Последняя крупная мартеновская печь в России прекратила свое существование. Технология работы с металлом, которую инженер Пьер Мартен создал в 19-м веке, давно уже перешла в разряд неэкономичных, неэкологичных и даже нетехнологичных.
Но все-таки с мартеном связана практически вся история индустриализации советской России. И, когда уходит эпоха, свести это событие к обычному переоснащению цехов не получится.
Поэтому на Выксунском металлургическом заводе, где и работала последняя крупная российская мартеновская печь, решили: прощание с мартеном должно стать праздником. Пусть и со слезами на глазах.
Выксунский металлургический – это завод, которого кончиком крыла коснулся сюрреализм. С одной стороны, ВМЗ – высокотехнологичное предприятие, производящее трубы для нефте- и газопроводов «Сила Сибири», «Южный поток» и им подобных, с другой – на его территории можно встретить артефакты, за которыми охотятся музейщики.
Самое большое граффити в мире – на ВМЗ.
Шуховская башня – на территории предприятия.
И еще мартеновский цех.
- Только у нас там холодно, халаты надевайте прямо на куртки, - проводя инструктаж по технике безопасности, выксунцы словно извиняются за то, что условия в цехе – не на уровне недавно открытого СТАН-5000. Спартанские там условия.
Кирпичные стены защищают только от ветра. Отопления в цехе не предусмотрено.
Вообще-то оно и не нужно: мартеновские печи отапливали помещение гораздо лучше батарей.
- Десять лет назад я тоже попробовал встать к мартену, - вспоминает Анатолий Седых, руководитель Объединенной металлургической компании (ВМЗ входит в холдинг ОМК). – Это было тяжело. Температура возле печи – около двухсот градусов, очень жесткое слепящее излучение глаза раскаленного металла… А люди работают. Годами, десятилетиями.
В последний день из трех мартеновских печей работает только одна: остальные уже вывели из строя. Поэтому в цехе заметно холодно.
И завалочные машины уже не работают: окалину для «показательной плавки» рабочие засыпают в печь вручную.
Вообще, завалочная машина стоит того, чтобы рассказать про нее отдельно. Представите себе пепелац из фильма «Кин-дза-дза». Мысленно прикрутите пепелацу лопату на длинной «пушке» и подвесьте его над полом – это и будет завалочная машина.
Процесс завалки занимает 4 часа 10 минут. Процесс работы всей печи – 7 часов 48 минут. То есть больше половины плавки – это загрузка в печь «комплектующих».
Считается, что машинист в завалочной машине работает стоя.
Но вообще-то почти половину смены он проводит полулежа: когда машина приближается к печи на максимально близкое расстояние, жар становится таким сильным, что выдержать его можно, только отклонившись назад. Насколько хватит гибкости – настолько и отклонившись.
- Кстати, а вы знаете, что рабочий цикл печи – 72 дня? – Алексей Каленсков, старший мастер участка термообработки труб, проводит для меня мини-ликбез по мартену.
До июля 2017 года Алексей работал на мартеновской печи, но потом перешел в более высокотехнологичное производство. Впрочем, в последний день работы цеха не мог не прийти, чтобы попрощаться с мартеном.
- Да, печь горит 72 дня подряд, без остановки, - рассказывает Алексей. После этого ее гасят и фактически разбирают до основания. Потом собирают заново – и печь снова готова к работе. Собирают и разбирают вручную. Тяжело ли? Вообще-то – очень тяжело.
Коэффициент полезного действия у печи – низкий.
Экологическая чистота – никакая.
- После закрытия мартеновских печей объем вредных выбросов в атмосферу на ВМЗ сократится на 90%, - говорит Анатолий Седых.
Но смотришь на последний ковш полупродукта (это будущий металл, из которого отольют колеса для железнодорожных вагонов) – и как-то противно начинает щипать нос.
«Ну это же технология 19 века! – уговариваешь себя. – Есть же гораздо более современные способы работы с металлом. О чем жалеть?»
А в голове – невесть из какого коллективного бессознательного – строчки песен: «Дни и ночи у мартеновских печей не смыкала наша родина очей» и «Горят мартеновские печи – и день, и ночь горят они».
- Итак, произведен последний выпуск плавки мартеновской печи. Номер исторической плавки – 72-17, - в голосе «комментатора» - словно легкая растерянность. Очень трудно привыкнуть к тому, что героического мартена в Выксе больше нет.
Кран поднимает ковш со 115 тоннами раскаленного «полупродукта» и, дав густой, заполонивший собой все пространство цеха, гудок, подвозит ковш к специальному постаменту. Самый опытный сталевар цеха Евгений Степанович Вятин (37 лет стажа на мартене!) бросает раскаленный металл свои часы.
Температура расплава – 1610 градусов Цельсия.
Они сгорают мгновенно, едва коснувшись ковша.
Время мартена закончилось.
- Это очень трогательно! Я вижу мартен в первый и последний раз, - худенькая женщина в нежно-розовом платке улыбается и чуть смущается от всеобщего внимания.
Это Катрин Колганофф, правнучка Пьера Мартена. Ирония судьбы: Катрин вполне может себя называть Екатериной Колгановой: ее отец эмигрировал из России после революции, так что русский язык для Катрин если и не второй родной, но хорошо знакомый – однозначно. С журналистами и работниками ВМЗ она общается без переводчика, в который раз восхищаясь масштабами завода.
- Я всегда была далека от инженерии, я переводчик, - объясняет Катрин, но в последнее время занимаюсь изучением жизни моего прадеда.
Полтора века назад открытие инженера Мартена произвело революцию в металлургии. Сегодня закрытие последней мартеновской печи – это шаг в экологичность и высокие технологии.
Новое сталеплавильное производство на ВМЗ открывать не будут: экономичнее закупать сталь на стороне. Но, по словам Анатолия Седых, до конца 2018 года будут открыты центр финишной обработки труб и цех по производству насосно-компрессорных труб.
И это уже – совсем другая история.
