На страже дороги жизни
В глухую полночь в окно шофера Александра Ивановича Полковникова настойчиво постучали. Это был посыльный Михайловского сельсовета со словами: «Тебе повестка». Нужно было со всеми вещами явиться в военкомат 26 июня, а через час эта дата уже наступила. Так из села Фокина Воротынского района началась военная дорога рядового шофера Полковникова, которого в шутку называли Полковник. Через неделю вместе с земляками Александром Земсковым из села Осинок, Голубевым из Василя, Владимира Пятунина из Воротынца он был в Петергофе. «В Пушкино нам пригнали автомашины ГАЗ, наши горьковские, родные, с фаркопами, — продолжал рассказ Александр Иванович. — Мы уже знали, что будем возить на прицепах тяжелые пушки. С Сашей Земсковым нам досталась машина без фаркопа — это значило, что вместе нам уже не воевать. От обиды мой товарищ даже заплакал: не хотелось отставать от своих, ведь там, за пределами родной области, мы сразу стали самыми близкими людьми… Тогда мы все, земляки, кто кувалдой, кто зубилом где-то раздобыли ручной дрели и напильники. Через час-другой из подручных материалов фаркоп был готов, и Саша прицепил свою пушку, к его и нашей большой радости. Через некоторое время наш 387‑й дивизион держал путь в сторону фронта. Ехали ночью. А с рассветом нас засекла «Рама»: предательский выдавал шлейф пыли. Наш командир уже знал, что за этим последует, и приказал свернуть в перелески и замаскироваться. Идущий за нами 388 дивизион этого сделать не успел: самолеты с черными крестами, еще не виденные нами, по 6 — 12 штук заходили на бомбежку. Бомбы отрывались черными каплями от самолетов и со страшным грохотом рвались в зоне соседнего дивизиона. Потери техники в дивизионе были значительны. На фронте, где с ходу пришлось вступить в бой, нас ждали. Мы прикрывали отход наших частей от наседавших немцев. Пехотные части, их командиры были очень довольны стрельбой наших артиллеристов. А из данных разведки стало известно, что наш дивизион здорово потрепал фашистов. Это дало возможность погрузиться на морское судно и ночью уже уйти в Ленинград. Город бомбили и обстреливали. Мы заняли оборону вдоль Невы, пристрелялись и сдерживали наступательный пыл немцев. Доставалось и нашему дивизиону. Выходили из строя и пушки,и наши земляки. Взрывной волной контузило и меня. Я ослеп. Наш госпитальный врач Дора Ароновна воскресила мне зрение, и я снова сел за баранку машины. Мы знали, что кольцо окружения вокруг Ленинграда вот-вот замкнется. Наш дивизион вместе с другими бросали в контратаку. Нужно было расширить кольцо окружения и хоть немного пополнить запасы продуктов за счет немцев. В одной из декабрьских ночей наш дивизион получил приказ вместе с танкистами и пехотой захватить станцию Погостье. Там (это было известно командованию) немцы пригнали эшелон с продуктами. Велико же было тогда желание хоть немного облегчить нашу голодную участь. Двенадцать километров гнали мы фашистов до станции и дальше и держали вместе с пехотами и танкистами оборону, пока не угнали весь состав с продуктами. В вагонах были мука, вино, консервы, сахар. Танкисты прикрывали наш отход, поскольку силы держать станцию у нас не было. Ладожское озеро, наконец, замерзло. Нам стало ясно, что ледовая дорога будет единственным путем сообщения с большой землей. Генерал Кондратьев, командир дивизии, всегда находился рядом с нами. Теперь самым важным было не подпускать немцев к ледовой дороге. «Это дорога жизни города»,- говорил он. Рвались захватчики к ней отчаянно: бомбили, обстреливали, особенно в ясные дни. Самолеты фашистов постоянно висели в воздухе. У нас было мало зениток и истребителей. А машины по «дороге жизни» шли день и ночь не переставая.Везли муку, крупы и другие продукты в город, а обратно — полумертвых истощенных детей и женщин. Наши летчики- истребители тройками смело вступали в бой с девятками «мессеров», отгоняли от трассы бомбардировщиков. И все же иногда ледовую дорогу разбивали. Машины с грузами уходили под лед. Когда много было грузов, наши машины- тягачи тоже шли в рейс. Мы перегружали муку из висевших на краях водных воронок-машин на свои и везли голодающему городу. Однажды, уже на обратном пути, двадцать с чем-то километров мы ехали всю зимнюю ночь: кончился бензин, в заторах машина заглохла. И это в сорокоградусный мороз! Я отморозил обе ноги, и опять выручил доктор медсанбата. А через некоторое время в одной из вылазок за продуктами на немцев прямым попаданием снаряда разнесло кузов моей машины. Каким-то чудом я остался жив. Пушку выкатили из боя на руках. И так было день за днем. Позднее мы вошли в резерв главного командования, защищали Волхов, вместе с нашими катюшами выходили на прорыв. И каждый раз теряли друзей, земляков, командиров… Саша Земсков в одной из боевых операций выезжал из укрытия и снаряд из «фердинанда» угодил ему прямо в машину. Саши не стало. В одном из боев был тяжело ранен Володя Пятунин. Только мнеи В. Голубеву было суждено дожить до радостного дня — выхода из окружения. Мне часто снятся те дни и ночи, долгие, как вечность, и эта в 32 километра дорога жизни. А помогает моей памяти хранить события тех далеких дней сознание, что мы сделали все, что было в наших силах».Все материалы к 65-летию Победы
