Не оставляйте стараний, маэстро!

Он часто оркеструет музыку во сне. Просыпается и записывает. Помнит, как звучат скрипка, фагот, орган — все инструменты. А самое первое произведение его научил играть отец. Единственное, которое умел играть сам, — «Собачий вальс». Даже не подозревая, что сын — Эдуард ФЕРТЕЛЬМЕЙСТЕР — станет музыкантом, композитором и напишет музыку к сотням театральных постановок.

Детство под роялем

- У нас в семье не было музыкантов-профессионалов, но любителями были все, — рассказывает Эдуард Борисович. — Мама в 1930‑х годах училась у известной пианистки Софьи Поляковой, с которой они потом очень дружили. Могла подобрать по слуху всё — от песен до Шопена, у неё не хватало терпения смотреть по нотам. В итоге стала лингвистом, преподавала в школе английский язык. Но музыка не отпускала. Она организовала хор и вела уроки пения в 48‑й школе. Мама играла, класс пел, а я сидел под роялем и слушал. Так и прошло моё детство. А папа 50 лет отработал на заводе им. Ленина инженером. Он прекрасно пел, у него был природный драматический тенор.

- Слышала, что ваш брат, тот, что работал врачом в нижегородской 50‑й поликлинике, тоже был музыкантом?

- Родители хотели, чтобы он поступил в музыкальное училище, и он брал индивидуальные уроки у знаменитого пианиста Исаака Каца. Это происходило на квартире моей бабушки, которая жила недалеко от капеллы. Как-то я пришёл с занятий, брат отвлёкся, а я подбежал и стал играть. Кац тогда сказал: «Вот кого надо учить! А старший пусть оканчивает десятилетку». В итоге так и случилось.

Полифония жизни

- Какая же из ваших профессий главная — музыкант, дирижёр или композитор?

- Музыкант. Это более ёмкое понятие, которое включает в себя все остальные.

- Эдуард Борисович, вы же ещё и ректор нижегородской консерватории. Административная деятельность и творчество – вещи, на первый взгляд, полярные…

- Концерт к моему юбилею называется «Полифония жизни». Я всей своей жизнью доказываю возможность сочетания этих, кажется, несочетаемых вещей — административного руководства консерваторией и написания музыки. Но её ещё до меня на своём примере доказали великие люди: Римский-Корсаков и Глазунов были композиторами и руководителями консерваторий, Рубинштейн организовал в Петербурге первую русскую консерваторию и при этом был блестящим музыкантом. Так же как ректор театрального училища должен быть актёром, режиссёром или драматургом. Да и университетами руководят профессора!

Лексика композитора

- Наверное, все учащиеся музыкальных школ Нижнего Новгорода знакомы с вашим творчеством. А какую из песен для хора вы написали первой?

- «Песня о песне» — её впервые исполнила капелла мальчиков под руководством Льва Сивухина. Для меня это было большим праздником – ведь я сам когда-то оканчивал эту капеллу. А вообще она была написана к спектаклю ТЮЗа «Крылья Дюймовочки». Её пела Ласточка. Потом я сделал версию для детского хора, а потом для оркестра, детского хора и солиста. В таком виде песня существует до сих пор.

- Кстати, что для вас тот серьёзный по времени период работы в Горьковском ТЮЗе?

- Не только по времени. Он был самым ярким в моей жизни. Это были 70 – 80‑е годы прошлого века, до ухода из жизни режиссёра Бориса Наравцевича. Его спектакли раскрыли меня как композитора. А самым ярким спектаклем во всей истории ТЮЗа для меня стал мой первый мюзикл — «Песнь о Данко».

- А мы студентами бегали на второй — «Чёрт попутал»! Между прочим, некоторые темы из него узнаются в вашей недавней работе — спектакле «Красавец мужчина».

- У каждого композитора есть свой язык, своя лексика. Вы же отличаете Бетховена от Прокофьева или Чайковского? Ведь и Чайковский свои приёмы бесконечно дублировал и тиражировал. А мало ли секвенций, которые Бах использовал из произведения в произведение? Это язык. Вы повторяете одни и те же обороты, включаете в свою лексику. То же самое и у композитора.

- Как случилось, что вы увлеклись шекспировской темой?

- Я писал много музыки к спектаклям нижегородских театров по пьесам Шекспира: «Сон в летнюю ночь», «Виндзорские насмешницы», «Двенадцатая ночь», «Ромео и Джульетта». Скопилось очень много музыки, из которой я собрал симфоническую сюиту «Шекспир в иллюстрациях для симфонического оркестра». Её издали в Санкт-Петербурге. А самое важное для меня её исполнение было в Оксфорде, в Шекспировском зале оркестром Московской консерватории.

Чем будем удивлять

- Скажите, а на сколько инструментов вы расписывали самую обширную партитуру?

- Симфонический оркестр плюс эстрадная рок-группа. Практически везде. Я себя причисляю к композиторам третьего направления, которые соединяют академические формы с демократическими джазовыми и песенными, другими жанрами, смешивают эпохи и стили.

- На каком этапе вы перешли к операм?

- «Коко Шанель» и «Красавец мужчина» существуют между жанрами. Это диктует время. Я ввожу электронную музыку в оркестр оперного театра — эстрадные и джазовые элементы. Но не я же первый – Гершвин написал джазовую оперу «Порги и Бесс», а Бернстайн — «Вестсайдскую историю». Так появился жанр мюзикла. Я и театр были в поисках. «Коко» я схватил с удовольствием, а от Островского долго отказывался. Считал, что это не мой автор. Но всё удалось.

- Как вы считаете, можно достичь успеха на чистом академизме?

- Академизм пришёл к точке невозврата. Есть великолепные композиторы, которые пишут академическую музыку. Но это изоляция себя от существующего мира. И они делают это сознательно. Такая музыка почти не исполняется. Ещё Станиславский спрашивал: «Чем будем удивлять?» У композитора тоже именно такая задача.

- Чем же вы будете удивлять?

– Спросите что полегче! Когда сам удивлюсь, тогда удивлю и вас.

- Меня вы уже удивили. Табличкой «Я сегодня очень добрый» на столе. Неужели на обратной стороне «Я сегодня очень злой»?

- Да! Но это только шутка. Хотя… Всё зависит от того, кто передо мной!

Работай — и появится аппетит

- Эдуард Борисович, спектакли с вашей музыкой шли во многих театрах. Какой из них вам ближе?

- ТЮЗ. Это мой родной дом. 26 лет и почти 100 спектаклей. Я там чувствовал себя абсолютно счастливым. Это нельзя сравнивать ни с чем. А уж потом появилась консерватория, которая тоже стала домом. Но в итоге у человека остаётся единственный, самый важный в жизни. Для меня это моя семья. Я с огромным уважением отношусь ко всем заведениям, где я работал. Но уйдёшь ты, придут другие. В моей жизни было очень много взлётов и очень много падений. А в единственном доме этого никогда не случится.

- Как пережить падения?

- Нужно садиться и работать – единственный выход из всех ситуаций. Окуджава в песенке о Моцарте написал: «Не оставляйте стараний, маэстро, не убирайте ладоней со лба». Для меня это девиз всех людей, которые занимаются творчеством. Да, иногда обстоятельства нас убивают, но аппетит приходит во время еды. Садись, работай — и аппетит появится!

Таким наш герой был в возрасте 10 лет

Спектакль «Красавец мужчина» стал одним из самых обсуждаемых театральных событий города