А для души – Карандаши
Незадолго до интервью Вячеслав СПИЧЕК мягко настаивал:— Непременно прочтите мои стихи. Нам будет проще общаться.Признаюсь: открыла его сборник поначалу из любопытства. Но вот уже и время протекло после нашего знакомства, а я всё купаюсь в этих искренних рифмах и с наслаждением в который раз перебираю стихотворные струны его восприятия мира.«Заскорузлый горожанин»— Посмотрите, как я живу, — он встретил нас на пороге городской квартиры. — Это моя светёлка. А это — мои Карандаши. Я вам сейчас ими хвастаться буду, — Вячеслав Борисович кивает на снимок на стене и улыбается так, что на память сразу приходит: «Есть в Варнавинской глуши/Горстка изб — Карандаши».Его строки. Про деревеньку, которая стала для «заскорузлого горожанина» местом, где поселилась душа. Спустя несколько минут городской интерьер отходит куда-то на второй план. А ты точно уже там, на берегу Ветлуги. Таком высоком, что, кажется, протяни руку и сможешь легонько подогнать облачных всадников, неспешно плывущих по небесной лазури.Разве думал мальчишка, родившийся в Минске, подростком вместе с родителями оказавшийся в Горьком, служивший в Москве, что так прикипит душой к деревенской жизни? Ну, ведь совсем ничего не предвещало. Школа, завод, армейская служба в столице. Потом — снова завод. В обед кто в картишки, кто в домино, а он с книжкой. С Пушкиным.«А на деле он живой»Институт, женитьба, рождение сына… И работа, работа, работа… Тяжёлая и физически, и морально для человека, наизусть выучившего всего «Онегина». Но и в цехе бригадир комплексной бригады Спичек нашёл простор для творчества. Перепланировали рабочие места, всё выкрасили, расставили цветы. К красоте душа всегда тянулась. Даже когда работал слесарем, шлифовщиком, фрезеровщиком, разметчиком, токарем, такелажником. Дальше — сокращение и — совсем другая жизнь. Друзья позвали заниматься социологией. Он всю Россию тогда объездил! Не в карандашных набросках её видел — во всей яркости палитры. А потом судьба преподнесла ему бесценный подарок — Поветлужье. И Карандаши.— В 60‑е годы прошлого века у интеллигенции было модно сплавляться на байдарках, — рассказывает Вячеслав Борисович, разливая по чашкам чай. — Сейчас я достану очки и буду отвечать вам стихами, — улыбается. — Так вот и по Ветлуге сплавлялись. Друзья останавливались на ночлег в одном месте — под высоким откосом. Ходили в Карандаши за молочком. А потом деревня стала умирать. Сгинула бы, как соседние Соболя, не присмотри её городские. Так что «Там живут по зову сердца/К чистым водам возвращенцы». Сейчас в деревне 17 жилых домов, и во всех — нижегородцы. Я последним внедрился в этот «Бездорожьем отдалённый/Пунктик малонаселённый./Он на карте нежилой./А на деле он живой». Душа моя там, а здесь — казематы.«Из былого странники»Кажется, он знает историю каждого варнавинского уголка, каждого изгиба красавицы Ветлуги. Запал этот край в сердце. Но вот как расплескался стихами? Может, потому что для Вячеслава Борисовича всё вокруг — Любовь. И каждый предмет — одушевлённый. Вот старинная кровать. Для кого-то хлам: «На окраине деревни/Раритет валялся древний». А он «С милосердием и лаской/Обработал раны краской».…Мы пьём чай, а я не могу отвести взгляд от волшебных подстаканников — ещё одной страсти хозяина. Почти у каждого — своё имя. Вот воображаемый стакан обнимает кованая виноградная лоза.— Это Тамара, — улыбается Спичек. — Грузия, виноград. Вот Густав. Посмотрите, — поворачивает подстаканник так, что с этого ракурса он похож на гуся. — Надо мной смеялись, когда их покупал. А я увидел как-то красивый и влюбился в эти «Из былого странники/Ретроподстаканники». Почти у каждого не только имя, но и стихотворение-история.«От сердечной хвори»А вот ещё стихи — написанные на современной чашке. Уже посвящение ему — от варнавинцев. Приехав сюда 20 лет назад чужаком, он стал на этой земле своим. Встречается с читателями, печатается в местной газете, в Варнавине уже было две выставки его фотографий. О, это отдельная тема! Смотришь на них и, кажется, сам бредёшь по этим лесным дорожкам, умываешься влажным ветром с Ветлуги, стоя на откосе.Жизнь свою карандашамиМы раскрашиваем сами.И, не слушая советов,Мир своим малюем цветом.Сегодня все его мысли — в весне. Где «Спит в деревне старый дом,/Я спасаюсь в доме том/От мирского горя,/От сердечной хвори». Даже грядущий свой февральский юбилей хочет отодвинуть на тепло и отпраздновать его там — в Карандашах. Среди цветов и коряг, ползущих меж валунов по травному малахиту. Рядом с петуньей, выплёскивающейся из бочки. Под крылом Ангела, присевшего на сделанную прошлым летом альпийскую горку с гротом.В его творческих планах — соорудить на участке прудик, заполнить его талой ветлужской водой, развести кувшинки. А ещё — написать книгу о своём поколении — первом послевоенном. В стихах. Некоторые её главы, будем считать, уже созданы. Но, честное слово, я бы прочла и другие. Уже не просто из любопытства. С удовольствием.
