Даниил Крамер: «Человек, который нашёл своё призвание, счастлив»

Даниил Крамер – самый титулованный российский джазовый пианист. Педагог, композитор и продюсер, он собирает на своих концертах тысячи поклонников, которые каждый раз открывают для себя новые грани его творчества. Виртуоз импровизации, он с лёгкостью объединяет противоположные музыкальные стили в едином и неповторимом концертном шоу. Он может превратить в джаз любую музыку – от Баха и Чайковского до рока. Тысячи зрителей собрал Даниил Крамер на концерте «Осень в Швейцарии». А потом дал эксклюзивное интервью корреспонденту «Нижегородской правды».

Школа холода

– Даниил Борисович, как вам удаётся играть на таком холоде? Зрители в перчатках, и то у них пальцы мёрзнут!

– Тепло должно быть не в пальцах, а тут, – улыбается он, приложив руку к груди. – И у меня тоже есть перчатки, которые я снимаю перед самим выступлением, а потом начинается адреналин! И играть на холоде мне приходилось не раз и не два. Я начинал ещё в Советском Союзе, и когда зимой на Севере с отоплением бывали проблемы, приходилось играть и в более сложных условиях.

Как-то в Архангельске на фестивале «Русская зима» в Доме офицеров отключили отопление, и там было ‑3 °C. Самая большая проблема оказалась в том, что пальцы примерзали к клавишам! А представьте наш балет – мальчиков и девочек, которые танцевали там кубинский танец в трёх лоскутках! Я‑то выступал в костюмчике бежевом из «рыбьего меха». Так что мы прошли эту школу, и меня уже ничем не напугать!

– Создаётся впечатление, что на каком-то этапе вы входите в раж и вообще ничего не замечаете вокруг: ни холода, ни зрителей – ничего!

– Ну не то чтобы не вижу, но бывают ситуации транса, когда я перестаю замечать окружающее, да и не хочется. Транс на то и транс, чтобы ты был с ним наедине.

Божественная сила

– А в этот момент вы импровизируете? Что чувствует исполнитель, впадая в транс?

– Конечно, импровизирую! А остальное вам никто не объяснит, если не хочет врать. Я понятия не имею, что происходит, просто «оно приходит». Объяснять мистику искусства всё равно что анатомировать любимую женщину. Вы хотите, чтобы она выжила? Значит, нельзя её анатомировать, надо делать всё, чтобы она жила. То же самое и с искусством – есть вещи, которые неподвластны разуму.

Искусство – это не математика и не физика. Хотя и в физике Эйнштейн под конец жизни, будучи величайшим учёным, признал существование Бога. Вынужден был – потому что не получается без Бога.

Так же и я пришёл к выводу, что существует сверхразум – некая внешняя сила, без которой не получилось бы ни жизни на Земле, ни так называемого первовзрыва, ни разбегающейся Вселенной. Была внешняя сила. Какая – понятия не имею!

– Но у вас есть своя версия этой силы?

– Я много читал на эту тему, в том числе и математические исследования шансов возникновения жизни на Земле. Без Бога не обошлось – ничего не получается. Это долго объяснять. Представьте, что в одной вашей клетке десятки, а то и сотни миллионов белков, а чтобы один белок создать, нужно 36 аминокислот! И это – самый простой белок! Чтобы одну клетку создать, все рибосомы, митохондрии, ДНК и РНК – всё, что составляет клетку, должны в одну невообразимо малую долю секунды соединиться и покрыться специальной оболочкой, чтобы вода не растворила её питательные вещества. И при этом всё, что составляет вашу клетку, неживое! Это просто механизмы. А клетка – живая, хотя в ней ничего живого нет! Но вы – живая, и я – живой!

Поиски таланта

– Наверное, так же откуда-то свыше даётся и талант. У вас абсолютный слух?

– Да, это совсем не редкость. Вопрос – как им пользоваться. Его надо развивать. Многие дети… да не многие, на самом деле все дети – гениальные. Абсолютно все. Вопрос – что делают родители, чтобы найти гениальность своего ребёнка и развить её правильно. Все «серенькие», «бездарности», «малоталантливые» на самом деле – гении, которые не нашли своего призвания.

– Как же нашли его вы?

– Повезло: когда мне было 3,5 года, мама заметила, что я радио слушаю, а потом ковыляю к пианинке и пальцем в клавиши тычу, пытаясь по слуху что-то подобрать. А до войны она была музыкантом и услышала, что я подбираю правильно. Тогда она пригласила знакомого флейтиста, он со мной занимался. А через месяц он пришёл и сказал ей, что я все ноты выучил и теперь он может учить меня играть на флейте – или нужно искать педагога по другому инструменту. Так в моей жизни появилась первая учительница по фортепиано Галина Даниловна. Я её и сейчас помню.

– У вас никогда не было такого: «Вот не хочу, не получилось, больше не сяду за инструмент!»?

– «Больше не сяду!» – такого не было, а «Не хочу, не получилось!» – это ежедневно. Каждый музыкант проходит через это каждый божий день. «Не получилось, не получилось, не получилось, не хочу!» Надо, надо, надо! И вот – получилось! Каждый день музыкант через это проходит, особенно когда учится.

– Вы не только музыкант, но и композитор. Так что же важнее – знать от и до теорию или вдохновение?

– Чтобы стать Львом Толстым, достаточно знать русский язык? Или надо, чтобы в голове и в душе было что-нибудь ещё? Так и здесь: чтобы быть композитором, надо знать гармонию, и знать досконально. Но зная её, Римским-Корсаковым вы не станете, и Глинкой тоже. Нужно кое-что другое. Надо иметь душу, божественную искру, призвание.

Даже чтобы быть классным плотником, нужно иметь божественную искру в душе. Чтобы от изделий такого плотника у людей душа пела. Есть люди, у которых призвание – быть дворником. У них улицы сияют. Но мама с папой от этого в ужасе, и вот раз – и потерялось призвание. А человек, который нашёл своё призвание, счастлив! Заниматься тем, к чему ты призван природой, – это наивысшее счастье. Но 95 – 97% людей своё призвание не находят.

– Можно ли найти его во взрослом возрасте, скажем, после 40 – 50 лет?

– Есть такие случаи. Брат рассказывал мне про 78‑летнего человека, который, выйдя на пенсию, стал одним из известнейших в мире пушкинистов. А до этого был клерком. А его призвание оказывается – Пушкин, критика, анализ. В итоге он нашёл своё призвание и написал несколько книг. Но это исключение из правил.

– Пушкинистом можно, а вот, скажем, научиться играть на фортепиано?

– Научиться можно, я вас научу. Вопрос – что вы будете с этим делать? Научить русскому языку можно любого – между безграмотным бомжом и Львом Толстым разница слов примерно в четыреста. Но бомж кроме пошлого анекдота вряд ли что-то вам расскажет. Главное – как своими знаниями и умениями пользоваться. Так что вопрос – что вы из полученных знаний сделаете.

– Есть какая-то разница между тем, как вы играете здесь, в Нижнем, в парке, и, допустим, в лучших зарубежных залах?

– Разница есть всегда, только она не зависит от Лондона или Парижа. Она зависит от инструмента, публики, от того, какое у меня сегодня настроение и кто меня укусил в правую пятку! Я серьёзно! Музыкант – это непредсказуемый человек. Есть некий уровень стабильности, уровень профессионализма, хуже этого не будет в любом случае, это нижняя планка. А вот насколько лучше? Бывают концерты, которые слушаешь и думаешь: «Это что, я сыграл? Да ладно! Быть не может!».

– Вы себя в записи часто слушаете?

– Ненавижу! Слушать себя – это ужасно! Это очень трудно, невольно ты вместо музыки начинаешь анализировать: «А тут я сыграл неправильно, а тут… Эхххх! Ой, блин, что я делаю!». И такое на каждом шагу. Я не выдерживаю и выключаю эти записи. Для меня мука, когда я готовлю диск, и надо всё отслушать внимательно, смонтировать, а потом ещё и отслушать этот монтаж! Боже, это реальная пытка! Вы не представляете, как это тяжело – слушать себя!

– Но бывает же, что слушаешь и думаешь: «Какой же я молодец!»?

– Да… Целых 10 секунд. И думаешь: «Вот, это удачное место!». А потом «Ааааа! Зачем ты, дурак, вот это сделал!». Это правда так! Когда я писал свою самую первую запись – рапсодию Листа на советском ещё радио – и когда я первый раз отслушал свой первый дубль, то у меня была единственная реакция: «Вот этого, который играет, гнать в шею со сцены!».