Рассказывая о событиях тех лет, Иван Прохорович КОЖАН каждый раз словно проживает их заново. Сколько раз он участвовал в таких партизанских операциях, когда шансов выжить было немного. Но он выжил. А вчера бывший участник «второго фронта» Великой Отечественной отпраздновал своё 90-летие.
«Ваня, отомсти за меня!»
– Мне было четырнадцать, когда в нашем оккупированном немцами украинском селе под Киевом собрали людей на показательный расстрел двух пойманных партизан – отца и сына, – вспоминает Иван Прохорович. – Того парнишку я хорошо знал, он был всего на год старше меня. Перед казнью встретился со мной глазами и крикнул: «Ваня, прощай, отомсти за меня!»
После расстрела мать еле увела Ивана с площади – мальчишка был потрясён и поклялся мстить фашистам до последнего. Так он стал одним из юных партизан прославленного партизанского соединения Героя Советского Союза генерал-майора Михаила Наумова.
– Можно сказать, всё партизанское движение держалось на таких, как я, подростках, – рассказывает Иван Прохорович. – Под видом нищих, в рванье мы ходили везде, где требовалось. Я продолжал жить с мамой, показывался в людных местах, чтобы не подумали, что исчез. И ежедневно ходил в лес к партизанам.
Самым первым его заданием было достать пулемётные ленты – в отряде было два пулемёта «Максим», но заряжать их было нечем. Иван вспомнил, что когда-то в погребе у родственников случайно увидел в коробке то, что было нужно. Обмотал голое тело боеприпасами, сверху накрутил тряпьё, для отвода глаз взял корзинку с парой луковиц – и в обратный путь. А по дороге к лесу его нагнали две повозки с немцами. Фрицы потребовали, чтобы мальчик сел к ним и показывал дорогу к нужному селу. Спас полученный в отряде инструктаж.
– Нас учили, как правильно держаться, чтобы не вызывать подозрений, – рассказывает Кожан. – Я держался, как меня научили, только переживал, что пулемётные ленты могут размотаться.
Всё обошлось. Ленты оказались примотанными накрепко. Когда в отряде их размотали, всё тело мальчишки оказалось в мелких кровоподтёках от вдавившихся снарядов. Медсестра помазала чем-то кожу, чтобы не воспалилась. Кстати, спустя 30 лет Иван Прохорович встретился с этой медсестрой в киевском архиве, куда приехал, уже будучи майором танковых войск, чтобы получить удостоверение участника партизанского движения.
Поседел в 14 лет
Для Ивана-то обошлось. Но для кого-то из ребят партизанские вылазки заканчивались гибелью. У Ивана Прохоровича до сих пор дрожит голос, когда он рассказывает, как фашисты мучили девушку и парня, которые, обманувшись русской речью власовцев, не стали прятаться:
– Юрка и Лена любили друг друга и на задания ходили вместе. На них потом насчитали десяток ножевых ранений. Три дня немцы запрещали хоронить ребят – истерзанные тела служили для устрашения. Уже много лет спустя, когда я приезжал в родное село в отпуск, застал их могилки заросшими травой. Пошёл к председателю колхоза, открыл Книгу памяти и рассказал о подвиге Юрки с Леной. В следующий мой приезд на их ухоженных могилках уже стоял памятник…
Два раза расстреливали и его самого – практически в упор. Первый раз в селе, когда загоняли всех подростков в машины, а тех, кто сопротивлялся, добивали на месте.
– Меня спасло то, что одна из стоявших рядом женщин набросила на меня свой платок, выдав меня за девушку, – так я первый раз избежал смерти, – рассказывает Иван Прохорович. – А второй, когда после важного задания (проводить ночью командиров отряда в село на встречу с активистами киевского подполья), наткнулись на конный отряд власовцев. Надо было предупредить командиров, чтобы они успели уйти. Поэтому мы и решили поднять шум, чтобы они его услышали. Власовцы избили сначала нашего старшего товарища, а потом решили и нас пристрелить. Было темно, а предатели пьяны, поэтому первая пуля лишь обожгла мне ухо. Товарищ толкнул меня локтем, и пока каратель перезаряжал карабин, я нырнул под живот ближайшей лошади. Лошадь умное животное, никогда не топчется, когда чувствует под собой человека, это меня и спасло.
Прихожу домой, мать встречает на огороде: «В тебя стреляли?» Я не сознался – мол, нет, не было такого. А через неделю мама мне вдруг и говорит: «А ведь ты обманул меня, сынок. Ты вернулся седой». Так я поседел в одночасье в 14 лет.
«Тот лес мне снится до сих пор»
Был в его партизанском прошлом и взорванный мост с вражеским эшелоном боеприпасов, и взятый в плен отряд из 60 румын, которые потом стали воевать на стороне нашей армии. Его война закончилась в 1943 году, с освобождением Киева. Командир отряда поблагодарил каждого из ребят и отправил продолжать учёбу.
После войны Иван Прохорович окончил киевское военное училище, служил в разных точках страны и за рубежом, а потом оказался в Нижнем Новгороде. В последние годы военной службы полковник Кожан преподавал на военной кафедре университета имени Лобачевского. Сегодня он – активный член Совета ветеранов-партизан, которых в Нижнем Новгороде осталось меньше, чем пальцев на руке. Признаётся: ему до сих пор снится тот лес, где он партизанил подростком.
– У меня две дочки, четыре внука и четыре правнука, – говорит с гордостью. – Дети наклеили в моей комнате фотообои с изображением леса – точно такого же, в каком был мой партизанский отряд. Все те события до сих пор живы в моей душе. Каждый раз, когда я рассказываю об этом, у меня бегут мурашки по коже. Сам удивляюсь, как мне удалось выжить в той войне.
Фото предоставлено Антоном Бринским