МАТРЁШКА
СОЧИНЕНИЙ
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ
Матрёшка Одуванчик
Они воспарили дружно и враз под нежарким, уже немного усталым солнцем. Дети улыбались, глядя на них. Взрослые смешно морщили носы и пробегали мимо, буквально не дыша. Пушистые парашютики летели чинным строем, и каждый нес, словно маленького десантника, живую капсулу: плотное, острое, с зазубринками семя. Опустевший плацдарм – старый одуванчик – наслаждался покоем и вся его небольшая жизнь разворачивалась, убегая к самому началу.
Вот он осторожно покачивает своей роскошной седой шевелюрой, неожиданно распушившейся на восходе…
… Деловито жужжа, молодой шмель прильнул к нему, весь перепачкался в желтой душистой пыльце…
…Вот он, еще совсем зеленый, томится в темный предрассветный час: ждать ли солнца? Ведь дождь был таким долгим!
Где-то на границе лужайки десант жизни совершает мягкую посадку. Едва слышно, словно вздохнул муравей, ложится на бочок, на влажную землю, острое с зазубринками семя...
Они воспарили дружно и враз под нежарким, уже немного усталым солнцем. Дети улыбались, глядя на них. Взрослые смешно морщили носы и пробегали мимо, буквально не дыша. Пушистые парашютики летели чинным строем, и каждый нес, словно маленького десантника, живую капсулу: плотное, острое, с зазубринками семя. Опустевший плацдарм – старый одуванчик – наслаждался покоем и вся его небольшая жизнь разворачивалась, убегая к самому началу.
Вот он осторожно покачивает своей роскошной седой шевелюрой, неожиданно распушившейся на восходе…
… Деловито жужжа, молодой шмель прильнул к нему, весь перепачкался в желтой душистой пыльце…
…Вот он, еще совсем зеленый, томится в темный предрассветный час: ждать ли солнца? Ведь дождь был таким долгим!
Где-то на границе лужайки десант жизни совершает мягкую посадку. Едва слышно, словно вздохнул муравей, ложится на бочок, на влажную землю, острое с зазубринками семя...
полное собрание сочинений
Матрёшка Одуванчик
Они воспарили дружно и враз под нежарким, уже немного усталым солнцем. Дети улыбались, глядя на них. Взрослые смешно морщили носы и пробегали мимо, буквально не дыша. Пушистые парашютики летели чинным строем, и каждый нес, словно маленького десантника, живую капсулу: плотное, острое, с зазубринками семя. Опустевший плацдарм – старый одуванчик – наслаждался покоем и вся его небольшая жизнь разворачивалась, убегая к самому началу.
Вот он осторожно покачивает своей роскошной седой шевелюрой, неожиданно распушившейся на восходе…
… Деловито жужжа, молодой шмель прильнул к нему, весь перепачкался в желтой душистой пыльце…
…Вот он, еще совсем зеленый, томится в темный предрассветный час: ждать ли солнца? Ведь дождь был таким долгим!
Где-то на границе лужайки десант жизни совершает мягкую посадку. Едва слышно, словно вздохнул муравей, ложится на бочок, на влажную землю, острое с зазубринками семя...
Они воспарили дружно и враз под нежарким, уже немного усталым солнцем. Дети улыбались, глядя на них. Взрослые смешно морщили носы и пробегали мимо, буквально не дыша. Пушистые парашютики летели чинным строем, и каждый нес, словно маленького десантника, живую капсулу: плотное, острое, с зазубринками семя. Опустевший плацдарм – старый одуванчик – наслаждался покоем и вся его небольшая жизнь разворачивалась, убегая к самому началу.
Вот он осторожно покачивает своей роскошной седой шевелюрой, неожиданно распушившейся на восходе…
… Деловито жужжа, молодой шмель прильнул к нему, весь перепачкался в желтой душистой пыльце…
…Вот он, еще совсем зеленый, томится в темный предрассветный час: ждать ли солнца? Ведь дождь был таким долгим!
Где-то на границе лужайки десант жизни совершает мягкую посадку. Едва слышно, словно вздохнул муравей, ложится на бочок, на влажную землю, острое с зазубринками семя...