Сколько бы ни прошло лет…

Поздним вечером 6 октября этого года Первый канал телевидения показал документальный фильм «ЧП в секретном городе». Пусть вас не смущает название, но речь шла об открытом городе Арзамасе и о взрыве, который произошел 4 июня 1988 года утром в 9 часов 32 минуты. Уже больше 21 года минуло с того ЧП, но наша память без каких-то круглых дат и других предпосылок возвращается к этому ЧП, чтобы снова и снова найти ответ на давнишний уже вопрос: что же это было, почему эта беда случилась? Признаюсь, я сам все эти годы пытался разобраться в этом, выступал по телевидению, вел интервью со свидетелями события, писал сценарии, снимал документальные фильмы на ГТРК «Нижний Новгород», участвовал в съемках коллег с других телекомпаний. В том числе и в «ЧП в секретном городе». Его съемочная группа приезжала примерно год тому назад и пригласила меня вспомнить и рассказать о том, что я сам видел и слышал в Арзамасе в те трагические дни как собственный корреспондент информационной программы «Время». За неделю до премьеры фильма в эфире Первого канала мне позвонили из Москвы и назвали день показа. Когда я узнал, что фильм называется «ЧП в секретном городе», то сразу же связался с московскими коллегами и сказал, что тут очевидная путаница: Арзамас никогда не был секретным городом, а в соседнем с ним городе Арзамасе-16 события, которому посвящена телепремьера, не было. К сожалению, досадная ошибка в названии не была исправлена. И это опять же, к сожалению, она является традиционной некомпетентностью московских редакторов в российской географии. Сколько раз в различных передачах наш Нижний Новгород путали с Новгородом Великим, наш Дзержинск с Днепродзержинском, Бор с Боровском. Да и в этом фильме ухо резанула фраза, что «Арзамас — небольшой город в Приволжье»… Я знаю, с каким удивлением смотрели сейчас в Сарове рекламные анонсы «ЧП в секретном городе» да и сам фильм. Но тем не менее мои коллеги с Первого канала поработали заинтересованно и сделали весьма примечательную работу. Фильм основан на расследованиях и комментариях, которые осуществляет ведущий Сергей Медведев, известный тележурналист, мой давний товарищ по программе «Время». К съемкам были привлечены жители Арзамаса, участники и свидетели события, которые каждый по-своему повествуют о пережитом. Некоторые их рассказы за давностью лет, правда, приобрели некоторую мифологичность. Так, например, состав с грузом из Арзамаса-16 в Мурманск с охраной из военных моряков, по словам ветеранов КГБ, которые тогда занимались расследованием ЧП, мимо станции Арзамас‑1 проследовал за восемь часов до взрыва, так что никаких погибших военнослужащих рядом с путями не было. А за несколько минут до взрыва мимо злополучного переезда прошел пассажирский состав на север, встречный по отношению к тому, что взорвался. Временной промежуток между ними был столь кратким, что дежурившая на переезде и погибшая при взрыве женщина так и не открыла шлагбаум, из-за чего и возникло большое скопление машин на дороге с обеих сторон от пути. Между прочим, после того, как вечером 6 июня железнодорожные пути в районе станции Арзамас‑1 были восстановлены, одним из первых по ним проследовал поезд из Арзамаса-16 с боевыми ядерными грузами. Об этом мне рассказал А.А. Соколов, бывший председатель Горьковского облисполкома, когда мы беседовали с ним на днях уже после премьеры фильма Сергея Медведева. Александр Александрович прояснил и ситуацию с вертолетом с военными, о котором говорится в фильме. На нем прилетал в Арзамас командующий Московским военным округом генерал армии Константин Кочетов с сопровождавшими его военачальниками. После обсуждения вопросов, какая армейская помощь понадобится для ликвидации последствий взрыва, вертолет поднялся в воздух и взял курс на Москву. Но вскоре приземлился второй вертолет, на котором прилетели из Москвы председатель правительственной комиссии зампред Совета Министров СССР Г. Г. Ведерников, члены правительственной комиссии, министры СССР и РСФСР, представители Генеральной прокуратуры. Трудно поверить, что осталась жива женщина из «пазика», который стоял возле переезда и оказался в центре взрыва. Ни от этого автобуса, ни от его пассажиров вообще ничего не осталось, они просто испарились от жаркого пламени, которое бушевало в этом месте. А женщина, которая говорит с нами с экрана, скорее всего, находилась в проезжавшем мимо рейсовом автобусе, пассажиры которого взрывной волной были выброшены из салона на десятки метров в разные стороны. Признаюсь, через два десятка лет мне было трогательно и тревожно снова увидеть на экране Первого канала снятые при моем участии документальные кадры, запечатлевшие то, что происходило тогда в Арзамасе. Безусловно, волнует главный вопрос, что стало причиной взрыва унесшего больше сотни жизней: 91 фамилия на обелиске, конечно же, это не все жертвы. Их было намного больше, просто установить всех погибших не удалось. Авторы фильма склоняются к тому, что это был хорошо подготовленный теракт, и стараются отыскать доказательства. Я помню, что тогда, сразу после трагического события, мысль о теракте, что называется, витала в воздухе. И 5 июня мы с корреспондентом радио «Маяк» Владимиром Михайленко спросили Г. Г. Ведерникова, как он объясняет случившееся. Мы стояли вместе с председателем комиссии на месте взрыва, и он показывал нам, как двигалась воздушная волна. Геннадий Георгиевич ответил вопросом на вопрос: «А вы-то что сами думаете после всего увиденного?» — «Напрашивается мысль о диверсии!» — признался Михайленко. «Слишком много совпадений, — добавил я, — и нефтебаза с топливными баками в двух минутах езды от переезда, и встречный пассажирский состав, который проследовал за две минуты до хлопка. В первом случае двух минут не хватило, а во втором — они были растрачены раньше…» — Хорошо. Как говорится, примем за основу ваши рассуждения. Если бы действительно прислали диверсанта, то, как вы считаете, это был опытный подрывник? — Скорее да, чем нет… — Он должен был досконально изучить ситуацию, движение поездов? — Безусловно!.. — И что он бы поверил, что у него, — и он показал на наблюдавшего за укладкой рельсов министра путей сообщения СССР Конарева, — товарные поезда ходят с отклонением от расписания всего в две минуты. Да там вообще расписание как таковое отсутствует, ему бы летом пассажирские поезда поближе к графику подогнать, а то на три-четыре часа опаздывают…Нет, друзья мои, этот диверсант всегда с нами, это наша бесхозяйственность, безалаберность и безответственность. В фильме приводятся рассуждения самых разных людей, свидетелей и участников событий, руководителей разных рангов и рядовых жителей Арзамаса. — Рядом с бывшими железнодорожными путями на сравнительно небольшой глубине лежит газопровод высокого давления, рассказывал мне тогда председатель Арзамасского горисполкома И.П. Скляров. — И если бы пламя проникло туда, а оттуда по ответвлениям растеклось под городом, то весь Арзамас мог бы взлететь на воздух. А если бы горящий газ дошел бы до нефтебазы, — тогда весь город был бы сожжен, как будто напалмом! Чудом мы избежали куда большей беды, чем первый и, к счастью, единственный взрыв… — говорил Иван Петрович. Из Дзержинска приехал директор закрытого НИИ, который занимался разработкой взрывчатых веществ, доктор технических наук, профессор Николай Ильич Работинский. Именно его «изделия», которые перевозились в трех вагонах внутри состава, взорвались и разнесли всю округу. На комиссии он доказывал, что сами по себе эти заряды сработать не могли, что-то их спровоцировало. Случилось так, что через три года после взрыва мы с Николаем Ильичем вместе были в Китае, на международной выставке в Харбине, жили в одном гостиничном номере. И, естественно, я допытывался, что это был за груз и почему он так себя повел. Николай Ильич пояснил, что адресатом было Министерство геологии, взрывчатка должна была «прочищать» горные стволы, через которые шла добыча полезных ископаемых. Сам груз никак загореться не мог, даже при сильном толчке вагона. Спровоцировать взрыв мог только открытый огонь. — А откуда ему было взяться, если исключить факт диверсии, — ума не приложу, — говорил мне Работинский. — Знаешь, есть у меня одно предположение, но доказать его нет никакой возможности: после всех разрушений следов уже не отыщешь. Вот слушай: параллельно с железной дорогой вблизи нее на сравнительно небольшой глубине проходит газопровод. Я допускаю, что где-то его чуть-чуть прорвало и струйка газа пробилась из-под земли наверх. А тут жара, а тут идущий поезд, искра из-под колеса на стыке. Струйка газа воспламенилась, подожгла вагон. А дальше — взрыв. Газовики, понятное дело, уперлись: не было прорыва до крушения поезда! По их мнению, газовую магистраль разорвал взрыв. А причину, отчего он произошел, ищите в другом месте, а не у нас… Взрывчатка эта изготовлялась на одном из самых закрытых в нашей стране заводов — имени Свердлова в Дзержинске. Помню, как Омари Хасанович Шарадзе, который в то время был заместителем начальника Горьковской железной дороги и тоже находился в Арзамасе, спросил меня: «Как ты думаешь, вагоны для каких грузов мы чистим так, чтобы в них лишней соринки не было, полы и стены моем с мылом?» — «Под скоропортящиеся продукты или муку» — ответил я. Шарадзе рассмеялся: «Нет, ты не прав! Под грузы с завода имени Свердлова! Я отправляю туда самые новые, самые крепкие и самые чистые вагоны…» В прошлом году к 20-летию взрыва мы на ГТРК «Нижний Новгород» сняли документальный фильм «Эхо арзамасского взрыва». В нем участвовали два ветерана КГБ, которые непосредственно участвовали в расследовании того, что случилось в Арзамасе, — Владимир Викторович Жаринов и Леонид Анатольевич Виноградский. Сергей Медведев тоже пригласил их и в свой фильм, так что в «ЧП в секретном городе» они говорили по сути тоже самое, что и в «Эхе арзамасского взрыва». Вспоминает Владимир Жаринов: — Первая из основных версий — возможно, случился объемный взрыв, спровоцированный смесью газа и воздуха. Это казалось очевидным: в месте взрыва — железнодорожный переезд, под железнодорожным переездом проходил газопровод среднего давления и в той воронке огромной, которая образовалась, видны два куска разорванной газовой трубы. Инициация взрыва — это торможение поезда, он подходил как раз с небольшого уклона и притормаживал при подходе на станцию. Возможно, сверкнула искра из-под букс, из-под колес — и в ответ объемный взрыв газа и воздуха! Эта версия взрыва газового происхождения существовала около 15 дней. Достаточно серьезно она расследовалась, привлекались ученые Академии наук, проводились эксперименты. Недалеко от Арзамаса был поставлен такой же вагон, был загружен 10 тоннами этого же вещества. И около этого вагона проводились взрывы газовой смеси различных концентраций… Вагон не взорвался. Версия с газом не нашла обоснований. Вспоминает Леонид Виноградский: Первая версия, за которую мы ухватились — это утечка бытового газа, мы два дня плотно этим занимались, установили, что должного контроля за утечкой газа не осуществлялось. Журналы там были запущены. И дежурная по переезду, то ли из этой смены, то ли из другой, говорила: «Мы постоянно ощущали запах газа». Но приехал специалист из Харькова, доктор наук, и он сказал, что в мировой практике взрыва газа на открытом воздухе не зафиксировано. Газ мог стать одним из факторов взрыва, но только одним, потому что здесь было стечение многих компонентов. Например, вагон был перегретый, температура воздуха была повышенная. Не исключено, что искра могла возникнуть от колодок тепловоза, потому что эти вагоны в голове шли состава. У приехавших специалистов были досье практически на все взрывчатые вещества земного шара и их характеристики. Вспоминает Владимир Жаринов: — Рассматривалась версия теракта, диверсии. Из штатного армейского оружия — автомата, пистолета Макарова, из ружья стреляли по вагону. Ничего не случилось. Мы знали, что это наше горьковское вещество, одновременно с этим составом из ворот завода вышли еще несколько поездов. Они были немедленно остановлены, вернулись на предприятие в Дзержинск. Разгружены. Вывод такой: произошло трагическое стечение обстоятельств — различных, небольших. Имели место некоторые нарушения технологии. Когда это вещество только что сварено, у него очень высокий коэффициент детонации, поэтому оно какое-то время должно выстояться. Перевозить его на поезде можно при коэффициенте 35 – 37. С завода можно выпускать при коэффициенте 47 – 50. Но дней семь оно должно постоять спокойно. При коэффициенте 16 его можно использовать, прессовать в шашки аммонитовые. И использовать. Ничего неожиданного не случится. Но был конец месяца, и нужно было быстро отчитаться. Что и сделали. Здесь торопились выполнить план по реализации продукции. Выяснилось, что загружены вагоны были смесью с детонацией, которая была выше, чем положено. Леонид Виноградский: Что показало изучение? То, что перевозилось очень сильно действующее взрывчатое вещество — гексоген. Которое в то время не афишировалось. Американцы это взрывчатое вещество перевозят во влажном состоянии, потому что гексоген чувствителен к повышению температуры. Поэтому они перевозят его во влажном состоянии, а на месте прибытия уже на определенных заводах, в определенных лабораториях, доводят до той кондиции, с которой идет в производство. У нас же это дело не выполнялось. Оказалось, что эта продукция грузилась в бумажные так называемые крафт-пакеты. Грузилась рядами. Вагон был загружен примерно 13 – 14 тоннами этой продукции. Вагон полностью цельнометаллический, пол металлический, верх металлический, стены металлические. На заводе хотели его отправить неполностью загруженным. Но железнодорожники, наверное, сказали, что за недогруз будет взята дополнительная плата, поэтому его решили оставить на территории завода. В 30-градусную жару этот вагон с гексогеном простоял практически сутки. На следующий день он был догружен уже другой продукцией, обычными взрывчатыми веществами, и отправлен вместе, еще с двумя вагонами. Сразу после взрыва в этот же день все вагоны с взрывчатыми веществами, отправленные с завода имени Свердлова, были остановлены, перехвачены и вскрыты. Во всех вагонах продукция была рассыпана и находилась на полу. Вот эти бумажные пакеты оказались непрочными. И гексоген оказался на полу вагона. Все это нашим специалистам дало право сделать такое заключение: «Произошло падение одного или нескольких мешков этой продукции на пол, а пол был металлический, а от соударения произошел сдвиг этой продукции, в процессе движения произошло трение о металлический пол, вагон был нагретый, температура была повышенная. Это привело к тому, что создалась критическая температура, которая привела к вспышке с последующим взрывом. Вспышка — и черный дым». … Я беседовал с председателем садоводческого товарищества, которое находится с правой стороны, если вы помните, в этой низине. У него шло отчетное собрание, и он доклад делал, и вдруг идет поезд, шумит. Ему ничего не оставалось, как прекратить свой доклад и смотреть на этот состав, когда он пройдет. И вот он говорит, что из дверей снизу, с пола, появился черный дым, потом вспышка яркая и взрыв. Владимир Жаринов: — Вагоны для перевозки взрывчатых веществ должны быть подготовлены специально. Мешки специальные джутовые кладутся на пол. Пол железный. Должен быть абсолютно ровным. Никаких задевов там быть не должно. Наши люди, рабочие, которые грузят, особенно, когда скользко, грязно, дождь, они поднимают эти мешки на плечи в вагон и там скользят по этому полу. В других вагонах мы увидели, что рабочие взяли и электродом и электросварочкой нанесли на полу косые полосы-борозды. Будешь ходить — не поскользнешься. Но если по этим бороздам потом будет двигаться мешок, он будет разрываться. Все вагоны перед перевозкой обязательно должны пройти ремонт. Все дощечки надо проверить, гвоздики загнуть. Ремонтировались вагоны недалеко от нас. В четырех вагонах мы нашли выступающие гвозди. Это могло привести к разрыву мешка с взрывчаткой, когда поезд идет. А путь к Арзамасу — то вверх, то вниз. Груз туда-сюда двигается. Есть инструкция, в которой сказано, что взрывчатка должна грузиться в девять рядов мешков, и не больше. В одном вагоне было 11 рядов мешков. В одном даже было 14. Было предусмотрено, что грузчик берет мешок, кладет, а девятый ряд — это то, что он может положить с плеча. Выше он его положить не может. А когда 11 или 14 рядов, это означало, что грузчики предприятия клали часть мешков на пол, по ним ходили, ступали, нарушали их герметичность. Осталась жива женщина, чудом она осталась жива, которая увидела самое начало взрыва… Она находилась у переезда, и жива она осталась только за счет того, что рядом была бетонная опора, которую сломало, и женщина осталась в узком полградуса пространстве, взрывная волна ее обошла. Вот она рассказала, что, когда вагон подходил к переезду, при торможении, она увидела внизу вагона голубое пламя. Она нам говорила, что крикнула машинисту: «Что-то у тебя горит!» Примерно пять-шесть секунд прошло, примерно столько, как когда мы с вами зажигаем спичку: сначала пламя, а потом термический взрыв. Леонид Виноградский: Две с лишним недели мы безвыездно находились в Арзамасе. Транспортной прокуратурой было возбуждено уголовное дело. Потом уже уголовное дело было взято Генеральной прокуратурой. Нам было выделено одно направление — это проработка возможной диверсии, террористического акта. Все усилия наших оперативных работников были сосредоточены на том участке пути, по которому проследовал поезд, начиная от завода имени Свердлова. Это станция Дзержинск, от станции Дзержинск до станции узла Горький-Сортировочный и дальше в Арзамасском направлении. Вся эта трасса была поделена на участки. И наши оперативные работники своими ножками прошли, и не только прошли, а проработали и собрали всю информацию, касающуюся этого поезда. Это трасса следования очень важных поездов. Вся продукция, которая выпускается в стране, она практически следует по этим участкам. Это химические заводы Дзержинска с опасной продукцией, это продукция Сарова, это оборонная продукция предприятий Урала. Мы обратили внимание, как эти три вагона были обработаны на ст. Сортировочная. Нас заверили, что все было в норме. А оказалось, вагон был сброшен с горки. Во время маневровой работы у этого вагона было двадцать с лишним соударений. Это был 88‑й год, когда промышленность уже испытывала сложности в работе. Завод пошел на сокращение, люди, которые крепили, так называемые стропали, были сокращены. На грузчиков был возложен и крепеж этой продукции. И этот крепеж в большинстве вагонов оказался некачественным. Даже гвозди входили в мешки с продукцией. Вот это первое нарушение, которое было выявлено. Но сразу было видно, что следствие доказать, что в этом вагоне продукция оказалась на полу, рассыпана, не могло, потому что от этого вагона ничего не осталось. Вы там были и видели и воронку, и все прочее. Второе. Шел этот вагон под военизированной охраной, стрелок был очень опытный, солидный. Смена была не его, но сказали, что людей нет, и попросили, чтобы он сопроводил этот вагон. До самого Арзамаса очевидцы видели, что он сидел на тормозной площадке и бдительно охранял эту продукцию, то есть предположение, что вагон был брошен, без охраны, сразу отпало, потому что свидетелей мы установили десятки, они подтвердили, как следовал этот вагон. И, кстати, подозрения в организации взрыва, которые кое-кем высказываются по отношению к этому человеку, по большому счету, надуманны. Он никуда не сбежал, не исчез, а погиб вместе с вагоном, который охранял. Если считать, что заранее готовился этот акт, что это преднамеренно было сделано, тогда сразу возникает вопрос, где этот взрыв принес бы наибольший ущерб. Наверное, на территории завода имени Свердлова. Это очень серьезное предприятие, где взрывчатых веществ находятся тысячи тонн. Далее — на станции в Дзержинске, где этот вагон стоял определенное количество времени. Это был бы взрыв в черте города. Наибольший ущерб для Н. Новгорода наступил бы, если бы взрыв произошел на станции Сортировочной, где подобных вагонов с опасной продукцией, с горючей продукцией, с нефтью, с бензином, с различными химическими удобрениями много. Это Канавинский район. На пути следования от Сортировки до Арзамаса есть станция, где рядом находятся серьезные воинские части. Сразу мы выяснили, как этот поезд шел, строго ли по графику. Оказалось, что твердого графика для пропуска этого сборного поезда не было. Так что установить какое-то точное время, когда он должен был прийти в Арзамас‑1, не удалось, поезд пропускали в зависимости от возможности. Значит, никому заранее не было известно, когда он прибудет на станцию Арзамас‑1. И никакой диверсант об этом знать не мог. И, понятное дело, не мог установить нужное ему время на взрывном механизме. Уже после просмотра московского телефильма я позвонил В.В. Жаринову и спросил, известно ли ему о том, что на всем пути следования от завода им. Свердлова до переезда у станции Арзамас‑1 были обнаружены крупинки взрывчатого вещества, которые, как следует из фильма, просыпались из вагонов на рельсы и насыпь. Мой собеседник ответил, что такой информации ни тогда, ни после не было и вряд ли такое просыпание из цельнометаллического вагона вообще было в действительности. И вообще, если рассуждать о том, что в течение двух-трех суток на стоянках и в движении на расстоянии в двести километров взрывчатое вещество все время высыпалось из вагона, то сколько же его там бы осталось, чтобы произвести такой все уничтожающий взрыв!? Владимир Викторович добавил, что похожий взрыв был на поезде в Кировской области, там он случился на открытой местности, трагических последствий не было, машинисты остались живы, их только сильно тряхнуло. — Что касается трагедии в Арзамасе, — добавил В. В. Жаринов, — то ученые пришли к выводу, что здесь не было диверсии, не было отдельного газового взрыва, а было такое стечение обстоятельств. Скорее всего, мешки были повреждены при перевозке, часть этого вещества упала вниз на пол и была прижата этими мешками. От трения вещество начало гореть, то есть его, как спичку, зажгло. Произошел термический удар… По теме: Другие выводы трудно сделать, потому что исследовать то, что происходило в вагоне, можно только предположительно: ничего же в действительности не осталось, все сгорело и распылилось. Иначе говоря, вещественные доказательства отсутствуют. Даже если бы был суд, то предъявить ему нечего. Нет конкретных виновных! Но есть безымянная халатность, которая вылилась в такие тяжелые последствия. Безусловная заслуга фильма — в показе архивных съемочных материалов, в том числе и об экспериментальных взрывах в результате реакции гексогена на различные ситуации. Правда, у моего собеседника, В. В. Жаринова, вызвало удивление сообщение, что эти взрывы производились на космодроме Капустин Яр под Астраханью. — Насколько я знаю, — говорит ветеран КГБ, — опыты осуществлялись на специальных полигонах в Арзамасе-16 и в некоторых других местах недалеко от Арзамаса. Космодром Капустин Яр вовсе не приспособлен для подобных рисков. Сколько бы ни прошло лет, взрыв в Арзамасе еще долго будет давать повод для новых сомнений и исследований, поиску ответа на давний уже вопрос: что это было и почему? Фильм первого канала представит новую версию взрыва в АрзамасеНа станции Арзамас‑1 засняли тот самый взрыв поезда 20-летней давности Правда бывает одна…Арзамасская трагедия. Заметки очевидцаАрзамас. Двадцать лет спустя