Давши слово? (Александр ШУБИН)
B бытность я сомневался: не миф ли так называемое «купеческое слово», твёрдость и честность которого российские предприниматели ставили выше любых юридических документов на императорской бумаге. Не то чтобы не верил классикам ? Островскому, Горькому, Шишкову, а как-то недоверчиво воспринимал. Может, идеализировали бытописатели этого сословия их непреложную порядочность или, хуже того, выполняли, говоря нынешним циничным языком, социальный заказ, тем же купечеством оплаченный?Но вот лет двадцать назад, собирая материал для книги об истории нижегородских хлебопромышленников, убедился: не миф. В музее знаменитых Сеймовских мельниц чудом сохранилась записная книжка Николая Александровича Бугрова. Толстая, потрёпанная, с засаленными по углам страницами. И все они испещрены множеством цифр и фамилий, разобраться в которых мог, наверное, только сам хозяин. И это ? вся бухгалтерия именитого купца. Николай Александрович по чьему-то совету однажды даже нанял было бухгалтера, но вскоре отказался от его услуг. Все остальные многомиллионные сделки, подряды, поставки — исключительно на устной договоренности. И нарушить их для русского промышленника было смерти подобно. Потерять имя ? страшнее смерти. «Давши слово ? держись, не давши ? крепись». Во втором случае значит: не уверен, что сдержишь слово, крепись, не бросайся им.Откуда, от каких корней это повелось? Ведь как бы мы ныне ни восхищались подобным в исторической ретроспективе, известно и другое: и ранее первоначальные капиталы не всегда праведными путями наживались. Применительно к тому же Бугрову существует легенда, что дальний его предок промышлял на Волге разбоем. Может, и кровь на нём была. Да раскаялся, как Кудеяр-атаман, и ушёл в глухие семёновские леса к староверам. А уж потомки его награбленный капиталец «отмыли» и положили начало мукомольному производству.Но за столетия и грехи отмолили, и именитой благотворительностью прославились, и дома для своих рабочих строили, и голодом их не морили, и дворцы поколениям оставили. Вон он, Бугровский-то дом, стоит, всей своей роскошью ? на площадь Минина. Или дом Руковишниковых на Верхне-Волжской набережной. И как завещание потомкам: «Давши слово…»И вот снова Россия через тернии и крушения вернулась по социальной спирали к той же исходной точке первоначального накопления частного капитала. Но не слушается перо ставить нынешних скорохватов в параллель к той легендарной когорте великих русских купцов. В иной среде, на других дрожжах взошла их неправедная опара, разрастающаяся до фантастических размеров и всасывающая в себя и народные, и державные капиталы. Можно применить к ним формулу: «Слово олигарха»? О нравственной составляющей и заикаться боязно.Вот звонит мне на днях известный фермер из Сеченовского района Николай Александрович Саушкин и с тревогой сообщает, в какую ситуацию попал. Сам-то он не только возродил бывший колхоз, исчезнувший в той же пучине реформаторского разграбления, но и взял на свои плечи всё социально-бытовое обеспечение населения огромного села. Все бывшие колхозные земли вернул к жизни, рабочие места создал. Пришла пора технику обновлять. Пробил кредит на 10 миллионов рублей, стопроцентно авансом проплатил ещё до Нового года компании «Агроснаб-Приволжье» за новый мощный трактор, а группе компаний «ЛБР» ? за многофункциональный посевной комплекс. И… глухо. До сих пор ни тот, ни другой компаньоны технику не поставили. Три месяца на звонки отвечают: завтра отгружаем. Слово даём! И какова же цена этого слова? У Саушкина более трёх тысяч гектаров земли, старая техника давно поизносилась, а ранняя весна подгоняет. Он в отчаянии. Его механизаторы сутками в мастерской латают старьё. А современным «купцам-продавцам», видимо, цена своего слова ничего не значит. Да и не устное вовсе. Договора, платёжки, реквизиты, печати. А техники нет. И управы нет. Иди отсужай неустойку, когда земля не ждёт.Спрашиваю Николая Александровича: так и написать? А что делать, отвечает, может, стыдно им будет, а мне ? урок: знай, с кем дело иметь наперед.Частный случай? Возможно. И техника фермеру поступит рано или поздно, но сколько он на этом «поздно» потеряет. Дело-то ведь в большем. Стихия безответственности и необязательности захлёстывает страну безудержно. И державного спроса нет, и честное имя никто потерять не боится, цинично полагая, что химера совести давно подавилась большими и очень большими деньгами. Какое уж там честное слово!
