Имитация политики

В общем, все с ума свихнулись,Даже кто безумен был.И тогда главврач МаргулисТелевизор запретил.Владимир Высоцкий. Ну, то, что свихнулись, — это точно. Но главврач телевизор пока что не запрещает. А вроде как даже совсем наоборот. В минувшую субботу стало известно, что президент Медведев отклонил законопроект, ужесточающий правила проведения митингов. Принятый Госдумой и Советом Федерации документ, вводивший, в частности, новые сроки подачи заявок на проведение уличных акций и требования к числу их участников, глава государства счел неконституционным. Радикальной оппозиции, специализирующейся на уличных шествиях, митингах и пикетах, оставили ее любимую игрушку. По-хорошему, не стоило бы ничего писать про нашу «радикальную оппозицию». Ну, ту самую, где требуют отставки Путина и Медведева, роспуска Думы и прокремлевских молодежных движений, возвращения губернаторских выборов и выборов вообще, свободу слова, митингов, демонстраций и чего там еще в голову придет. Не стоило бы ничего писать про все это, по-хорошему. Во-первых, скучно. Столько лет одно и то же, как заевшая кассета. Надоело до смерти. Во-вторых, глупо. Было бы хоть что-то стоящее и реальное во всей этой оппозиционной свистопляске, можно было бы порассуждать. Но требовать на митингах свободы слова и митингов так же разумно и адекватно, как просить зимой снега. В‑третьих, неловко. На этой нашей оппозиции кто только не оттоптался и не прошелся с язвительными комментариями, вплоть уже даже до зарубежных СМИ. Неловко как-то добивать и без того побитого. Но придется. Тут дело не в личном отношении к лидерам оппозиции; тут дело в концептуальной проблеме самой оппозиции в России. Наши радикальные, и не только оппозиционеры, любят порассуждать о том, какая у нас «неправильная» власть — совсем не как у людей. Но ведь то же самое можно сказать и про них. Оппозиция у нас точно такая же «неправильная», точно такая же «совсем не как у людей». Возьмем пример с любимого нашими оппозиционерами Запада. Что представляет собой оппозиция там? Как правило, партии, как правило, многочисленные, влиятельные и хорошо организованные. Обычно с программой, обычно участвующие в выборах. Во всех выборах. Обычно оппонирующие власти, но при необходимости идущие на компромисс. Не по доброте душевной, а от трезвого осознания того факта, что оппозиция нужна не для вечной войны с властью, а для смены власти в случае утраты оной популярности. И когда оппозиционная партия получает власть, ей самой уже приходится думать о компромиссе с бывшими властными, а ныне оппозиционными партиями. Как только что случилось в США, где республиканцы получили большинство в Палате представителей, существенно укрепили свои позиции в Сенате и уже готовятся к триумфальному возвращению в Белый дом. С их стороны нелепо было бы требовать отставки Барака Обамы и Джозефа Байдена. Они обратятся к избирателям, избиратели их поддержат, и они сами займут президентское кресло. Или не займут. Если избиратели их не поддержат. Поэтому оппозиция на Западе обращается к избирателям — в этом ее главное дело, смысл и оправдание. А у нас? А у нас оппозиция обращается к власти. Практически всегда. И практически любая оппозиция. Обращается по-разному. Мирная оппозиция, так называемая «парламентская», обращается к власти с заискивающим видом: не трогайте нас, мы хорошие, дайте нам немного мест в Думе, и мы будем вести себя тихо. Только иногда делайте вид, что советуетесь с нами, принимаете к сведению и кое-где уступаете, а то избиратели подумают, что мы совсем уж не нужны. Радикальная оппозиция, так называемая «непарламентская», обращается к власти с гордым видом и непримиримыми требованиями, которые на поверку оказываются теми же самими просьбами. Потому что требования либо выполняются — и тогда это победа, либо не выполняются — и тогда это война. На деле же нет ни того, ни другого. Прямо как малые дети канючат: «Мам, купи мороженое, а не то я…» Как говорил Макиавелли, не грози, если не можешь привести угрозу в исполнение. Или по-русски: «Вынул нож — бей, не бьешь — не вынимай». Наша оппозиция может только грозить несуществующим ножом, что выглядит довольно смешно, поскольку все знают, что ножа нет. Все знают: и власть, и публика, и сама оппозиция. Но по инерции продолжает требовать вещей либо невыполнимых, либо неактуальных, либо просто бестолковых. Если бы у нашей либеральной, радикальной и прочей оппозиции и вправду был бы спонсор на Западе, как на то любят указывать различного рода конспирологи, он наверняка пришел бы в отчаяние от такого безнадежного идиотизма и давно бы прекратил всякое финансирование. Так что остается предположить, что либо западные спонсоры работают на укрепление власти Кремля, сознательно спонсируя наиболее дурацкую и никчемную оппозицию, либо их вообще нет и наши оппозиционеры развлекают публику по собственной инициативе. Представить себе третий вариант, при котором западные спонсоры всерьез верят в эффективность ежемесячного топтания на Триумфальной площади с призывами соблюдать 31‑ю статью Конституции, мне невероятно трудно. Хотя это и было бы самым заманчивым вариантом. Он бы значил, по крайней мере, что дураки не в одной России водятся, есть они и на Западе. Все это, однако, нисколько не снимает и не решает проблему с нехваткой в России настоящей оппозиции — серьезной, влиятельной, адекватной и, самое главное, готовой в любой момент сменить власть. О парламентской оппозиции рассуждать нечего. Парламентская оппозиция — от КПРФ до ЛДПР — это, в сущности, не оппозиция, а собрание скучных аппаратчиков, использующих политическую карьеру исключительно в личных целях. Власть ее не интересует. Власть — это трудно, сложно и опасно. Власть — это ответственность, а наши партийные думцы всеми силами бегут от любой ответственности. Это не оппозиция. Это халявные конъюнктурщики. С непарламентской оппозицией дело еще хуже. Когда главным требованием митингующих является разрешить им митинговать, где и когда они захотят, теряется вообще всякий смысл в такой оппозиции и таких митингах. Это стало совсем очевидно, когда новый мэр столицы разрешил оппозиционерам провести свой митинг на Триумфальной площади. И сразу выяснилось, что сказать им по существу нечего. Когда они бодались с омоновцами за место на Триумфальной, это было, по крайней мере, весело. Когда они вполне легально выступили с речами на той же Триумфальной, это оказалось невероятно скучно. Ни одной яркой цитаты, ни одного запоминающегося предложения, ни одной оригинальной идеи. Ничего совершенно.