Историк Виктор Кондрашин развеял мифы о коллективизации

Неоднозначный юбилей выпадает на этот уже уходящий год. Ровно 95 лет назад, в 1929 году, в Советском Союзе началась сплошная коллективизация сельского хозяйства. Её итоги и последствия до сих пор вызывают горячие споры как в научной среде, так и среди политиков и публицистов. У меня тоже есть своя точка зрения на этот процесс, но лучше всего, когда по теме высказывается специалист. К таковым, несомненно, можно отнести доктора исторических наук, сотрудника Института истории Академии наук России Виктор Викторовича Кондрашина.

Виктор Викторович уже много лет занимается историей российского крестьянства в ХХ веке, поэтому проблему знает, наверное, как никто другой. Да, с ним и его позицией можно не соглашаться, однако чего нельзя отнять у Кондрашина, так это глубокой преданности теме и неподдельной привязанности к самому предмету исследования – русской деревне. Поэтому с большим удовольствием предоставляю ему слово…

Реформы были нужны

– Виктор Викторович, на проблему коллективизации существуют две основные и весьма полярные точки зрения. Первая – коллективизация была вызвана исключительно прихотью правившей тогда Коммунистической партии, решившей буквально на пустом месте вмешаться в развитие сельского хозяйства, дабы превратить крестьян в пролетариев социализма – отсюда, мол, и все «издержки» коллективизации, включая бессудные репрессии, разруху деревни, голод и гибель миллионов людей и т. д. Вторая точка зрения – мол, без коллективизации не было бы и индустриализации страны. А без этой индустриализации Советский Союз не вынес бы на своих плечах тяготы Великой Отечественной войны. Поэтому трагедия деревни хоть и большая, но вполне оправданная для будущего страны… Кто же тут прав?

– И с научной, и с государственной, и с человеческой точки зрения не правы обе стороны. Реальная жизнь вообще сложнее любых схем и теорий. Давайте по пунктам.

Нужны ли были реформы в сельском хозяйстве? Да, нужны. Октябрьская революция, которая решила многовековую земельную проблему России в пользу трудового крестьянства, конечно же, принесла в жизнь деревни много положительного, особенно в период НЭПа. Произошло так называемое «осереднячивание» деревни, то есть сокращение числа бедняцких хозяйств в пользу середняка. Окрепли и кулаки. Но при этом очень низкой оставалась товарность крестьянских хозяйств – прежде всего в силу большой их раздробленности. Напомню, что до революции основную массу товарного хлеба, предназначенного для продажи, производили в основном крупные поместья, в том числе и помещичьи. Их во время революции и Гражданской войны просто уничтожили.

Поэтому к концу 20‑х годов товарность крестьянских хозяйств по зерновым культурам составляла лишь одну пятую часть от дореволюционного уровня, а традиционный для России хлебный экспорт в четыре раза уступал дореволюционному 1913 году. Между тем, именно хлеб по-прежнему оставался одной из важнейших статей доходов государства – напомню, что других, привычных нам сегодня товарных экспортных ресурсов, вроде нефти и газа, у страны ещё не было. Иными словами, советская доколхозная деревня, состоявшая из океана мелких крестьянских хозяйств, фактически застыла в своём развитии и не могла в полной мере удовлетворить растущие запросы государства, особенно в связи с его курсом на индустриализацию…

– Индустриализация тогда действительно назрела?

– Назрела. Прежде всего по причинам внешних угроз. Российский историк Андрей Соколов, специалист по советской военной промышленности, в одной из своих монографий указывал на серьёзность таких угроз как раз накануне преобразований в деревне. Штаб РККА самыми вероятными противниками считал так называемые «лимитрофы» (государства, образовавшиеся на территории бывшей Российской империи после 1917 года), а также страны «Малой Антанты», находившиеся в тесном союзе с Великобританией и Францией, которые, в свою очередь, в случае конфликта с СССР могли бы оказывать им военную и иную помощь, – речь шла о Польше, Румынии, Чехословакии и других странах. Очень серьёзная угроза просматривалась и на Дальнем Востоке, свидетельством чему является вооружённый конфликт на Китайско-Восточной железной дороге в 1929 году, а также экспансия Японии в приграничной с нами Маньчжурии.

Поэтому со стороны советских военных постоянно слышались настойчивые требования об усилении оборонной составляющей первого пятилетнего плана, включая срочное создание современной военной промышленности. А где взять деньги на эту промышленность? Только из доходов от продажи хлеба…

Идём далее. Был ли саботаж со стороны крестьянства, о чём писали советские историки? Был. Деревня, ориентировавшаяся прежде всего на собственные интересы, демонстрировала порой антигосударственный и даже антигородской настрой. Со всей полнотой эти настроения проявились в 1927 году, когда крестьяне в лице кулаков и середняков организовали фактический саботаж хлебозаготовок, отказавшись продавать хлеб государству по заниженным ценам. Это привело к резкому падению хлебного экспорта (со 150 миллионов пудов в 1926‑м до 5,6 миллиона пудов в 1927‑м, то есть в 27 раз!), росту цен на хлеб и образованию его дефицита в снабжении городского населения.

Реакцией на ситуацию стали «чрезвычайные меры» зимы 1927 – 1928 годов, впервые применённые советской властью со времён Гражданской войны. Причём самую активную роль в инициировании таких мер сыграл Сталин, совершивший с 18 января по 4 февраля 1928 года поездку на хлебозаготовки в Сибирь. Да, в итоге план по заготовкам был выполнен, угроза голода в городах устранена. Тем не менее год спустя кризис хлебозаготовок усилился, только теперь уже не из-за крестьянского саботажа, а прежде всего по причине недорода озимых хлебов на Украине, Северном Кавказе и в Центральном Черноземье. Снижение урожая и на этой основе новый виток противостояния крестьян и власти привели к ещё большему ухудшению продовольственного положения в городах по сравнению с предыдущим годом. По всей стране была введена карточная система.

Чтобы не допустить разрастания продовольственных трудностей и голода, сталинское руководство вновь пошло на «чрезвычайные меры», ещё более радикальные, чем ранее. Был объявлен курс на сплошную коллективизацию. Вот как раз методы этой коллективизации, которые были порой не просто жёсткими, а крайне жестокими, и вызывают у исследователей больше всего вопросов…

О цене успеха всегда надо помнить

– Да уж… В ваших книгах всё это без прикрас описано – массовое раскулачивание, когда под раздачу попали не только кулаки, но и просто умелые хозяева, невыполнимые нормы хлебозаготовок, насильственный сгон крестьян в колхозы… Знаете, те, кто оправдывает Сталина, порой пишут о контрреволюционной сущности крестьянства, которое якобы было готово продаться внешнему врагу в случае большой войны – поэтому с мужиком во время коллективизации поступали по справедливости…

– Действительно, согласно многочисленным донесениям ОГПУ, немалая часть крестьян, особенно в бывших казачьих районах, не желала тогда защищать советскую власть, демонстрируя «пораженческие настроения». При этом большую популярность получила идея некоего крестьянского союза – как альтернативы власти коммунистов. Не случайно накануне «великого перелома», во второй половине 1920‑х годов, ОГПУ провело многочисленные операции по изъятию у крестьян оружия… Однако насколько эти настроения касались всего крестьянства? И насколько объективны были сами донесения чекистов? Не исполняли ли они просто политический заказ властей на выявление очередных «врагов народа»? Вопрос, к сожалению, до сих пор как следует не изучен.

Между тем в руководстве ВКП (б) реально существовал антикрестьянский настрой. Сталин поначалу был против Троцкого, который предлагал облагать крестьян данью, чтобы они оплатили индустриализацию, но потом фактически сам стал выступать с аналогичной идеей. А когда в конце 1927-го – начале 1928 года он приехал в Сибирь, то увидел настоящий крестьянский саботаж. А кто саботажник в его партийном понимании? Зажиточное крестьянство, община. Поэтому надо сломить их сопротивление, причём любой ценой! Увы, партия большевиков, прошедшая суровую школу подпольной борьбы, а после революции – ещё Гражданскую войну, привыкла действовать крайне радикальными методами. Отсюда многие проблемы советского прошлого, и не только в вопросе коллективизации…

Мне кажется, что Великая Отечественная война с её массовым народным героизмом стала своеобразным экзаменом, который не просто опроверг антикрестьянские партийные установки, но и доказал, что крестьянство, бывшее основой РККА, всё же оказалось в своей массе патриотично – несмотря ни на какие перегибы и репрессии власти!

– Коллективизация действительно помогла индустриализации?

– Несомненно. Если в 1929‑м, вследствие использования всей мощи государственного аппарата в советской деревне, было заготовлено 943,8 миллиона пудов зерна, то в 1930 году эта цифра составила уже 1307,1 миллиона пудов – на 5,5% превысив уровень заготовок хлеба 1913 года. Достигнута она была за счёт успехов сплошной коллективизации, которая и осуществлялась с данной целью, то есть с целью повышения товарности зернового производства. В результате четыре хлебозаготовительные кампании периода коллективизации (1929 – 1932 годы) дали государству в 1,3 раза больше хлеба, чем за семь лет НЭПа. Это позволило уже в 1930‑м выйти на пик хлебного экспорта за всю историю советской власти (5,84 миллиона тонн) и тем самым получить валютные средства для неотложных нужд индустриализации. Таким образом, сталинская коллективизация – это политика по жёсткому использованию ресурсов советской деревни для обеспечения темпов форсированной индустриализации страны, и она в целом выполнила свою задачу.

Кроме того, преимущества колхозного строя в плане мобилизации трудовых ресурсов и максимального использования произведённой сельскохозяйственной продукции для нужд государства способствовали победе в Великой Отечественной войне. А в последующие годы эти факторы также стали большим подспорьем власти при создании «мировой социалистической системы» и ракетно-ядерного щита страны…

Однако… Обратная цена коллективизации оказалась тоже очень большой. Просто невозможно предать забвению трагедию 1 миллиона раскулаченных крестьянских хозяйств (общей численностью 5 – 6 миллионов человек), 4 миллионов выселенных кулаков, 5 – 7 миллионов жертв голода 1932 – 1933 годов! Мало того, сельское хозяйство, в результате государственной сверхэксплуатации, оказалось в глубочайшем кризисе как с точки зрения валовых сборов сельскохозяйственных культур, так и состояния животноводства. Например, только в 1958 году удалось превысить уровень доколхозной деревни по основным видам животноводства. И вообще, колхозный строй, основанный на принуждении и приоритете интересов промышленности над интересами сельского хозяйства и сельских тружеников, так и не смог обеспечить страну необходимым количеством продовольствия, вплоть до самого конца существования СССР. Считал и считаю, что реформирование сельского хозяйства можно и нужно было проводить, но более продуманно и более гуманными методами…

– Наверное, самым страшным последствием непродуманных шагов по коллективизации стал голод начала 30‑х годов. Каковы были его причины? Критики советского строя говорят о настоящем и даже спланированном уничтожении крестьянства…

– Думаю, о геноциде речи быть не может. Речь идёт о системных ошибках и произволе власти, включая лично товарища Сталина. Его политика предусматривала создание советского колхозного крестьянства, которое должно добросовестно работать и обеспечивать государство нужным количеством ресурсов для проведения форсированной индустриализации и для других задач – то есть, голод точно не был запланирован.

Другое дело, что Сталин и остальные руководители правящей партии усугубляли ситуацию своими непродуманными действиями – резко завышали планы хлебозаготовок, грубыми и насильственными методами создавали колхозы, не учитывая ни настроения людей, ни хозяйственные предпосылки. Крестьяне часто не видели стимула в ведении общего хозяйства, поэтому в знак протеста плохо работали, резали скотину, лишь бы не сдавать её в колхозное стадо, могли вообще саботировать любую трудовую деятельность, по принципу – а гори оно всё синим пламенем! Прибавьте к этому ещё и дикую политику раскулачивания, когда не только выкинули из деревни, а просто уничтожили самую трудолюбивую часть крестьянства, чего, кстати, не сделали даже китайцы во время своих революций.

Кстати, когда в 1930 году собрали самый большой урожай зерновых за всю историю, Сталин наверняка подумал: ага, это колхозы так хорошо сработали. Поэтому в 1931 году селу дали ещё больший план. Однако год выдался на редкость засушливый – партию это всё равно не остановило, «под план» у только что народившихся колхозов и единоличников, прежде всего в зерновых районах страны, буквально выгребли всё, что только можно было выгрести, оставив их без каких-либо средств к существованию… Не удивительно, что все проблемы коллективизации в 1932 году буквально сфокусировались в одной критической точке, что и рвануло масштабным голодом!

Добавьте ещё и большую проблему формирования власти на местах – нередко из числа людей, хоть и идейно преданных коммунизму, но не совсем компетентных в сельском хозяйстве, да ещё и явно бесчеловечных. Яркий пример – Макар Нагульнов из романа Шолохова «Поднятая целина». Мало того, эти местечковые начальники, когда начался голод, частенько скрывали этот факт от центрального руководства – опомнились лишь после того, когда ситуация стала буквально выходить из-под контроля. И когда весной 1933 года Сталин осознал, что наступила настоящая катастрофа, то ситуация сразу же изменилась – деревне стали выдавать продовольственные, зерновые ссуды, создавали на местах политотделы, наводили организационно-хозяйственный порядок. Но к тому времени уже погибли миллионы советских людей! На мой взгляд, Сталин, как непосредственный руководитель государства, за всё это несёт персональную ответственность…

Миф о голодоморе

– На Украине этот голод получил название голодомора. Как однажды пояснил мне один украинец, голодомор – это сознательное уничтожение людей через голодную смерть. По мнению украинских историков и политиков, это якобы и происходило в начале 30‑х годов на украинской земле. По их словам, Сталин через голодомор осуществлял геноцид именно украинского крестьянства. Насколько мне известно, вы с такой установкой не согласны. Мало того, пытались даже довести до украинских коллег мысль о том, что то была общая трагедия для всех зернодобывающих районов Советского Союза и в её основе лежала вовсе не чья-то злая идея о геноциде, а грубые просчёты высшего советского руководства…

– Да, так оно и было. В нулевые годы, когда мы с Украиной ещё более-менее общались, в среде научного сообщества возникла идея написать общий труд под названием «Голод в СССР» в трёх томах. Первый должен был рассказать о трагедии Украины, второй том – о России и третий том – о Казахстане. Однако украинские коллеги буквально устроили «пляску на костях». Их аргумент – свой том мы напишем сами с упором на антиукраинский «сталинский геноцид» и без поддержки россиян. Мы поначалу удивились. Во-первых, далеко не все архивные документы, касающиеся коллективизации, имеются на Украине, во-вторых, есть научное определение понятия «геноцид», которое ну никак не подходит под трагедию советской деревни. Однако они продолжали упорно стоять на своём и в конце концов отказались от совместной работы.

Потом стало ясно, что это вовсе не позиция нормальных украинских учёных, это мнение, навязанное политическим руководством страны во главе с тогдашним президентом Ющенко. Оно-то и давило на науку, пытаясь встроить её в своё политическое антироссийское русло. Тем не менее мы ещё пытались найти общий язык. К украинцам, а точнее, к теме общей исторической памяти тогда обращались и Государственная Дума, и президент Дмитрий Анатольевич Медведев. Но бесполезно – на Украине буквально зациклились на «геноциде». Это уже позже я узнал, что целью команды Ющенко было истребовать с России, как правопреемницы СССР, «компенсацию за нанесённый ущерб». Ющенко тогда ездил по городам и весям Украины, обещая бабушкам-пенсионеркам, что скоро они будут получать с русских прибавку к пенсии – в счёт репараций «за коллективизацию».

Тогда же Украина впервые попыталась поднять вопрос о «геноциде» в ООН и в стенах Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ). К нам и на Украину даже приезжали еврокомиссары, однако никаких доказательств гибели людей исключительно по национальному признаку они так и не нашли, да и не могли найти. Поэтому резолюции о геноциде на международном уровне тогда не прошли…

– На Украине главным специалистом по голодомору считается Станислав Кульчицкий, бывший советский историк и весьма активный член КПСС. Помнится, сразу после развала Советского Союза он поначалу вроде пытался объективно писать о трагедии деревни, но потом стал повторять опусы местных националистов – и про геноцид, и про некие зловещие антиукраинские планы Сталина, и прочую ненаучную фантастику… Что с ним произошло?

– Просто он стал обслуживать интересы действующей украинской власти и её исторические установки – увы, на просторах бывшего СССР он далеко не первый такой и не последний. К тому же надо помнить, что тема голодомора – это часть большой антисоветской и антироссийской пропаганды, которая имеет свои корни ещё во временах Второй мировой и последующей холодной войны. Когда рухнул СССР, Запад с целью отрыва украинского народа от русского навязал эту пропагандистскую повестку уже самой Украине. Помню, как я поразился, узнав, сколько по этой теме работало разного рода неправительственных организаций с западной пропиской, сколько денег выделяли те же США на пропаганду «голодоморного геноцида Украины». Это даже не тысячи, а миллионы долларов! Разумеется, таким образом покупали и учёных, в том числе, наверное, и Кульчицкого…

К моему большому сожалению, мы на политическом уровне вовремя не оценили этот фактор и не придали ему должного значения. Поэтому имеем сегодня то, что имеем – сначала Евромайдан, а потом специальную военную операцию на украинской земле. Миф о голодоморе сыграл в этих трагических событиях далеко не последнюю роль.

– Сегодня вы активно работаете с Казахстаном и регулярно ездите на мероприятия, которые посвящены нашему общему прошлому. Нет ли там таких же поползновений по искажению истории, с какими вы столкнулись на Украине?

– Работаем нормально и плодотворно. Недавно издали совместный двухтомник «Голод в России и в Казахстане. Общая трагедия народов». Сейчас готовим совместный труд о проблеме освоения целины… Что я могу сказать про Казахстан? В тамошнем информационном пространстве – видимо, под влиянием событий на Украине – появились некие общественники, главным образом из числа национально озабоченной интеллигенции, которые подобно украинским националистам пытаются говорить о «геноциде казахского народа», педалируя всё ту же тему голода начала 30‑х годов. И ведут порой себя нагло и вызывающе!

Однако официальная власть здесь твёрдо держит позицию на сохранение связей с Россией, в том числе и в научной сфере. Так было и при уважаемом мною Нурсултане Назарбаеве, так, слава Богу, есть и сегодня. Поэтому всё у нас пока получается, от националистов успешно отбиваемся, и надеюсь, что так будет и дальше. Ибо не всё зависит от нас, учёных! Украину мы ведь потеряли вовсе не в научных спорах, а прежде всего из-за ошибок, промахов нашей внешней политики. Мне хочется верить, что наша власть провела работу над этими ошибками и сделала правильные выводы. Потерять ещё и Казахстан мы не имеем никакого права!

Ранее сайт pravda-nn.ru рассказывал о главной трагедии 90‑х годов.