Раскрыть тайны мира

Для одних понятие «литература» — не слишком приятная обязанность прочитать несколько десятков книг к экзамену, для других — целый мир эмоций и переживаний, способный раздвинуть границы времени и пространства до бесконечных пределов. Всё зависит от того, кто, когда и как окунулся в мир книжных страниц, вобравших в себя мысли и чувства сотен тысяч авторов. Сегодня об этом и многом другом мы размышляем вместе с кандидатом филологических наук, доцентом Еленой КИРДЯНОВОЙ.Досье «НП»Елена Робертовна Кирдянова. Выпускница Нижегородского театрального училища, кандидат филологических наук, член Российского союза германистов и Союза театральных деятелей России, специалист по истории литературы, постановке голоса и сценической речи, истории театра, кинематографа, автор более 40 научных статей. С 1997 года по настоящее время – педагог по сценической речи Нижегородского театрального училища. Преподает в Школе творческого развития Константина Хабенского.От Фёдора до Теодора— Елена Робертовна, что побудило вас, выпускницу театрального училища с красным дипломом, пойти учиться филологии?— Еще в училище мне предсказывали педагогический путь. Я стала работать актрисой, сразу получила роли, но в чужом городе в начале девяностых жить было крайне сложно. Вдобавок хотелось попробовать что-то еще. Я вернулась в Нижний, год готовилась к поступлению в вуз, поступила и… первую лекцию по языкознанию восприняла как личностную катастрофу, не поняв половину объяснений лектора. Пришла к выводу, что это сложнее, чем алгебра. Но вскоре педагог смогла объяснить нам всё. Это было как трюк, как волшебство, непонятное стало не просто понятным, но приятным!— А как вдруг увлеклись германистикой?— Я всегда любила Достоевского, но не решилась эту страсть перевести в научную область. И неожиданно открыла для себя немецкий романтизм, особенно творчество Гофмана: его противоречивость меня интриговала. Эта интрига закончилась при выборе темы кандидатской диссертации.— Кто же стал вашим героем?— Теодор Шторм. Мало изученный автор, очень немецкий и очень «тургеневский». Эти два писателя жили в одно время, переписывались и удивительным образом сходились во взглядах. Томас Манн даже писал, что это «два варианта одного и того же человека». Благодаря Шторму я выучила немецкий язык, побывала на его родине и была потрясена любовью к нему современных немцев. «Штормовское общество» в Германии по числу участников уступает только обществу Гёте и имеет филиалы даже в Японии.Экзотика бумажной книги— Но научные интересы сильно отличаются от того, что требуют программы вузов и других учебных заведений, в которых вы преподаете.— В этом нет противоречия, мне интересна вся литература, художественное слово, творческая лаборатория писателя. Всё, что связано с рождением произведения. Современные студенты не приучены читать, особенно бумажные книжки. Для них это — экзотика. Но курсу к третьему словесное искусство может их увлечь настолько, что они не только начинают пристально следить за новинками литературы, но сами становятся авторами и даже критиками.— Так как же «зацепить» студента литературой?— Нужно с первых лекций, с героев мифов и Гомера, заинтересовать студентов не столько теорией, сколько поступками и характерами героев. Впечатлить, найти зацепку, открыть новое, оригинальное, ведь чувства людей во все века неизменны. Показать, что, поняв героев прошлого, мы сможем лучше понять себя, выйти за границы повседневности и быта.Вершина педагога— Но ведь при этом и сам педагог должен работать над собой. Есть ли, скажем, смысл сегодня защищать докторскую диссертацию? Для чего?— Это измеряется внутренней потребностью. Это определенная вершина, причем сам процесс изучения и исследования иногда интереснее, чем результат. Если ты не творишь, то становишься обычным книжным червем, который просто жонглирует чужими мыслями, и тогда это не имеет смысла.— Как может творить педагог?— Любой настоящий педагог ‑всегда натура творческая. Он вдохновляет студентов, открывая им и самому себе тайны мира. При этом не перестает удивляться им сам. В этом тайна и смысл жизни педагога. Он помогает ученикам создавать свои личностные миры, открывать ученику его собственное содержание. Когда студент неожиданно осознает и видит свои слабости или незнание и лень, вдруг понимает, что он несовершенен, что есть предел, дальше которого он не хочет двигаться, — это сложный момент и для него, и для преподавателя. И тут главное — преодолеть этот кризис. Вместе.Сыграть, не читая— Каковы отличия в знакомстве с литературой у студентов университета и театрального училища?— У последних другая степень присвоения образного мира. В первую очередь — эмоциональная реакция. Они более свободны в высказывании своего мнения. Для них литература — не объект исследования, а материал, с которым они выходят на сцену, часть повседневности. Они порой высказываются и думают словами литературных героев.— Приходилось ли вам сталкиваться с тем, что они, выйдя на профессиональную сцену, прочли только свою роль и не читали произведение целиком? И можно ли сыграть, зная только «своё»?— Провокационный вопрос. Сыграть можно всё. Даже не читая. Вопрос в том, будет ли это искусством. Меня не вдохновляет фиглярство.— Из сегодняшних авторов кого бы вы выделили?— В современной, актуальной литературе не стала бы никого рекомендовать в печатном издании. Прилепин и Вера Полозкова — мой максимум.Искусство для жизни— Школа Хабенского, появившаяся в городе, — что она дает школьникам для понимания творчества и искусства в целом?— Она позволяет узнать себя, попробовать свои возможности в пластике, слове, актерской игре. Не для того, чтобы стать актером, а для развития, ощущения себя уверенным, свободным, умеющим слушать, видеть, реагировать. Творческое развитие позволяет использовать много способов взаимодействия с миром. Видеть разные способы разрешения жизненных ситуаций, импровизировать.— Не слишком ли это сложная задача для детей и подростков? Как вы помогаете ее решить?— Мы их не учим. Мы помогаем им развить в себе умение ориентироваться, видеть больше, чем один путь или один вариант. Поверить в то, что многое возможно. Иногда даже невозможное.