В Нижегородском театре оперы и балета в эти дни очень оживлённо. С самого утра в цехах снимают мерки, шьют, красят, пилят, полируют: в марте зрителей ждёт премьера одной из самых популярных оперетт мира – «Сильвы». И всю эту работу контролирует и сводит воедино один человек – главный художник театра Евгений Спекторов. Он разрешил нам понаблюдать за этим невероятным процессом.
Фигаро здесь
Сложно подсчитать, сколько километров он проходит за день по театру. С этажа на этаж, из цеха в цех, из здания в здание. Вот он накидывает на плечи пальто и быстрым шагом направляется в соседний пристрой, который расположен во дворе театра – узнать, как продвигаются дела у декораторов. По заснеженной тропинке вслед за Евгением Алексеевичем мы с фотографом почти бегом направляемся в декорационный цех. Преодолеваем высокую лесенку, открываем обитую железом дверь – и оказываемся в огромном помещении, где художники работают над гигантским суперзанавесом.
Увидеть его целиком можно только с галереи под потолком, да это и неудивительно, ведь его размер 8 на 12 метров! Кирилл щёлкает фотоаппаратом где-то у нас над головами, Евгений Алексеевич отвечает на вопросы художников и торопится в главное здание, в самом сердце которого и расположены другие цеха. Только что он был у бутафоров, и вот что-то объясняет в пошивке, а потом его голос слышится из цеха по производству обуви. Поневоле рождается театральная ассоциация: Фигаро здесь – Фигаро там! Успеть надо всё и в срок: дата премьеры уже определена, на неё куплены билеты. Так что опоздать нельзя!
От эскиза до костюма
В остальных цехах работа гораздо более ювелирная, чем у декораторов. На наших глазах юноша-бутафор быстро-быстро обтягивает маленькие пуговички чёрной тканью. Несколько почти неуловимых движений, и новая пуговица складывается в коробочку, полную таких же красавиц! А Спекторов проводит нас в дверь, за которой творится волшебство. Сосредоточенные девушки по трафарету рисуют на серой ткани незамысловатый узор, и ткань вдруг обретает совершенно другие объём и фактуру!
«Найти материал в клетку нужного размера практически невозможно. Фабрики выпускают ткани тысячами метров, а нам нужен десяток», – с хитрой улыбкой рассказал Спекторов. – «Герой должен быть обязательно в костюме в клетку. И это не единственная задача, какую нам нужно решить. От того, насколько искусно будет всё сымитировано, во многом зависит успех спектакля».
И вот он уже углубился в разговор с Аллой Шаманиной, художником-модельером. В очередной раз глянув на эскиз и сравнив какие-то золотистые конусы с рисунком, они вместе отправляются в пошивочный цех, и тут же Алла прикрепляет их булавками к платью, надетому на манекен. В нём главная героиня покажется в самом начале спектакля. Стрекочут швейные машинки, и их звук сливается с лёгким треском разрезаемой портновскими ножницами ткани. Здесь по лекалам кроят и шьют костюмы к будущему спектаклю. А за соседней дверью чёрной лаковой кожей сияют ботинки умопомрачительной красоты. На них ещё не успела сесть ни одна пылинка.
Каждая маленькая деталь аппликации на занавесе пришивается или приклеивается вручную, а художники ходят по нему в пушистых носочках, чтобы не подпортить чёрный бархат.
«Для каждого исполнителя у нас есть своя обувная колодка. И наши мастера могут сшить любую обувь – от гладиаторских сандалий для «Спартака» до высоченных ботфортов к балету «Дон Кихот» «, – глядя на наше восторженное изумление рассказывает главный художник.
Вечерний свет
В 16.00 цеха заканчивают работу. До пяти перерыв и у Евгения Спекторова. В это время он становится просто художником и рисует, рисует, рисует! Десятки карандашей и разнообразных кистей покидают стаканчики на его столе и с невероятной быстротой на листе ватмана появляются эскизы декораций или костюмов к новым спектаклям. А когда до спектакля остаётся час, главный художник отправляется контролировать работу эксплуатационных цехов: всё ли готово у костюмеров, бутафоров и гримёров, проверять, как монтируют вечерний спектакль – вешают декорации и ставят свет.
Конечно, свет прописан в специальной световой партитуре спектакля на компьютере. Но иногда запись сбивается, а слепить актёров ни в коем случае нельзя – один неверный шаг может привести к травме артистов. Да и декорации при неправильном освещении могут превратиться в тряпки.
А вот если из давно идущего спектакля (а некоторые из них идут десятилетиями) что-то вдруг сломалось или порвалось, главному художнику придётся придумывать, как это восстанавливать. Правда, во время спектакля этого уже не сделать, и Спекторов со вздохом откладывает «пациента» до утра.
Но вот спектакль окончен, декорации разбираются, и главный художник отправляется домой. Пройдёт всего несколько часов, и вся эта круговерть начнётся снова…