Алексей Хореняк: «Мне нравится оболдуйность»
Трагический герой-любовник, комический многожёнец,нерешительный дворянин и даже очень симпатичное привидение, которому детипротягивали из зала конфетки… Алексей Хореняк в любой роли вызывает у зрителей массуэмоций. Мечтал ли об этом мальчик из деревушки под Минусинском?Мальчик с собачкой– У меня было счастливое детство – солнечное и безоблачное,с разбитыми коленками, занозами, – вспоминает Алексей. – Меня на любые каникулыотправляли в деревню. Маленькая речушка, собачки. Дедушка всех звал Тузиками. Ия с очередным Тузиком в компании двоюродного брата ловил сусликов и ходил закоровой.– Какая она была, ваша жизнь деревенская?– Родня у нас поющая. Когда вся деревня Новотроицкое,которую основал мой прапрадед в начале ХХ века, собиралась, пели на несколькоголосов. Обычное детство. В школе был хорошистом – боялся получить тройку. Мамав наказание лишала меня своего общения. Выстраивалась такая большая китайскаястена: «Меня нет!» Я: «Мама, мама, мама!» А она меня не слышит и не видит.Ежи и Потапыч– Что привело вас к театру?– На межшкольных фестивалях я читал отрывок «Война» из поэмыРоберта Рождественского «210 шагов». Меня эти стихи очень сильно впечатлили, ия ими доводил зрителей до слёз. В седьмом классе пришла молодая учительницалитературы и затеяла драмкружок – студию «Клипер» («Клуб любителей игратьпервые роли»). Я сыграл там много разных ролей и с этой любовью пошёлпоступать. Родители были против – брат окончил политех, думали, я пойду по егостопам. В итоге специальность я сдал на пятёрку, а сочинение… У меня в тотмомент случилась первая любовь. Объяснялся под балконом, написал на асфальтепод окном самые значимые в жизни слова. Ответ она обещала мне дать в день сочинения.Я быстренько написал, полетел к ней и получил отказ! Прихожу и узнаю, чтосочинение тоже завалил. Потребовал показать. Вижу – половина слов не дописана!Волновался очень – торопился на свидание.– И что же было дальше?– Брат запихнул меня в политех, три года я там учился,ничего не понимая в навалившихся на меня науках. В общежитии познакомился смузыкантами – сидел себе на окне, на гитаре побрякивал. Соловьи поют, акустика.Кто-то услышал и меня пригласили в группу «Ежи». Все коротко стриглись – ёжиком.Один я был лохматый, как медведь, за что и прозвали Потапычем. Сочиняли песни.Одну из них – «Комнатка на третьем этаже» – я по всем городам провёз, до сихпор её любят на концертах. Из политеха меня выгнали, и я поступил в институтискусств.В спектакле должны быть нормальные человеческие отношения.Только этим можно покорить зрителя.«Между нами: я лучше Лёни»– Как случилось, что вы попали в Казань, а потом в Горький?Говорят, режиссёр Табачников чуть ли не похитил вас из Красноярского театрадрамы.– Он был председателем приёмной комиссии у нас на дипломномспектакле. Причём ехал, чтобы закрыть наш факультет. Я уже подписал контракт сКрасноярским драмтеатром, и меня вызывают к ректору. У него в кабинете был ЕфимТабачников. Он предложил мне работать в театре Казани. Вырваться из Красноярсказа Урал, «в Европу», тогда было большим везением. Говорю: «Я подписал контрактс режиссёром Леонидом Белявским». Табачников приблизился ко мне и, щекочаусами, сказал: «Между нами, девочками, я лучше Лёни». В итоге небольшойскандал, и мы с женой оказываемся в Казани. Сыграл я там Шарикова в «Собачьем сердце»,а потом Табачников уехал. Уехали и мы за ним – в Горький, опять со скандалом. Когдаувидели драмтеатр, просто обалдели. Красавец, весь в огнях. Рядом общежитие,горячая вода, ванна, туалет, кухня своя! В Казани мы о таком и не мечтали. С1989 года я здесь.– Оказывается, многие зрители ещё с юности вспоминают вас вроли Кентервильского привидения.– Я и сам её очень любил, да и вообще детские спектакли. Мненравится «оболдуйность» – веселье, лёгкость. Жаль, что сейчас не приглашают всказки.– Как удалось вам маленькую роль кучера Селифана сделатьчуть ли не коронной и любимой зрителями?– Здесь мы снова встретились с режиссёром Белявским. В«Чичикове» он меня «отпустил», и я фантазировал, например, как мой герой путаетимена лошадей и людей. Коридор для скейта– Потом были «Хелло, Долли», «Мирандолина» – чудесныйтворческий альянс во главе с режиссёром Василием Богомазовым, при потрясающеймузыке Михаила Хейфеца, – продолжает Алексей. – В «Мирандолине» всё кружилосьвокруг Лены Суродейкиной. Она – богиня. Всё наше творческое и мужское тянулоськ ней. Я играл ревнивца, смотрел на Блохина, у которого с ней было больше сцен,где они обнимались и целовались, и ревновал! Мы выдумывали какие-то смешныемоменты, чудили. С удовольствием вспоминаю этот спектакль – для него я у нас вподвале, в коридоре у буфета, два месяца учился ездить на скейте!– Сегодня, глядя на сонм своих ролей, можете сказать: выбольше трагик или комик?– Я со своим «писканто» очень долго играл мальчиков навыданье, только с возрастом и с курением стал играть мужчин женатых и даже…«Слишком женатых таксистов»! В основном мои роли – комедийные иострохарактерные. Но всем моим героям верят. Оказывается, зрители даже делалиставки на то, кто в спектакле «Метод Гронхольма» злодей. Даже актёры следили занашими репетициями с интересом. Интрига! И спектакль получился интересным.Американский боцман– Вы много снимались в фильмах. Что было самым ярким в вашейкиношной жизни?– К нам в театр часто приезжают группы набора актёров,пофотографируют и уезжают. Как-то после бурного празднования, когда мы былисовсем нефотогеничными, прилетела одна дама. «Ой, какая мордашка!» – ифотоаппаратом: чик, чик, чик. Так я попал в сериал «Конвой PQ-17». Потом, уже вМурманске, на съёмках, попросил показать фото. Увидел – «Ох, ё‑моё!» Первым насъёмки уехал Серёжа Кабайло. Приезжает: «Угадай, кто я?» – «Ну, – говорю, –либо американец, либо немец». – «Нет, я – русский подводник. А ты?» – «Ну, стобой, или колхозник какой». – «Нет! Ты будешь американским боцманом!» Попросилсценарий. Читаю. Меня всё нет и нет. А потом есть, но без слов. «Вы непереживайте, что-нибудь придумаем», – сказали мне. И напридумывали: нужносняться без ноги. Вручают мне эту ногу, оторванную после бомбёжки, которуюпотом выбрасывают за борт. И вот – съёмки на заброшенном судне. Заставилиподогнуть ногу, прилепили кусок мяса, облили его сиропом – и полдня мы этотэпизод снимали. Холодно… Оператор мне втихушку даёт отхлебнуть из фляжки. Так исняли.Это колено у меня проблемное – я его на «Ромео» повредил,лёг в больницу – оперировать. А как раз по ТВ «Конвой» показывали. Вся палатасмотрит, заходит мой лечащий врач. Я говорю: «Подождите, подождите. Сейчас мненогу оторвут!» – «Какую?» – «Левую!» – «Вот ты даёшь!» Никогда не забуду!
