешных атак и потоплении трех вражеских кораблей, тов. Шестаков способствовал быстрому и бесшумному отрыву п/л от врага. Стойко перенося недостаток кислорода, он вручную обеспечил подачу необходимого давления. В боевом походе молодой подводник тов. Шестаков, во время шторма, по 8 часов не покидал вахты, обеспечивая отличную работу дизелей и линии вала. При ликвидации аварии, в моменты жестокой бомбежки, его бодрость и стойкость в бою и походе воодушевляли других краснофлотцев в самый опасный момент жизни личного состава».

А в своей книге «В глубинах Балтики», вышедшей в 2007 году, уже после его смерти, А.М. Матиясевич пишет: «Комсомолец В.И. Шестаков до прихода на флот был слесарем Горьковского автозавода. Невысокого роста, крепкого сложения, с постоянно веселыми, искрящимися темными глазами, он никогда не унывал и отлично применял свой опыт, выполняя подчас очень сложные работы».

За время службы на подводной лодке В.И. Шестаков был награжден орденом Красного Знамени и медалью Нахимова. Ну а подвиг командира лодки А.М. Матиясевича в полной мере был оценен лишь в 1995 году. Ему было присвоено звание «Герой Российской Федерации», правда, это произошло через несколько месяцев после его смерти.

Земляки-большеболдинцы и в мирное время достойно продолжили славные традиции фронтовиков. Их немало служило на разных флотах, где они защищали рубежи нашей Родины, осваивали субмарины нового поколения, в том числе и атомные. Адмирал флота Александр Горбунов, капитан 1 ранга Сергей Кубынин и другие, в мирное время удостоенные высоких званий и наград, могут служить примером уже для будущих поколений земляков. В Большеболдинском районном краеведческом музее, предоставившем материалы о моряках-подводниках, хранится еще немало свидетельств об их нелегком ратном труде по защите нашего Отечества.

Всего за годы войны из ГИИ на фронт ушили 744 человека. Вернулись только 254...

Нелегко пришлось и тем, кто остался в родном городе. С наступлением зимних холодов при недостатке топлива температура в аудиториях падала до нуля. В общежитии пришлось ставить «буржуйки». Трудно стало и с питанием. Преподаватели и студенты получали по карточке как иждивенцы всего 400 граммов хлеба в сутки.

Сроки обучения были сокращены с пяти до трех с половиной лет. В учебные планы были включены практические занятия по изучению сельскохозяйственных дисциплин и, разумеется, военная подготовка. В связи с сокращением сроков семестра, введением дополнительных занятий учебная нагрузка возросла до 48 часов в неделю.

С первых дней войны руководство института сумело развернуть научно-исследовательскую работу в помощь промышленности, а также выполнение спецзаданий и заказов для нужд фронта. Эти работы выполнялись в первую очередь и всегда в срок, а то и досрочно, чего бы это ни стоило.

Выполнено 75 научных работ, из них 41 оборонного характера, а 34 актуального народно-хозяйственного значения, говорится в «Отчете о работе партбюро Горьковского индустриального института им. А.А. Жданова с 1941 г. по 1943 г.».

Политехники проявили свой конструкторский талант в создании новых видов вооружений и боеприпасов для Красной армии, приборов специального назначения, заменителей в области материалов, горючих и смазочных веществ. Решались задачи улучшения технологии производств, повышения эффективности работы машин, орудий, улучшения их настройки, совершенствования конструкции.

Например, по запросам ГАЗа выполнялась крупная исследовательская работа по кузнечно-прессовым машинам, – каждый из группы аспирантов исследовал тот или иной тип ковочной машины.

Большую работу вели политехники с заводом им. Сталина (сейчас Нижегородский машиностроительный завод). По заказу заводчан проводились работы по усовершенствованию орудийных установок и систем.

Кроме того, мастерскими и лабораториями института выполнено более 1000 заказов. Спецмастерская, численностью не менее 100 человек, из квартала в квартал перевыполняла правительственное задание.

Политехники развернули сбор средств в фонд обороны и на танковую колонну «За передовую науку». Преподаватели и сотрудники отчисляли часть зарплаты, сдавали облигации внутренних займов, драгоценности. Всего на строительство колонны было собрано 142 тысячи рублей.

Ещё одним направлением была помощь народному хозяйству. Как говорится в отчете, «весь коллектив института в августе и сентябре 1941 года участвовал в воскресниках по постройке аэродрома». А с октября 1941 по январь 1942 года свыше 700 преподавателей, служащих и студентов работали на строительстве оборонного рубежа вокруг Горького по заданиям Горьковского комитета обороны.

Одновременно с выполнением учебного плана за период февраль – май 1942 года институтом были подготовлены к с/х уборочным работам все студенты с 1 по 3 курс (сельхозминимум). Они получали специальности комбайнеров, трактористов, шоферов. Более 220 человек организованно помогали в уборке урожая 1942 года колхозам Кзыл-Октябрьского (ныне Краснооктябрьского) района области. За образцовую работу коллектив получил хорошие отзывы от руководителей колхозов района.

Осенью 1942 года более 200 старшекурсников участвовали в заготовке торфа. Помимо помощи городу, студенты заготовили более 600 тонн торфа для института. Многие студенческие бригады на торфоразработках систематически перевыполняли задание.

Крылатый флот родом из Сормова

Дипломный проект выпускника Горьковского индустриального института в годы Великой Отечественной был воплощен в «железо» и успешно прошел первые испытания. Такой короткий путь от идеи до готового изделия сейчас кажется фантастикой. Тем не менее, Ростиславу Алексееву, чье имя носит созданное им Центральное конструкторское бюро по судам на подводных крыльях (ЦКБ по СПК) и Нижегородский государственный технический университет, это удалось.

В 1933 году семья Алексеевых из Новозыбкова Черниговской губернии переехала в Горький, Ростислав поступил на вечерний рабфак, одновременно подрабатывая чертежником и художником. Через два года он – студент кораблестроительного факультета Горьковского индустриального института имени Жданова. Параллельно Алексеев успел поучиться и в художественном училище.

1 октября 1941 года юноша защитил дипломную работу «Глиссер на подводных крыльях». Молодой инженер был направлен на завод «Красное Сормово». Армии нужны были танки, поэтому кораблестроители осваивали производство грозных сухопутных броненосцев. Алексеев работал контрольным мастером, испытателем танков.

Но мечта о скоростных судах не покидала его. 10 октября 1941 года Ростислав направил рапорт и проект глиссера на подводных крыльях Народному комиссару Военно-Морского флота Николаю Кузнецову. В конце ноября Алексеев получает ответ: «Предлагаемая вами схема глиссера на подводных крыльях является неприемлемой, так как выбранная конструкция в основе своей ничем не отличается от уже ранее испытанных и обречённых на неудачу».

Однако на заводе его поддержали. В 1942 году молодого инженера пригласил к себе главный конструктор «Красного Сормова» Владимир Крылов. Разговор был неожиданным, конструктор поинтересовался, в каком состоянии находятся экспериментальные работы с моделями судов на подводных крыльях. Крылов, ставший первым, кто предвидел успех дела, обратился к директору завода Ефиму Рубинчику с предложением поддержать выпускника ГИИ. Директор согласился и, не освобождая Алексеева от работы в ОТК, разрешил работать в конструкторском отделе завода.

«В конструкторском отделе мне выделили койку, стол, щиток. Шёл тяжёлый 1942 год. Главный конструктор завода В.В. Крылов и директор завода Е.Э. Рубинчик приняли решение разрешить мне 3 часа в день работать над созданием корабля на подводных крыльях. С этого трудного времени началась моя борьба за создание крылатого флота будущего. Проявленная дальновидность и забота в начальный период работы и прямая стойкая защита руководства завода при больших материальных трудностях военного периода заслуживают сейчас подражания», – вспоминал Ростислав Евгеньевич.

Алексееву были выделены ресурсы для проведения работ по созданию боевых катеров на подводных крыльях. Его будущее ЦКБ по СПК начинало свой путь со старого сарая и двух помощников. Осенью 1943 года в заводской гавани был спущен на воду первый образец судна на подводных крыльях А-4. Но катер не успел принять участия в боевых действиях. Однако созданные модели показали, что идею можно успешно реализовать.

Оценив результаты испытаний катера, руководство завода дало добро на расширение гидролаборатории с выделением ей более просторного помещения в бывшем паровозном цеху. Новая организация получала название «Научно-исследовательская гидролаборатория (НИГЛ)», руководителем был назначен Ростислав Алексеев.

В 1945 году катер А-4 был модернизирован. Результатом работы явилось создание в 1946 году нового типа катера на подводных крыльях, которому была присвоена марка А-5. Созданием катера А-4 Алексеев преследовал цель доказать принципиальную возможность увеличения скорости применением подводных крыльев, а катер А-5 – попытка поиска оптимальной схемы крыльевой системы.

В результате проработок военных лет был получен большой объём информации, который нашёл применение на судах на подводных крыльях различного назначения, а также выявил идею нового типа скоростного судна, в дальнейшем получившего название «экраноплан».

Демобилизовавшись в 1946 году, он вернулся в институт, на пятый курс, получил высшее образование. Работал на предприятиях оборонно-промышленного комплекса родного города. Отец, отдававший себя полностью работе, сумел «заразить» любовью к технике и меня. Под его руководством я уже в семь лет собрал первый в своей жизни радиоприемник. Физика и математика были моими любимыми предметами. После окончания школы я не задумывался над вопросом куда пойти учиться. Только в политех, по стопам отца!

Отец много рассказывал о нелегкой жизни в блокадном Ленинграде, о боях на подступах к городу.

Кавалеры Золотой Звезды

Семь преподавателей и студентов Горьковского индустриального института за проявленное в годы войны мужество и героизм были удостоены звания Героя Советского Союза. Расскажем о некоторых из них.

Звания Героя Советского Союза также удостоены Бекетов Михаил Иванович, Беляев Иван Потапович, Пискунов Михаил Степанович, Холстов Алексей Андреевич.

Это произошло в Перевозском районе в ночь с 4 на 5 ноября 1941 года. Пролетавшие над районным центром вражеские самолёты сбросили множество листовок. Там говорилось о том, что целью фашистской Германии якобы является не война с мирным населением, а борьба с евреями и коммунистами. Местный райком партии организовал срочный сбор этих прокламаций. Однако удалось собрать не все листовки, часть из них бесследно разошлась среди тамошних жителей. Агитационные полёты немцев потом случались ещё не раз.
Эти воздушные вылазки являлись важной составляющей психологической вой-ны против советского тыла, которую активно проводили германские спецслужбы. Целью такой войны была деморализация населения и подрыв боевого духа воинских частей, направляющихся к фронту.

Вражеское подполье

Не часто, но всё же у отдельных граждан эти призывы находили отклик. Из архивных данных УФСБ:

«В 1942 году в Горьком была раскрыта антисоветская организация под названием Партия освобождения народа России от ига ВКП(б). Участники организации поклялись в верности этой партии и на ближайшее время поставили задачу подготовки кадров к вооружённому восстанию и свержению Советской власти к моменту подхода немецких войск.

Для осуществления этого участники высказывались за необходимость проведения среди рабочих усиленной антисоветской агитации и распространения контрреволюционных листовок с призывом к организационной борьбе с Советской властью... Был разработан план приобретения огнестрельного оружия путём обезоруживания командиров Красной армии и милиционеров. При аресте участников организации были изъяты штампы, печати и значительное число антисоветских листовок с призывом населения к свержению Советской власти, часть из которых они успели расклеить в городе Горьком».

Примерно тогда же была раскрыта антисоветская организация на Горьковском металлургическом заводе, пытавшаяся устроить диверсии. Немаловажную роль в создании этой подпольной структуры, по признанию арестованных участников, сыграли именно немецкие листовки...

Одновременно с пропагандистскими самолётами в наши тылы проникали агенты-агитаторы, сеявшие всевозможные панические слухи и домыслы. Они шли к нам то под видом беженцев, то под маской бойцов Красной армии, якобы освобождённых от воинской службы. Одного такого деятеля органы НКВД поймали в 1942 году на Бору.

Из архивной справки УФСБ по Нижегородской области:

«Уроженец Горьковской области А.Г. Евстафьев 15 октября 1941 года, находясь в рядах РККА, с оружием в руках перешёл на сторону немцев, передал им сведения о расположении и вооружении своей части, рассказал о продукции, выпускаемой заводами Горьковской области.

Евстафьев активно использовался немцами по выявлению антифашистски настроенных военнопленных бойцов РККА. Он передал немцам около 30 наших бойцов, решивших бежать из вражеского плена. При отступлении немецких войск Евстафьев был освобождён немцами из лагеря, получив липовую справку о непригодности к воинской службе, что дало ему возможность вернуться в Горьковскую область. Проживая в Борском районе, Евстафьев проводил среди населения профашистскую агитацию о якобы гуманном отношении немцев к населению и военнопленным.

Карьера неудачливого агитатора и шпиона оборвалась в феврале 1942 года – изменник Родины был арестован чекистами».

Другие немецкие агитаторы, как свидетельствуют архивные документы, оказались более удачливыми. Вот что пишет историк П.А. Розанов в документальной книге «Забвению не подлежит»:

«Отдельные лица призывали не оказывать сопротивления немцам, не бояться их прихода, так как они якобы не воюют с гражданским населением, и Гитлер якобы предъявит Сталину требование о мире с условием роспуска колхозов и ликвидации партии большевиков...

В Ляховском районе обнаружили листовки с призывом: «Войну кончай, бойцы домой, комиссаров долой!» У здания Воротынского райкома партии были разбросаны листовки с лозунгами: «Долой колхозы, долой коммунистов!» Некоторые лица распространяли угрозы и призывали расправляться с коммунистами и евреями.

Поражения Красной армии и распространение панических слухов вызвали страх у части населения, стремление скрыть свою партийную принадлежность у ряда коммунистов. Так, Р., член ВКП(б), работавший на Балахнинском бумкомбинате, отказывался выполнять партийные поручения, заявляя, «если я буду заниматься общественной работой, то буду расстрелян немцами». Школьники 5-7 классов одной из школ Вознесенского района отказывались вступать в пионеры, мотивируя это тем, что придут фашисты и их повесят».

Итогом такого рода агитации становились народные настроения, принимавшие порой просто удивительные формы. Так, в 1943 году в Гагинском районе были зафиксированы разговоры о том, что-де Советскому Союзу войну объявили... англо-американские союзники вкупе с Турцией! А ещё якобы Гагино скоро займут немцы...

Смех смехом, но такие разговоры в народе явно играли на руку врагу!

Поэтому далеко не случайно в самом начале войны вышел Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР об уголовной ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения. Согласно этому Указу виновные карались на срок от 2 до 5 лет лишения свободы, если эти действия по своему характеру не влекли за собой по закону более тяжкого наказания. Только с июля по октябрь 1941 года по этому Указу военным трибуналом войск НКВД в Горьковской области было осуждено более 40 человек...

Как бы православные

Особо много распространителей вражеских слухов оказалось среди сектантов так называемой Истинно-православной церкви. Эта секта откололась от Русской православной церкви ещё в 20-е годы – сектантам не понравилось признание Советской власти со стороны РПЦ. Секта ушла в глубокое подполье и стала дожидаться удобного для себя часа. Этот час как раз пробил с наступлением войны.

Сектанты, как отмечает в своей книге «Потому что была война» нижегородский историк Владимир Сомов, широко развернули самую настоящую антигосударственную пропаганду. К примеру, распространяли следующие высказывания:

«Гитлер идёт с Богом и несёт нам счастье, а потому не сражаться с ним надо, а желать скорого прихода», «Как только будет уничтожена Советская власть, жить будет легче, церкви восстановят».

В селе Воскресенское была арестована бывшая церковная староста гражданка Хлебникова, которая по ночам устраивала массовые молитвы за «христолюбивое германское воинство». Сектанты не просто молились за Гитлера, но ещё и призывали людей не платить налоги, не отправлять детей в школы и уклоняться от призыва в Красную армию.

Из спецсообщения Управления НКВД по Горьковской области от 28 января 1943 года:

«Арестованный в сентябре 1942 года в Семёновском районе Горьковской области Хлюнёв, продавая крестики, изготовленные им же из серебряной и медной монеты советской чеканки, среди колхозников и военнослужащих, призываемых в действующую Красную армию, проводил пораженческую агитацию в пользу фашистской Германии и призывал население к совершению террористических актов над партийно-советским активом.

Хлюнёв заявлял: «Скоро придёт Гитлер, и тот, кто окажется без крестиков, будет расстрелян, а кто будет с крестом, тому Гитлер даст хорошую жизнь...»

Имеются случаи, когда враждебные элементы в воинских гарнизонах распространяли крестики, при этом агитируя красноармейцев добровольно сдаваться в плен немецким войскам».

Понятно, что в военное время такого рода агитацию в пользу врага не потерпело бы ни одно нормальное и уважающее себя государство...

Из спецсообщения Управления МГБ Горьковской области за 1946 год:

«В начале 1946 года Управлением МГБ было ликвидировано антисоветское формирование церковников, сторонников т. н. Истинно-православной церкви. Формирование существовало на территории Дивеевского и Первомайского районов Горьковской области... Участники формирования проводили организованную антисоветскую работу, направленную на свержение советского строя и установление в СССР монархических порядков.

В этих целях участники организованной группы на проводимых нелегальных сборищах, при использовании религиозных убеждений местных колхозников, среди последних выступали со всевозможными клеветническими измышлениями на советскую действительность, призывали к выходу из колхозов, уклонению от службы в РККА и т. п.».

Сейчас сложно установить, действовали ли «истинно-православные» непосредственно в контакте с гитлеровской разведкой или трудились во благо Третьего рейха, так сказать, по собственному почину. Но вот что любопытно: нынешние приверженцы Истинно-православной церкви на страницах своих интернет-ресурсов с гордостью пишут о том, что во время войны в оккупированных немцами областях России сектанты – ради борьбы с большевиками – весьма охотно шли служить в полицию, в старосты, в бургомистры. Они отличались особым рвением перед оккупантами, активно участвуя в карательных и прочих акциях, направленных на иноземное порабощение нашей страны.

Вот почему мне кажется, что, дорвись германские войска до нашей области, мы бы наверняка увидели доморощенных сектантов вовсе не на церковных папертях, а среди тех, кто без пощады вешал бы, сжигал и грабил во имя «христолюбивого Гитлера». Ровно так же, как орудовали соратники «истинно-православных» где-нибудь в Смоленске или в Брянске...

Органы госбезопасности, жёстко преследуя агитаторов-сектантов, уничтожали не только почву для распространения паники и антисоветских слухов, но и основу для зарождения потенциальной «пятой колонны». И с этим сегодня вряд ли кто может поспорить...

Вадим АНДРЮХИН.

Охваченные благородным чувством патриотизма, жители района сдавали личные сбережения на постройку авиаэскадрильи им. В.П. Чкалова, строительство танков, самолета «Пионер». Вклад каждого был разным, но это не умаляло итогов общего дела: за два года войны на строительство танковой колонны и эскадрильи имени В.П. Чкалова было внесено 2 миллиона 948 тысяч рублей деньгами и более 55 тысяч рублей облигациями. Но и это далеко не всё!

Трудящиеся района в годы войны активно участвовали в строительстве автомобильной дороги Горький – Казань, работали на торфоразработках в Балахне, сотни колхозников участвовали в строительстве оборонительных сооружений вокруг областного центра. Многие колхозники приняли в свои дома эвакуированных женщин с детьми из западных районов страны. Жители Красноостровского сельсовета, например, в первый период войны приютили у себя 150 эвакуированных...

В словах главы района чувствуется неподдельная гордость за своих земляков. Страна помнит своих героев. К 20-летию Победы благодарные потомки установили 27 памятников, на мраморных плитах которых высечены имена погибших на фронтах войны. Очередной вехой в увековечении памяти погибших стала Книга Памяти, в пополнении которой принимали участие не только сотрудники архива и райвоенкомата, но и работники сельских и районных администраций, краеведы, школьники. Помогал активу каждый гражданин района, к которому обращались за помощью.

– Восприятие боли войны как своей собственной – вот что необходимо воспитать в молодом поколении. Рассказать, что «нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой», – говорит Евгений Геннадьевич. – Я с гордостью говорю о том, что оба моих деда прошли всю войну, бабушка пережила страшную блокадную зиму 1941-1942 года в осажденном Ленинграде. Сохранившиеся ее хлебные карточки – главная семейная реликвия, бережно хранимая нами. Наша память о тех событиях не позволит исказить историю.

Благодарные сеченовцы в память о трагических событиях Великой Отечественной заложили парк Победы, открыта Аллея Славы.

– У нас и сегодня много делается для увековечения памяти воинов и тружеников тыла, – продолжает Евгений Наборнов. – Отрадно видеть, что каждый год при обсуждении объектов программы поддержки местных инициатив жители высказывают желание отремонтировать обелиски в сёлах, готовы принять финансовое участие. Кропотливая работа населения района позволила создать Знамя Памяти, где по каждому населенному пункту собраны фамилии не только погибших, но и вернувшихся с войны.

Наше молодое поколение уже дважды стало свидетелем крылатых слов «Война не окончена, пока не похоронен последний солдат» – со всеми воинскими почестями захоронены в Сеченовской земле останки двух солдат – наших земляков. Мы благодарны тем поисковым отрядам, которые ведут работу на полях боевых сражений и по крупицам собирают информацию. На сегодняшний день администрация также сотрудничает с одним из них по вопросу захоронения останков воина, родственные корни которого ведут в наш район.

По программе «Формирование комфортной городской среды» в этом году будет проведена реконструкция парка Победы. Воспитание гражданина-патриота – главная цель открытия памятника нашему земляку, адмиралу, командующему Северным флотом Г.А. Сучкову, а также кадетского класса. Именно в этот знаменательный год в новом микрорайоне Сеченова появятся улицы им. Адмирала Сучкова и 75 лет Победы. И это символично…

Но, думаю, не стоит сравнивать судьбы Власова и Карбышева – уж больно они были разные. Мне кажется, уместнее всего следует сравнить Власова и другого советского генерала, Василия Ивановича Прохорова. Оба они ровесники, 1900 года рождения, и оба из нашей Нижегородской губернии. Правда, из разных уездов – Власов из Лукояновского (Гагинского района), а Прохоров – из Васильсурского (Воротынского района). Тем не менее оба были из крестьян. И в Красную армию пришли практически в один момент, в 1919 году, в разгар Гражданской войны, и оба попали на Нижегородские пехотные курсы красных командиров.

Принимая участие в Киевской оборонительной операции, почти ежедневно 80-я дивизия вела упорные кровопролитные оборонительные бои. Но не только оборонялась, она ещё и наносила врагу чувствительные контр-удары – так, 12 июля 1941 года 80-я дивизия стремительной атакой выбила немцев из крупного села Носовка на Житомирщине, потом были тяжёлые бои, переходившие в рукопашные схватки, под Казатином и Ивангородом. Участник тех боёв, С.А. Коржов потом вспоминал: «Дивизия дралась храбро... И в этом немалая заслуга командира дивизии генерала Прохорова. Он личной отвагой и мужеством воодушевлял всех, дни и ночи проводил в полках, и мне, в то время коменданту штаба дивизии, нелегко бывало его найти. Чаще всего можно было встретить в боевых порядках пехоты. Навсегда запомнилось его суровое, озабоченное лицо, боль в глазах – дивизия несла большие потери… Он как-то умел оказываться там, где всего жарче. И выходил невредимым – видимо, и в самом деле «смелого пуля боится»...

Дивизия погибла в августе 1941 года в урочище Зелёная Брама, где большая группа наших войск попала в окружение. Генерал Прохоров угодил в плен, будучи тяжело контуженным, при попытке прорваться к своим на танке. Поначалу немцы относились к нему довольно хорошо, пытаясь склонить к сотрудничеству. Однако Прохоров категорически отказался это делать. И отношение сразу же изменилось – генерала неоднократно избивали, отправляли в карцер, морили голодом, но так и не сломили его.

Генерал Василий Иванович Прохоров погиб в концлагере Флоссенбург осенью 1943 года. Как вспоминал один из очевидцев: «Во Флоссенбурге Прохоров ударил лагерного полицейского, известного садиста, и убил его. За это охранники избили его до полусмерти. Затем Прохорову сделали смертельный укол. И уже мёртвого отправили в крематорий»... Когда заключённые концлагеря узнали о смерти генерала, они все, словно по одной команде, сняли шапки и преклонили головы перед мужеством этого человека.

…Вот такие разные судьбы у двух нижегородских генералов. Одному, Власову, в памяти потомков было уготовлено бесславие, а другому, Прохорову, – настоящее бессмертие. И согласимся сегодня, что каждый из них для себя выбрал этот путь вполне осознанно.

В самом центре города, на площади Павших борцов, возвышается обелиск из красного гранита. На нём золотом выведено: «Здесь похоронены защитники Сталинграда, погибшие в боях с немецко-фашистскими захватчиками: славный сын испанского народа, Герой Советского Союза - Ибаррури Рубен Руис, Герой Советского Союза, лётчик-майор Каменщиков Владимир Григорьевич и награждённый орденом Ленина посмертно артиллерист капитан Фаттяхутдинов Хафиз Фаттяхутдинович».

Для лётчика Владимира Григорьевича Каменщикова Сталинград был вообще родным городом. Здесь он родился, вырос, начал работать токарем в депо. Когда комсомол бросил клич: «Молодёжь, в армию!» – Владимир поступил в Сталинградскую военную школу лётчиков. Участвовал в войне с первого её дня. Уже к августу 1941 года лично сбил 8 самолётов противника, за что получил звание Героя Советского Союза. А потом дрался уже в небе родного города, совершив более 256 боевых вылетов. Погиб он в воздушном бою в мае 1943 года...

Рубен Руис Ибаррури родился в далёкой Испании в семье лидера испанских коммунистов Долорес Ибаррури. 15-летним мальчишкой его вывезли в СССР, сразу после ареста матери. Он рвался обратно, чтобы принять участие в разгоревшейся на родине гражданской войне, где лицом к лицу сошлись испанские республиканцы и испанские фашисты. И хотя Рубен не успел – в 1939 году республика пала, всё же он понимал, что главные битвы с фашизмом ещё впереди. Поэтому буквально перед Великой Отечественной войной он окончил военное училище имени Верховного Совета РСФСР. С началом войны Рубен командовал взводом, ротой. А летом 1942 года старший лейтенант Ибаррури в составе 35-й гвардейской стрелковой дивизии прибыл под Сталинград.

23 августа 1942 года немецкие танки прорвали фронт в районе станции Котлубань, угрожая тем самым отрезать Сталинград от основной группировки советских войск. Сдерживать натиск танков выдвинули стрелковый батальон и пулемётную роту Рубена Ибаррури… Когда погиб комбат, Рубен взял командование на себя. Он был несколько раз ранен, контужен разорвавшимся рядом снарядом, но с позиции так и не ушёл – несмотря ни на что, остатки батальона под его командованием дождались подкрепления и подхода свежих сил. Уже в бессознательном состоянии Рубена доставили в госпиталь, где он скончался от ран в сентябре 1942 года. В декабре того же года Рубен Ибаррури посмертно получил медаль «За оборону Сталинграда», а в феврале 1956 года – звание Героя Советского Союза…

А вот о нашем нижегородском земляке капитане Хафизе Фаттяхутдинове хочется сказать особо. Про таких, как он, говорят – военный по призванию. Наверное, останься он жив, носить бы ему генеральские, а может, даже и маршальские погоны. Но увы… Свою жизнь он отдал Родине в возрасте чуть больше 20 лет… Хафиз Фаттяхутдинов родился 11 мая 1921 года в деревне Трёхозёрки Краснооктябрьского района в семье крестьянина. Отец Хафиза умер рано, он рос и воспитывался в семье своего брата. После окончания семилетней школы в 1937 году поступил учиться в педагогическое училище в соседнем селе Кочко-Пожарки.

Но не это была его мечта. С малых лет он активно интересовался военным делом, очень много занимался спортом, участвовал в различных соревнованиях по бегу, по метанию диска, гранат… И всегда занимал призовые места! Хафиз очень хотел стать командиром Красной армии. Поэтому при первой же появившейся возможности осенью 1940 года уехал учиться в Подольское артиллерийское училище. Однако полный курс обучения ему пройти не довелось – началась война. И уже в августе 1941 года вчерашние курсанты получили по лейтенантскому кубику на петлицы и ушли прямо в бой.

Армейское призвание сразу же сказалось в судьбе Хафиза. На фронте он очень быстро из командира огневого взвода стал командиром батареи. И всего за год с небольшим прошёл путь от младшего лейтенанта до капитана. Участвовал в тяжёлых боях с фашистскими захватчиками на Северо-Западном, Сталинградском и Донском фронтах…

Момент истины для капитана Фаттяхутдинова наступил в январе 1943 года, на подступах к Сталинграду. Помните кинофильм «Горячий снег», где рассказывается о том, как наши артиллеристы остановили попытку немцев прорваться к окружённой в Сталинграде группировке фельдмаршала Паулюса? Так вот, фильм основан на реальных событиях, участником которых были и артиллеристы капитана Фаттяхутдинова. В том страшном и жестоком бою с наступавшими вражескими танками капитан был убит. Лучше всего о совершённом им подвиге говорит представление к званию Героя Советского Союза, которое командование подписало уже 20 января 1943 года, то есть сразу после гибели героя-артиллериста:

«…товарищ капитан Фаттяхутдинов в бою под Басарчино, действуя в составе наступавшей 15-й гвардейской стрелковой дивизии, 14 января 1943 года по своей инициативе, взяв с собой орудие и пулемёт с расчётами, всего 10 человек, проехал на фланг, а затем в тыл противника, истребил до 400 вражеских солдат и офицеров, выдержав получасовой бой с силами, превосходившими его силы в 70 раз, положил начало разгрому группировки, угрожавшей остановить наступление советской армии».

Неизвестно почему, но звание Героя Хафизу так и не дали – в июне 1943 года его посмертно наградили орденом Ленина… Впрочем, сегодня это уже неважно – важно то, что имя отважного нижегородца сегодня значится среди имён героев великой Сталинградской битвы. А земляки из Краснооктябрьского района хранят память о нём в своих сердцах. Вот это, наверное, и есть самая главная награда для Хафиза Фаттяхутдинова, который навсегда остался молодым…

Во время войны он вел фронтовой дневник. на фронте офицерам выдавали раз в месяц курительную бумагу, всего 30 штук маленьких листочков. на них Александр Иванович Поляков и записывал каждодневно фронтовую жизнь.

9 мая 1945 года над Советским Союзом отгремели праздничные салюты – вой-на, которая длилась четыре долгих года, наконец-то закончилась. Однако органам государственной безопасности предстояла огромная и сложная работа по разбирательству с лицами, которые в той или иной мере сотрудничали с немецкими оккупантами...

Сегодня существует расхожее мнение о том, что все эти люди, плюс наши военнопленные, освобождённые из немецких лагерей, подвергались жестоким репрессиям со стороны советской власти – якобы их в массовом порядке без суда и следствия расстреливали или отправляли в ГУЛАГ на длительные лагерные сроки.

Во времена холодной войны, подобного рода утверждения муссировались в эмигрантской литературе, а потом они были подхвачены уже некоторыми отечественными историками на антисоветской пропагандистской волне, пришедшей в нашу страну в годы перестр
ойки.

Как же всё обстояло на самом деле?

По данным историка Виктора Земскова, к началу 1946 года из Германии и других западных стран было репатриировано 4 199 488 советских граждан (2 660 013 гражданских и 1 539 475 военнопленных), по самым разным причинам оказавшихся во время войны за пределами Родины. Все они проходили проверочные мероприятия в специальных фильтрационных пунктах и лагерях НКВД. После нескольких месяцев проверки свыше 80% репатриированных были отпущены домой или вновь призваны в ряды Советской армии. А вот порядка 1,76% гражданских лиц и 14,69% бывших военнослужащих были задержаны органами госбезопасности для дальнейшего разбирательства как установленные немецкие пособники.

Что же получается? А получается то, что ни о каких массовых бессудных репрессиях не может идти и речи! Сотрудники МГБ-НКВД старались разбираться с каждым человеком персонально, и разбираться строго по существовавшим на тот момент законам. Конечно, нельзя отрицать того, что часть невинных людей во время проверок всё же пострадала. Так как далеко не все должностные лица того тяжёлого послевоенного времени, призванные проводить фильтрационные и иные проверки, добросовестно относились к выполнению своих обязанностей. Но согласимся и с тем, что такие вещи случаются и в наше демократическое и вполне мирное время. И не только в нашей стране , видимо, совершенная и абсолютно объективная правоохранительная система остаётся для человечества пока неосуществимой мечтой.

И всё же самое главное заключается в том, что никакой политики советского государства, направленной на организацию массовых репрессий в отношении репатриантов, прибывших после войны из разгромленной Германии, никогда не было!

В пассиве...

Сотрудники госбезопасности делили коллаборационистов как бы на две категории. Первые – пассивные пособники. Те, кто пошёл на услужение к врагу по принуждению, от безвыходного положения или каким-то иным объективным причинам. Вторые – это активные предатели, которые вместе с немцами зверствовали на оккупированной территории или дослужились у нацистов до высоких чинов.

К пассивным изменникам главным образом причислялись люди из обслуживающего персонала различных немецких учреждений (переводчики, уборщицы, врачи, медсёстры, рабочие и т. д.). Оказавшись на оккупированной территории, они, чтобы элементарно выжить, были вынуждены пойти работать на оккупантов. И действительно, какой, к примеру, выход был у многодетной матери, если она ради пропитания своих детей нанялась уборщицей в немецкую комендатуру?

Как заметил по этому поводу историк Борис Ковалёв, оккупация уже сама по себе толкала мирных жителей на ту или иную форму сотрудничества с врагом. Ещё к этой категории «вынужденных» пособников относили рядовых полицаев, солдат власовской армии, не запятнавших себя активной службой врагу и не участвовавших в злодеяниях нацистского режима. Сюда же причислялись и «добровольные помощники» немецких вооружённых сил (по-немецки «хильсвиллиге», в сокращённом варианте – «хиви»). Речь идёт о тех наших военнопленных, которые в силу бесчеловечных условий немецких лагерей соглашались идти на различные работы во вспомогательные подразделения вермахта – они служили в немецких воинских частях шоферами, поварами, механиками, просто подсобными рабочими.

Дело одного из таких «хиви» сегодня хранится в фондах Государственного архива Нижегородской области. Это некий Д.Ф. Недорезов, бывший красноармеец, попавший в плен летом 1941 года. Через два года, в апреле 43-го, в качестве «хиви» немцы завербовали его в Гатчинском лагере для военнопленных под Ленинградом – Недорезов стал служить механиком по ремонту машин в 24-й немецкой дивизии. Вместе с солдатами этой дивизии он был пленён нашими войсками во время капитуляции Курляндской группировки в Прибалтике.

Вот что он рассказал о себе на допросе в советской контрразведке:

«ВОПРОС. Расскажите содержание обязательства, которое вы давали и подписывали немцам при вступлении в немецкую армию?

ОТВЕТ. Помню, что в обязательстве было указано: «Я, русский военнопленный, вступая добровольно в немецкую армию, обязуюсь честно служить в немецкой армии и добросовестно выполнять все указания немецкого командования». Данное мной обязательство я, находясь в немецкой армии, честно выполнял...

ВОПРОС. Какое вы получали довольствие, находясь в немецкой армии?

ОТВЕТ. Я получал довольствие наравне с немецкими солдатами, хлеба 700 г, 200-150 г масла, кофей, колбасу, иногда мёд, это утром и вечером, а днём горячий обед из общей кухни с немцами. За службу в немецкой армии нам платили денег 27,5 марки в месяц, на которые получали продукты дополнительно к пайку и другие необходимые вещи.

ВОПРОС. Как вы были обмундированы?

ОТВЕТ. В форму немецкого солдата, как то: в ботинки, немецкую суконную шинель, в суконный френч, брюки, в немецкую пилотку и нательное бельё...

ВОПРОС. Какое оружие было на вооружении немецкой авточасти, в которой вы добровольно служили?

ОТВЕТ. Были винтовки, пулемёты, другого оружия у нас не было...».

Как же наши власти поступали с такими людьми? Гражданских лиц после дополнительной проверки обычно сразу отпускали домой и ставили на особый учёт. Что же касается военных – власовцев и «хиви», – то их обычно судили по части первой 58-й статьи тогдашнего Уголовного кодекса (государственное преступление, совершённое советскими военнослужащими). Ведь осужденные не просто согласились сотрудничать с врагом, но ещё и надели чужую форму, получили в свои руки оружие и дали клятву на верность нацистской Германии. А это есть прямое нарушение советской воинской присяги!

Изменников в большинстве случаев отправляли вовсе не за колючую проволоку в ГУЛАГ, а на всевозможные народные стройки и восстановление разрушенного войной хозяйства. Жили они в спецпоселениях, где нередко пользовались полной свободой передвижения. Тот же «хиви» Недорезов был отправлен на Норильский комбинат, где работал в качестве слесаря. Уже в 1947 году его отпустили домой. Большинство же немецких «помощников» были освобождены к 1952 году, причём в анкетах за ними не значилось никакой судимости, а время работы в спецпоселениях зачли в общий трудовой стаж.

В 1955-м вышел Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР, даровавший полную амнистию всем пассивным пособникам, в том числе и тем, кто после войны не пожелал возвращаться домой и остался жить за границей. Эти люди были полностью реабилитированы, им полностью возвратили все гражданские права советских граждан…

И в активе

Активные пособники врага были чётко определены в специальных инструкциях НКВД, разработанных ещё во время войны:

– руководящий и командный состав органов полиции, «народной стражи», «народной милиции», «Русской освободительной армии», национальных легионов и других подобных организаций;

– рядовые полицейские и рядовые участники перечисленных организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях или проявившие активность при исполнении обязанностей;

– бывшие военнослужащие Красной армии, добровольно перешедшие на сторону противника;

– бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других карательных и разведывательных органов;

– сельские старосты, являвшиеся активными пособниками оккупантов.

Вот этих людей государство действительно жёстко преследовало! Было даже введено понятие «государственный преступник». Попавших под такую категорию – в зависимости от тяжести совершённых преступлений – либо приговаривали к расстрелу, либо им давали серьёзные сроки заключения. Причём система розыска действовала не только на бывших оккупированных территориях, но и на остальной части страны, потому что военные преступники старались укрыться от возмездия в самой глубинке, подальше от мест преступления. Они буквально расползались по всему Советскому Союзу под видом репатриантов, бывших пленных, демобилизованных и раненых бойцов Красной армии и т. д.

Так, в 1944–1945 годы горьковскими чекистами во время фильтрационных проверок было обнаружено немало предателей, пытавшихся укрыться от возмездия. В нашу область в самом конце войны на проверку привезли освобождённых советских пленных, которые содержались в немецких конц-лагерях, расположенных в Норвегии. Как оказалось, не все эти узники были жертвами нацизма...

Из архивных данных УФСБ:

«В ноябре 1945 года Кулебакским ГО НКГБ Горьковской области за измену Родине был арестован Безбородов Иван Гурьянович, 1918 года рождения...
Произведённым по делу расследованием установлено, что Безбородов, являясь военнослужащим РККА, в начале августа 1941 года в районе Чудского озера добровольно сдался и перешёл на сторону врага. Находясь в лагере военнопленных Штраннвален (Норвегия), в июле 1943 года Безбородов добровольно поступил на службу к немцам полицейским и работал в этой должности до мая 1944 года.

Как показал Безбородов, за время его работы полицейским лагеря он проводил активную предательско-пособническую работу в пользу немцев, принимал непосредственное участие в избиениях советских военнопленных.
Военным трибуналом Горьковского военного округа Безбородов осуждён к 10 годам ИТЛ...

...28 ноября 1945 года по подозрению в измене Родине и в проведении предательской работы в пользу немцев арестован Шулик Владимир Егорович, 1920 года рождения. На следствии Шулик показал, что, будучи военнослужащим РККА, в июле 1941 года в районе Бобруйска сдался в плен. Находясь в плену, в 1942 году Шулик добровольно поступил полицейским в немецком лагере в гор. Бронезуд (Норвегия).

Будучи полицейским, Шулик принимал активное участие в истязаниях русских военнопленных, избивая их палками. Вместе с другими полицейскими издевался над военнопленными, заставлял их прыгать через стол с третьего этажа.
Летом 1942 года Шулик избил до потери сознания больного военнопленного Писаренко и Бичужного за отказ от работы из-за болезни. В августе того же года участвовал в зверском избиении военнопленного Иванова, который после издевательств умер.

Военным трибуналом Горьковского военного округа Шулик осуждён к 20 годам каторжных работ...».

А вот другие архивные данные:

«...В июле 1946 года Управлением МГБ Горьковской области за предательско-пособническую деятельность в Выксунском районе обнаружен и арестован Муратов Халиль, 1911 года рождения, татарин, уроженец гор. Симферополь, бывший член ВКП(б). На следствии Муратов показал, что он, проживая в 1942 году в гор. Симферополь, добровольно поступил на службу к немцам, в татарский батальон № 154 по борьбе с партизанами и советско-партийным активом, в составе которого принимал неоднократно участие в облавах на партизан и коммунистов, выселял жителей деревень и лично сжигал деревни...

...Управлению МГБ Горьковской области в феврале 1946 года стало известно, что преподаватель немецкого языка школы номер пять гор. Дзержинск Обнорин Михаил Николаевич с 1941 по 1945 год находился в плену у немцев и проводил предательско-пособническую деятельность. На следствии Обнорин показал, что, находясь на службе в РККА, в июле 1941 года сдался в плен к немцам. В октябре того же года в лагере советских пленных Замостье (Польша) Обнорин был завербован для выявления среди пленных коммунистов, евреев, лиц, настроенных против немцев.

В том же октябре 1941 года Обнорин выдал немцам пять человек бывших полит-работников Красной армии, а в мае 1943 года в гор. Ченстохов он донёс немцам о готовящемся побеге военнопленных. Владея немецким языком, Обнорин неоднократно участвовал в допросах пленных...

...В январе 1947 года Управлением МГБ Горьковской области арестован Коваль Василий Полиянович, 1921 года рождения, украинец. Из агентурных данных стало известно, что Коваль, будучи на фронте, в 1941 году добровольно сдался в плен к немцам и вступил в немецкую армию, принимал участие в боях против Красной армии.

В ходе следствия агентурные данные подтвердились и дополнились новыми. Коваль, в ноябре 1943 года был завербован германской разведкой и в течение трёх месяцев обучался в школе разведчиков, после чего проводил разведывательную работу по установлению партизанских отрядов. В составе немецких карательных отрядов принимал участие в боях против партизан...

...В марте 1946 года Дзержинским горотделом МГБ от агентуры были получены данные о том, что находящийся в госпитале по ранению Старов Фёдор Андреевич с 1941 по 1944 год проживал на оккупированной территории и, являясь старостой дер. Язвино Новгородской области, проводил активную предательско-пособническую деятельность и принимал непосредственное участие в арестах партийно-советского актива и расстрелах последнего.

Так, в августе 1941 года при прямом содействии Старова в дер. Язвино немцы арестовали и расстреляли комсомольцев Сорокина, Малинина, Алексееву, Шнякину и лейтенанта Красной армии. Работая сельским старостой, Старов в 1941 – 1944 гг. для немцев неоднократно насильно отбирал у местного населения скот, хлеб и другие продукты питания...».

Все эти изменники Родины, после проведённого предварительного расследования, были переданы по месту их преступлений, где их осудили по закону. Кстати, эти лица и по сей день считаются справедливо осужденными. В 90-е годы военная прокуратура повторно изучала их дела и оставила вынесенные приговоры советского времени без изменения. Оно и неудивительно – предательство и измена во все времена считались предательством и изменой, независимо от существующего в стране политического режима...

Вадим Андрюхин.

В годы войны, как это ни удивительно, продолжало развиваться животноводство. Помимо собственного приходилось содержать и скот, эвакуированный из Смоленской области: 87 лошадей, 870 коров и быков, 734 овцы. В Саблукове продолжал работу опорный пункт областной станции защиты растений, не прекращалась селекция льна и акклиматизация южных растений.

В д. Турбанке было создано подсобное хозяйство, продукция которого отправлялась на фронт. В сентябре 1942 года организовали районный комбинат с сапожно-пошивочным, швееремонтным, кожевенным, трикотажным и мыловаренным производством. В Новоусадской артели изготовлялись маскировочные сети. В с. Тубанаевка действовал пищекомбинат, овощесушилка по переработке картофеля, капусты и других овощей. Часть продукции отправлялась в Ленинград.

Не редкостью были выполнения дневных норм на 200 процентов косцов – 75‑летних стариков, женщин и детей. В апреле 1945 года бюро райкома партии премировало стахановца весеннего сева Дворникова – 14‑летнего пахаря из колхоза «Трудовик», выполнившего дневные нормы на 120 процентов и организовавшего подкормку лошадей в борозде.

В 1944 году целиком из мальчишек была укомплектована бригада пахарей колхоза им. Буденного. Одним из них был 15‑летний Ю. Казаков и его одноклассник Ю. Кузнецов, которые первыми в районе были удостоены медали «За доблестный труд в годы Великой Отечественной вой-ны». Такой же награды был удостоен 51 работник МТС, 11 из которых были вернувшиеся с войны инвалиды, 10 женщин и 3 подростка.

К маю 1942 года в Спасском районе проживали 1300 человек эвакуированных из Москвы, Ленинграда, Крыма и других регионов. К концу 1943 года их стало 1067, в том числе 405 детей. В селе Красный Ватрас был организован детский дом для ребят из Краснопресненского района столицы. Кроме того, в район выехали 270 жителей г. Горького особого учета. Местное население, как могло, старалось помочь этим людям.

С июня 1941 года шло формирование истребительных отрядов для борьбы с диверсантами, шпионами и возможными попытками врага высаживать десант. Такой отряд численностью не менее 80 человек возглавил председатель колхоза П. А. Буров. Формировался он из лиц, не подлежащих призыву. Осенью 1941 года начались работы по строительству оборонительных рубежей.

9 сентября 1941 года решением бюро Спасского райкома партии была организована комиссия по сбору теплых вещей для Красной армии. По сообщениям районной газеты, к началу 1942 года трудящиеся района в подарок бойцам послали более 300 посылок весом свыше двух тысяч килограммов с теплыми вещами, конфетами, печеньем, маслом, медом, табаком, консервами и другими продуктами.

Колхоз «Заря коммунизма» собрал для армии 15 тонн ржи, свалял 46 пар сапог, отправил 60 овчин, 60 пар варежек, 20 пар носков, 6 пальто, 1 тулуп и много белья. Проявлением высокого патриотизма явился сбор средств на строительство эскадрильи самолетов «Валерий Чкалов», танковой колонны «Колхозник» (с инициативой по её созданию в декабре 1941 года выступили саблуковцы), танков «Боевая подруга» (первыми 140 рублей на их создание внесли работницы и жены сотрудников НКВД), «Пионер», «Советский школьник», выкупались облигации военных займов.

Все это - лишь малая часть истории Спасского района, связанная с Великой Отечественной войной 1941-1945 годов, но даже эти примеры говорят о том, что фронт был не только на полях сражений, но и там, где протекал мирный труд. Труд, цена которого измерялась не в трудоднях, а в выигранных сражениях, в освобожденных советских городах, в приближении Победы...

– Есть такой сайт «Подвиг народа». Вот там я и узнал, за что получил свои награды мой дед Яков Моисеевич Дубков. В официальных наградных листах описано, как в августе 1943 года Я.М. Дубков спас от окружения наши части, предупредив их об атаке противника ураганным огнем из своего пулемета. Наградили деда за проявленный героизм медалью «За отвагу». Перед самым концом войны, в марте 45-го, во время боя Яков Моисеевич заменил раненого командира, и его подразделение смогло отбить дальнейшие атаки противника. Орден Красного Знамени торжественно вручали деду перед строем его однополчан.

Закончилась война, можно было не бояться вражеских пуль, фашистских атак. Но мирная послевоенная жизнь оказалась не легче. Дед вернулся в родное село Шаверки в Мордовии. Героя-фронтовика выбрали председателем колхоза под названием «50 лет Сталину». Ему и думать, как накормить в неурожайный 1946 год баб, детей и стариков.

Тогда от голода спасались кто чем мог. Из размолотых на самодельных мельницах картофельных очистков пекли блины. Просяная колючая мука и конопляный жмых шли на лепешки, а в ржаную муку добавляли свеклу, лебеду, измельченные дубовые желуди. Но самое страшное – у большинства колхозов не было семян, значит, на следующий год точно будет голод. Неожиданно к весне шаверцам повезло. Им одним из первых в районе отпустили семена. Но ехать за ними надо было 40 верст. А на чём? Автомашин в колхозе нет, лошади в конец отощали. Якова Моисеевича осенило: «Обращусь-ка я, а если попросят, и в ноги им бухнусь, к нашим бабам. Только они выручить могут». Собрал женщин села в клуб и заявил: «Вот-вот сев, а у нас семян ни килограмма нет. Нам их, правда, дают, но далеко. Так вот, которая принесет оттуда пуд семян, то получит три фунта зерна. Провороним семена, не посеемся. И себя, и детишек погубим». Женщины загомонили наперебой: «О чём разговор? Да мы хоть сейчас… Войну перемогли, а тут незадача – за семенами сходить…» Дед только в пояс кланялся да благодарил их. Утром, едва забрезжило, около полсотни женщин, в ватниках и резиновых сапогах, оставшихся от мужей и братьев, отправились пешком в Ковылкино. Уже после второй ходки, бесконечно усталые, они едва держались на ногах. «Спасительницы вы наши», – растроганно восклицал агроном колхоза.

Не раз дед пересказывал мне эту историю. Говорил, что мужики никак не выдержали бы такого похода, а вот бабы ни зернышка не потеряли. У иной слезы из глаз, губы от ветра пересохли, а идёт. Изнемогут до крайности, мешки с плеч долой, передохнут и опять в путь. Конечно, злые языки тогда говорили, что некоторые бабы зерно себе отмеряли. На что Яков Моисеевич отвечал: «Может, кто, кроме заработанного, по килограммчику себе брал, не то в сапоги прятал. Но они то зернецо не кому-нибудь, а детишкам несли».

Наградили деда за проявленный героизм медалью «За отвагу», а вот рассказывал он не о войне, а о женщинах, которые проводили на фронт своих мужей, взамен получив похоронки. Пережили великую войну, а потом строили новую жизнь, чтобы дети их не знали ни голода, ни боли, ни ужаса. Не знали, но помнили...