Владимир Крайнов: «Работа на хлебокомбинате – это тяжёлый труд»

Покупая каждый день хлеб в магазине, мы не задумываемся, кто и как его испёк. Главное – завтра он снова появится на прилавке. А между тем промышленное хлебопечение – это отрасль со своими особенностями. Легко ли сегодня хлеб выпекать? Об этом мы поговорили с генеральным директором предприятия «Арзамасский хлеб» Владимиром Крайновым.

Особая арифметика

– Владимир Алексеевич, буханки, батоны, слойки и многое другое из продукции вашего предприятия можно сегодня увидеть в магазинах по всей области. Видимо, выгодное это дело – печь хлеб.

– Предприятие «Арзамасский хлеб» выпускает около 40 наименований хлебобулочных изделий и 17 – кондитерских. И нашу продукцию действительно можно увидеть по всей области, кроме разве что очень удалённых от Арзамаса северных районов. Она продаётся в 3000 магазинов. Но того, что в нынешних условиях промышленное хлебопечение – дело выгодное, я не стал бы утверждать. Рентабельность варьируется всего лишь от 2% до 7%.

– Почему? Люди же покупают хлеб каждый день… Мука дорогая?

– Дело не в этом. Да, принято считать, что основная затратная часть в нашей отрасли – мука. Когда-то так и было. Но на сегодня мука – лишь 11% себестоимости продукции. И если становится известно, что мука подорожала, например, на 20%, я говорю: «Ничего страшного».

– А в чём же дело?

– Понимаете, хлебопекарная отрасль – это не просто здание из кирпича, в котором установлено какое-то оборудование. Это в первую очередь люди. И при этом если кому-то кажется, что работать на хлебокомбинате – просто батоны укладывать, то это далеко не так. Сегодня на предприятиях хлебопекарной отрасли работает сложнейшее оборудование с электронными системами управления. На нашем предприятии, например, восемь производственных участков оснащены высококлассным хлебопекарным оборудованием российских и зарубежных производителей. Такое оборудование нужно настраивать, обслуживать. Это требует привлечения высококвалифицированных специалистов.

К тому же специального профессионального образования для хлебопекарной отрасли у нас сегодня нет.

Ценные кадры

– Как нет? Пекарей же готовят.

– Да, технологии хлебопечения обучают. Но нигде не готовят, скажем, операторов бестарного хранения муки, операторов производственных линий, которые сегодня постоянно модернизируются, не учат работе на таком сложном оборудовании, как упаковочные автоматы, не говоря уже об их обслуживании. Одним словом, уметь выпекать булочки и управлять автоматизированной производственной линией – это совсем не одно и то же.

– Где же вы берёте специалистов?

– В том-то и дело: нам приходится готовить их самим, в основном «с нуля». Это требует определённых расходов – на обучение, адаптацию персонала.

Но начать надо вообще с того, что люди должны захотеть прийти к нам обучаться и работать. Для этого такая перспектива для них должна выглядеть привлекательной. Нужны комфортные условия. Да, сегодняшняя молодёжь хочет работать в комфортных условиях. Это нормально. И одно из таких условий – достаточное время для отдыха. Не каждый готов, скажем, 12 часов укладывать батоны с перерывом на обед в 48 минут. И сегодня мы прорабатываем такой вопрос, как увеличение времени отдыха в смену до трёх часов.

– Но тогда вы испечёте меньше хлеба.

– Действительно, тогда нам потребуется больше работников. И вот тут мы подходим к главному: людям надо платить.

Работа на хлебокомбинате – это тяжёлый труд. Жаркие цеха, весь день на ногах. Да, хлебопёки – особые люди. Они, как правило, очень любят свою работу, посвящают ей 10, 15, 20 лет своей жизни, не бегают с места на место. Но они хотели бы получать за свой труд достойную заработную плату.

Вопрос рублём

– А на сегодня она в вашей отрасли какая?

– Средняя заработная плата в хлебопекарной отрасли процентов на 30 ниже, чем в других обрабатывающих отраслях.

– Почему? Разве государство вас не поддерживает?

– Поддерживает. И огромная благодарность за это и правительству страны, и руководству нашей области. Действуют федеральная и региональная программы по возмещению части процентной ставки при покупке оборудования. Без этой меры поддержки у нас было бы совсем всё по-другому. Кроме того, в период пандемии и с началом специальной военной операции мы получали дополнительно федеральную субсидию: 2500 рублей за каждую тонну произведённой продукции.

– Ну так значит есть поддержка…

– Да, но, к сожалению, для активного или даже средней активности инвестирования в новые проекты по развитию этого недостаточно. Скажем, чтобы увеличить объёмы производства, нужно построить новые корпуса, а это не попадает ни под одну программу.

Но главное, программы поддержки не имеют отношения к фонду заработной платы. Мы не можем обеспечить нашим работникам зарплату как в среднем по обрабатывающим отраслям. Я уж не говорю о таких зарплатах, как в строительной, банковской сферах. Но чем наши сотрудники хуже? Это высококлассные специалисты. Замечу, что хлебопёк промышленного хлебопечения – это на сегодня вообще, можно сказать, редкая профессия. Ценная. И при этом у наших работников тоже есть семьи, дети. Ко мне как к руководителю приходят и спрашивают: почему у нас такая зарплата? А я не могу её увеличить. На это просто нет средств. Заработная плата и так составляет 30% себестоимости продукции.

Сколько стоит хлеб?

– Что же делать?

– Есть два варианта: или дополнительные программы субсидирования, или повышение цены на продукцию.

– Повысить цены? Но хлеб – особый продукт…

– Да, принято считать, что хлеб должен быть дешёвым, доступным. Но уровень этой доступности, как мне кажется, определяется в том числе на основании определённого субъективизма. Нельзя повышать цены на хлеб? А на гречку, растительное масло, молочную продукцию – можно? Почему одним можно, а другим нельзя? Литр молока сегодня стоит 90 рублей, а батон – 28, 32, 38, 42 рубля.

– Предлагаете продавать батоны по 90 рублей?

– Совсем нет. Если повысить стоимость батона всего на 5%, то при его стоимости в 38 рублей это составит 1 рубль 90 копеек. Такое повышение цены привело бы к увеличению расходов одной семьи на хлеб в среднем на 95 рублей в месяц.

А для нас это стало бы существенным источником для индексации оплаты труда работников. При этом замечу, что в штате у нас более 700 человек. Мы всё равно не достигли бы уровня средней зарплаты по обрабатывающим отраслям, но это существенно улучшило бы положение.

Однако нам говорят, что оснований для повышения цен нет.

– Кто говорит?

– Наши клиенты – торговые сети. Мы можем заявить, что повышаем цены. Но тогда они просто не купят нашу продукцию. И что делать? Только закрываться.

А сотрудники предприятия за низкую зарплату тоже не хотят работать. Однако мне надо их удержать. Что делать? Сократить одних, чтобы проиндексировать зарплату другим? Но на хлебозаводах лишней численности давно уже нет. И в любом случае меньше одного человека на линию никак не поставишь. А представьте, какая при этом у такого сотрудника нагрузка, ответственность? Он делает 10 тонн хлеба за смену. И он хочет соответственно за это получать. Но где взять средства? Замкнутый круг.

Хочу подчеркнуть: я не жалуюсь и ни у кого ничего не прошу. Просто сообщаю о ситуации.

Сейчас много говорится о продовольственной безопасности. А теперь давайте представим: не стало промышленного хлебопечения. Частные пекарни? Они занимают на сегодня процентов 20 рынка. И с предприятиями промышленного хлебопечения они в разных нишах. При этом замечу, что промышленное хлебопечение – инвестиционно непривлекательная отрасль. Хлебокомбинаты практически не покупают, потому что это сложная сфера. Гораздо проще и выгоднее заниматься, например, строительством, недвижимостью.

Вот к такому положению дел мне и хотелось бы привлечь внимание. Если в дальнейшем из-за недостатка этого внимания возникнут проблемы, разрешить их мгновенно не получится.

– Что вы предлагаете?

– Хотелось бы, чтобы была создана рабочая группа, которая детально погрузилась бы в ситуацию и сделала бы выводы о состоянии дел в отрасли и о том, что нужно, чтобы ей дальше не просто как-то существовать, а развиваться, выпускать не просто какую-то продукцию, а продукцию высокого качества в соответствии с мировыми стандартами. Наше предприятие, например, к внешнему аудиту полностью готово.

Хотелось бы думать, что такое предложение найдёт отклик.