«Я вам скажу – здесь очень замечательно». Репортаж из ночлежки
В стране победившего социализма бездомных и бродяг не было. В СССР преследовали людей без прописки и без официальной работы. Статья была в Уголовном кодексе. Структуру помощи бездомным, созданную до революции, разрушили.О бездомных никто нигде официально не упоминал.Но в 1991 году за бродяжничество отменили уголовную ответственность. Бомжей (лиц бед определенного места жительства) легализовали. Оказалось, что несчастных, оказавшихся на улице, в стране сотни и сотни тысяч. По сведениям МВД, даже миллионы — от 3 до 4.Трудно поверить, но первая — на 24 места — ночлежка в современной России появилась только в 1992 году. В Москве.А у нас?ДиректорА у нас в 1995‑м. И назвали ее «Центр социально-трудовой реабилитации граждан».- Вызвал меня Иван Петрович Скляров, он тогда мэром Нижнего был, — рассказывает директор Семен Михайлович Кирьянов, — надо, говорит, восстановить после пожара особняк на ул. Гордеевской. Вот здесь, где мы с вами сейчас стоим, пол выгорел, провалился. А потом — после ремонта — Иван Петрович мне предложил: может, директором центра пойдешь? Я согласился. Вот уже 13 лет здесь. А раньше я в Управлении внутренних дел работал начальником областного отдела хозяйственного обеспечения. Подполковник внутренней службы. По образованию педагог.Разговор у нас получился длинный, но интересный. Семен Михайлович — ну просто находка для журналистов: обстоятельный, как свод законов, мудрый, как батюшка. Цифры — наизусть, правила — без запинки, реакция — боксерская.- Вот «Сети НН», — зорко взглянул на меня, — привезли одного, мы не взяли, а отправили в больницу. А в эфире нас за это и «приложили». А нам нельзя принимать тех, кто находится под воздействием наркотических средств, кто в остром алкогольном опьянении, кто болен открытой формой туберкулеза.- И что, вы их оставляете на улице? — возмущенно реагирую я.- Да ни в коем случае, — спокойно парирует Кирьянов. — Если туберкулез — в тубдиспансер, если заболевание кожи — в кожно-венерологический на ул. Рождественскую. Там без проблем берут, лечат. А вот вылечится — к нам.- А если пьяный?- Ну пьяному предлагаем проветриться пару часиков, а потом берем.Задаю свой главный вопрос:- А на что живут бедолаги? Вашим бесплатным завтраком на 21 рубль сыт не будешь.- Работают.- Человек, вытащенный со «дна», на любое согласен?- Вы что, — устало отвечает Кирьянов. — Они выбирают. Прикидывают: здесь платят маловато, а вот там — в самый раз. Может, мы избаловали их большим выбором?- А, — догадываюсь, — капризничают? Но это же поведение нормального человека!- Вот-вот, — подхватывает директор. — Ведь это и есть наша самая главная задача — чтобы бомж, попавший к нам, почувствовал себя человеком.ЛицаНас, журналистов, остановил планшет. На втором этаже. Ага, в августе отмечали 13 лет. В центре — стихи, посвященные директору Семену Михайловичу Кирьянову. Факт, на мой взгляд, невероятный. Они еще стихи сочиняют! А вот интересный снимок — министр МВД Анатолий Куликов знакомится с ночлежкой. Господи, когда же это было? Да вскоре после ее открытия. В октябре 1995-го. Хвалил.Первой, с которой меня хотят познакомить, — бабушка из Дивеева. В автобусе вычислила студентка, привезла совершенно потерянную старушку сюда, опекает ее уже несколько дней. Студентку, звать ее Полина, встречаем в коридоре: она только что от бабушки.- Вам с бабушкой трудно будет: она плохо понимает, — предупреждает девушка.- Полина, — чуть не хватаю девочку за рукав, — тогда помогите с переводом.Поколебавшись секунду, девушка соглашается.А бабушка, оказывается, все прекрасно понимает. Лицо приветливое-приветливое. Голос тихий-тихий. Прямо персонаж из доброй русской сказки.- Я даже рада буду в газету попасть, — говорит она медленно. — Монашка я, Калерия, а зовут — Клавдией Степановной Швеевой. 86 лет мне.Она в Дивееве жила, да дом там сгорел. Везде побывала — в Москве, Петербурге. На всех вокзалах ночевала.- Теперь вот здесь третью ночь. Они мне добро сделали.У Клавдии Степановны просроченный паспорт.- Советский, что ли? — догадываюсь.- Да, — подтверждает Полина, — она не меняет его на российский по религиозным убеждениям.Жалко ее.Что теперь будет со старушкой? С ее недействительным паспортом? С жильем?Специалист по социальным вопросам Валентина Ивановна Кузьмина разводит руками:- Клавдия Степановна пока не знает, что хочет. Мы предложили ей пожить в доме-интернате. Может, согласится. Она, кстати, ветеран Великой Отечественной войны. Но пенсию не оформляла.На что же она жила? Наверное, на подаяния.Директор гордится женскими комнатами. Там действительно хорошо, даже уютно. Очень похоже на провинциальную гостиницу.У мужчин же — двухъярусные кровати.Но нас занимает другое: мужчины захотят с нами разговаривать?Первым попадается ни молодой, ни старый. Он наворачивает за обе щеки бутерброд с маслом. На вопрос: «Можно вас сфотографировать», мужчина проворно сбрасывает темный свитерок: «Вот так хорошо?» Но весь в светлом он нам не нравится: плохой снимок получится. Снова одним махом натягивает темную одежку, готов и для разговора, и для съемки.Это Володя Нижегородский. Говорит, бомжом стал в 95‑м, «а почему, сказать не могу — мне стыдно».Почему? Как? Володя отворачивает лицо от камеры. Просит: «Вы меня снимайте, снимайте, но только чтобы меня никто не узнал!» Продираюсь через череду его намеков. Наконец, догадываюсь: у него квартиру отняли. «Бандиты наехали», — признается, наконец.Фамилия у него новая. Прежнюю сменил. На всякий случай. Сейчас грузчиком на рынке работает. Зарплата какая? «Нормальная! 800 рублей в день получаю». Наверняка приврал. А семьи у Володи не было. «Надеюсь, что поправится и с этим делом», — легкомысленно заявляет мой собеседник. Возможно, возможно… Ведь ему пока 45.Задаю совсем уж дежурный вопрос: «Ну, как вам здесь?» А Володя просто расцветает: «Я вам скажу: здесь очень замечательно! Если бы не было замечательно — я бы сюда не приходил».Он счастливо улыбается. «Неграмотный я, не знаю, сколько мне лет. Почему неграмотный? У мамы было 7 детей. А их кормить надо, а я постарше был. Пас всю дорогу…» Пастухом, стало быть, работал. Это 79-летний Дмитрий Филиппович Горностаев. Он от дочери, можно сказать, сбежал. Из Сургута. «Ехал на родину, а родину не нашел. А попал сюда». Он действительно не нашел деревню, где родился. Подсказывают: он из Сергачского района.Валентина Ивановна Кузьмина делает мне знаки: «Родственники его не принимают. И он согласился на дом-интернат». Старик очень сердит на дочь: «Она сказала что не хочет меня знать. Вот и все».Нахожу самое интеллигентное лицо. Задумчивое, печальное. Повелась на его очки в «золоченой» оправе. Это Владимир Викторович Филиппов, 51 года от роду. Дважды судимый, оказывается. За поножовщину и драку. 7 лет оттрубил. Вышел — а дома нет. Он здесь живет периодически с 2004 года. «Работал я, работал. Сторожем», — говорит нехотя. Слышу реплики Кирьянова и Кузьминой: «У него паспорта нет. Украли». Словом, стал никто, и звать никак. Но суд, славу Богу, только что признал Филиппова гражданином России. «Получит паспорт, — говорит директор, — вот тогда и работу найдем».Владимир Викторович от таких слов веселеет. Как это, оказывается, здорово, быть гражданином!ПроблемыВообще-то ночлежка — заведение практически мужское. На десять мужиков — одна женщина. Слава Богу, их мало. Очень плохо, что они есть. И женщин, бывает, тоже находят в канаве.Хочу удивить Кирьянова своими знаниями: «А вам известно, уважаемый Семен Михайлович, что в 2006 году депутат Думы г. Н. Новгорода Александр Разумовский поднимал вопрос о создании специальной больницы для бомжей?» Но Кирьянова врасплох не застанешь: «А как же!»- Так вот, главная наша боль — отношения с медициной. Больницы не хотят принимать и держать без паспорта, без медицинского полиса. Ищут любой предлог, чтобы отказать.Кирьянов нижегородских медиков не щадит.- Вот вызываем «скорую», а врачи нам говорят: договаривайтесь с больницей. Если согласятся — повезем. И я ссорюсь со «скорой»: если нужна экстренная помощь, вы обязаны, говорю им, отвезти человека в больницу.И Семену Михайловичу приходится уговаривать! Да почему, черт возьми! Ведь деньги на таких пациентов, выясняется, городской департамент здравоохранения выделяет!- А насчет идеи Разумовского, — продолжает Семен Михайлович, — региональные власти решили так: в области определили три дома-интерната для бомжей-инвалидов, нетрудоспособных, в один из них можно поместить человека — он может жить там даже 6 месяцев (это уже после лечения). А в это время мы занимаемся оформлением его документов. И после его оставляют на постоянное место жительство или в этом доме-интернате, или в другом.Специальную больницу для бомжей, как предлагал Разумовский, решили не создавать. Но Кирьянов считает: надо.- Сделайте в конце концов хотя бы в одной больнице специальный блок для них, — говорит он в сердцах.Но вряд ли такое произойдет, но хочется верить…ПослесловиеПрощаюсь. Напоследок кидаю ехидный вопрос:- Вы, поди, их контингентом называете?- Проживающими, — с достоинством отвечают мне.Выхожу на крыльцо. И застываю. Меня ослепляет яркое оранжевое пятно. В следующую долю секунды понимаю: это же пластиковый пакет. Он выглядит таким контрастом с его хозяином, мужчиной, который расположился на бордюре газона — около здания центра. Человек в состоянии глубокой задумчивости. Ему, может, 40, а может, и все 70. Из-за полуседой, спутанной бороды не поймешь. Его выдают рубище, дешевая цигарка, изношенные донельзя туфли на босу ногу. И неповторимый запах… Заговорить с ним не решаюсь.И тут меня прострелило: ведь те мужики, с которыми я только что разговаривала, — совсем недавно были точно такими же, как этот несчастный… Как становятся бомжами?Потеря жилья и регистрации — 38 проц.В результате мошенничества при совершении сделок с недвижимостью — 19 проц.Отсутствие жилья на момент освобождения из заключения — 11 проц.Принудительно выселение из жилья — 11 проц.Самостоятельно продали жилплощадь — 10 проц.Личный выбор — 3 проц.Выпускники детских домов, не получившие жилье, — 2 проц.Сведения МВД. По его подсчетам, в России около 4 млн бездомных.ОфициальноАлександр Торохов, начальник отдела социального обслуживания ветеранов и военнослужащих департамента социальной защиты населения, труда и занятости Нижегородской области:- В Нижнем Новгороде достаточно одного центра социально-трудовой реабилитации. Мы считаем, что надо дополнить это учреждение подобными в крупных железнодорожных узлах — в Шахунье и в Выксе.В Варнавинском психоневрологическом интернате есть (на 100 мест) специальное отделение для людей, прибывших из мест лишения свободы. Что они получат- койку с комплектом постельных и туалетных принадлежностей, сменной одеждой, домашней обувью;- одноразовое бесплатное питание (завтрак);- помощь в оформлении документов для направления в дома-интернаты для постоянного проживания.* * *- санитарную обработку;- доврачебную медицинскую помощь;- флюорографическое обследование;- направление на лечение в учреждения здравоохранения.* * *- возможность восстановить социальный статус, получить постоянную и временную работу, оформить страховой медицинский полис на срок временной регистрации по месту пребывания;* * *- помощь в восстановлении утраченных документов, удостоверяющих личность, в оформлении регистрации по месту пребывания сроком до трех месяцев, перерасчет и выплат пенсий и социальных пособий;* * *- психологическую помощь, юридическую помощь в оформлении исковых заявлений в суд.В реабилитационном центре 118 коек. Как правило, летом занято не больше 60 проц., зимой — 90 проц.В течение многих лет центр принимал в год до 1700 человек. В последние годы — 1300 — 1400 человек.Материалы по теме:Накормить голодных
