В заколдованном круге

Все возвращается на круги своя. Такое впечатление, что Россия снова оказалась в той же ситуации, что и 100 лет назад. По крайней мере, в общественно-политической сфере.Сто лет назадЧуть больше 100 лет назад, весной 1909 года, группа талантливых философов и публицистов выпустила сборник статей под общим названием «Вехи», в котором попыталась проанализировать состояние общества и государства и оценить итоги последней революции 1905 – 1907 годов. Сейчас в общественном пространстве происходит почти то же самое. Точно так же известные публицисты и журналисты пытаются оценить итоги общественных протестов и митингов последних полутора лет, понять, что произошло, почему именно так все закончилось и что нас ждет впереди. И даже политический фон практически тот же. К 1909 году император Николай II правил страной уже 13 лет. Столько же, сколько сейчас у власти находится Владимир Путин.Так что не нужно ничего придумывать, не стоит изобретать велосипед. Всё уже написано до нас. Открываем «Вехи», берем любого автора, ну, скажем, Сергея Николаевича Булгакова, и читаем:Послание из прошлого«Россия пережила революцию. Эта революция не дала того, чего от нее ожидали. Положительные приобретения освободительного движения все еще остаются, по мнению многих, и по сие время по меньшей мере проблематичными. Русское общество, истощенное предыдущим напряжением и неудачами, находится в каком-то оцепенении, апатии, духовном разброде, унынии. Русская государственность не обнаруживает пока признаков обновления и укрепления, которые для нее так необходимы, и, как будто в сонном царстве, все опять в ней застыло, скованное неодолимой дремой…После кризиса политического наступил и кризис духовный, требующий глубокого, сосредоточенного раздумья, самоуглубления, самопроверки, самокритики. Если русское общество действительно еще живо и жизнеспособно, если оно таит в себе семена будущего, то эта жизнеспособность должна проявиться прежде всего и больше всего в готовности и способности учиться у истории. Ибо история не есть лишь хронология, отсчитывающая чередование событий, она есть жизненный опыт, опыт добра и зла, составляющий условие духовного роста, и ничто так не опасно, как мертвенная неподвижность умов и сердец, косный консерватизм, при котором довольствуются повторением задов или просто отмахиваются от уроков жизни, в тайной надежде на новый „подъем настроения“, стихийный, случайный, неосмысленный».В том-то и дело, что мы не учимся. Всё повторяется, на новом витке, но на более низком — и пассионарно, и интеллектуально — уровне. Заменяем революцию на «протест», интеллигенцию на «креативный класс», и выходит то же самое.Героический экстаз«Интеллигенция, — пишет Булгаков, — стала по отношению к русской истории и современности в позицию героического вызова и героической борьбы, опираясь при этом на свою самооценку. Героизм — вот то слово, которое выражает, по моему мнению, основную сущность интеллигентского мировоззрения и идеала, притом героизм самообожения. Вся экономия ее душевных сил основана на этом самочувствии…Изолированное положение интеллигента в стране, его оторванность от почвы, суровая историческая среда, отсутствие серьезных знаний и исторического опыта — все это взвинчивало психологию этого героизма. Интеллигент, особенно временами, впадал в состояние героического экстаза, с явно истерическим оттенком. Россия должна быть спасена, и спасителем ее может и должна явиться интеллигенция вообще и даже имярек в частности, и помимо его нет спасителя и нет спасения…» Достаточно почитать воззвания нынешних лидеров протеста, вроде Лимонова или Навального, чтобы убедиться: «героическое» самоощущение у борцов с властью никуда не делось. Вот только героических подвигов стало как-то поменьше.Продолжаем читать: «Превращение русского юноши или вчерашнего обывателя в тип героический по внутренней работе, требующейся для этого, есть несложный, большею частью кратковременный процесс усвоения некоторых догматов религии человекобожества и quasi-научной „программы“ какой-либо партии и затем соответствующая перемена собственного самочувствия, после которой сами собой вырастают героические котурны. В дальнейшем развитии страдания, озлобление вследствие жестокости властей, тяжелые жертвы, потери довершают выработку этого типа, которому тогда может быть свойственно что угодно, только уже не сомнения в своей миссии». Ну да, ну да. Из нынешних сидельцев по «болотному» делу уже выковываются новые герои новой революции. Сто лет прошло — ничего не меняется: «Героический интеллигент не довольствуется поэтому ролью скромного работника (даже если он и вынужден ею ограничиваться), его мечта — быть спасителем человечества или по крайней мере русского народа. Для него необходим (конечно, в мечтаниях) не обеспеченный минимум, но героический максимум. Такой максимализм имеет признаки идейной одержимости, самогипноза, он сковывает мысль и вырабатывает фанатизм, глухой к голосу жизни».Невыученные уроки«Нетерпимость и взаимные распри суть настолько известные черты нашей партийной интеллигенции, что об этом достаточно лишь упомянуть, — продолжает автор. — С интеллигентским движением происходит нечто вроде самоотравления. Из самого существа героизма вытекает, что он предполагает пассивный объект воздействия — спасаемый народ или человечество, между тем герой — личный или коллективный — мыслится всегда лишь в единственном числе. Если же героев и героических средств оказывается несколько, то соперничество и рознь неизбежны, ибо невозможно несколько „диктатур“ за раз…Герой есть до некоторой степени сверхчеловек, становящийся по отношению к ближним своим в горделивую и вызывающую позу спасителя, и при всем своем стремлении к демократизму интеллигенция есть лишь особая разновидность сословного аристократизма, надменно противопоставляющая себя „обывателям“. Этот же ее максимализм составляет величайшее препятствие к поднятию ее образованности именно в тех вопросах, которые она считает своею специальностью, — в вопросах социальных, политических. Ибо если внушить себе, что цель и способ движения уже установлены, и притом „научно“, то, конечно, ослабевает интерес к изучению посредствующих, ближайших звеньев. Сознательно или бессознательно, но интеллигенция живет в атмосфере ожидания социального чуда, всеобщего катаклизма, в эсхатологическом настроении…» Это все было написано 100 лет назад. Это все актуально и сейчас. Мы что, живем в заколдованном круге?