Поплавок, мир и картина
Создание гравюры — сложный и почти волшебный процесс. Художник наносит рисунок на рисовую бумагу, резчик — его контуры на деревянную доску, причём для каждого цвета она отдельная. Оттиски со всех досок сливаются в гравюру. С одной доски делается до 300 листов.Золотой векИзысканные красавицы, суровые самураи, актёры японского театра кабуки, экзотические цветы и птицы — всё это можно увидеть на выставке японской гравюры в Художественном музее. «Укиё‑э. Мост над бесконечностью».Её сразу назвали уникальной. И действительно, такого нижегородцы ещё не видели. В масштабной экспозиции — более 150 произведений XVIII и XIX веков. Почти 30 лет эту коллекцию собирал знаток искусства стран Востока из Челябинска Олег Малахов.Начинается выставка произведениями художников Харунобу и Утамаро, творившими в XVIII столетии. Далее — пейзажи, созданные мастерами, благодаря которым японская гравюра получила мировую известность во второй половине XIX века. Пройдя по залам, можно увидеть всю историю развития этого искусства. Здесь листы из знаменитых серий Кацусика Хокусая «Сто видов горы Фудзи», Утагава Хиросигэ «Сто знаменитых видов Эдо», «Станции дороги Токайдо», «Знаменитые виды Киото». Особая гордость Олега Малахова — полностью собранные им гравюры из серии «Сто видов луны», выполненные в 1885 – 1892 годах последним гением укиё‑э Тайсо Ёситоси. По их сюжетам можно изучать события средневековой истории Японии.К каждой гравюре есть подробное описание, целые истории, которые завораживают.Мифология здесь тесно переплетена с реальностью. Не знаешь, что правда, а что сказка.Притяжение моряЖемчужины коллекции — работы Кацусика Хокусая. Его серия эстампов «36 видов Фудзи» миллионами тиражируется в календарях и репродукциях, а отдельные изображения стали для Японии «фирменными». Олег Малахов утверждает, что работы мастера обладают невероятной энергетикой, показывают дух Японии и мощь сил природы. Посетители не отрываясь смотрят на священную гору Фудзи «Свежий ветер, светлый день. Красная Фудзи».— Укиё — это три иероглифа, которые расшифровываются как поплавок, мир и картина, — рассказал «НП» Олег Малахов.— То есть картина плывущего мимо изменяющегося мира. В мире ничего постоянного нет, и укиё старается это запечатлеть. Причём, в изображении всегда есть прошлое, настоящее и будущее, поэтому смысл каждой гравюры очень глубокий.— А с какой гравюры началась ваша коллекция?— Вот! Посмотрите: этот океан и практически бурлаки на Волге, — коллекционер ведёт по залам и показывает гравюру, вызывающую смутные ассоциации со сказками про рыбаков, вытягивающих невод. — С неё всё и началось. Тогда я плохо понимал суть гравюры. Она мне просто понравилась с чисто эстетической точки зрения — как притягивает меня всё, что связано с морем и водой.Самурайский кодекс честиНа соседней стене классическая волна с барашками — знаменитая «Большая волна в Канагаве» Хокусая — одна из самых известных в мире гравюр. Она попала в Европу в начале ХХ века и оказала огромное влияние на творчество импрессионистов.— Это приём, которым пользовался Айвазовский, — объявляет Малахов. — Пена придаёт рисунку динамику и красоту. Для японцев волна — такое же одушевлённое существо, как человек или природа. Но в отличие от, скажем, «Девятого вала» Айвазовского, который вот-вот накроет потерпевших кораблекрушение и они в панике спасаются от гибели, японцы на лодке смело устремляются навстречу валу. Самурайский кодекс чести — бусидо — трактует смерть как переход из одного состояния в другое при жизни вечной.— Как вы перешли в своём увлечении от пейзажей к портретам? Чем они вас очаровали?— Это не портреты, скорее обобщённые изображения. Вот актёры. Но это не их лица, а некие маски. Так же, как и портреты красавиц с удивительными причёсками. Гравюры полны тайных смыслов. Вот влюблённая пара под зонтиком прогуливается по снегу — «Любовники на снегу». Очень сдержанный рисунок. Но в японской культуре это трагические фигуры. Практически Ромео и Джульетта — их последнее дыхание перед смертью.
