Красный террор: за и против

Александр МЕДВЕДЕВ, доктор исторических наук, профессор ННГУ.Правда большевистского террораМой оппонент С. Смирнов в ответ на на мою критику его взгляда на красный террор откликнулся статьей Моральная победа белого воинства, обвинил меня в фальсификации истории «в духе незабвенного академика Минца», в одностороннем использовании советских источников. О красном терроре он умудрился перечислить аргументы антисоветчиков последних лет, на все из них нельзя ответить в короткой статье. Смирнов оправдывает террор белых противников Советской власти, которые якобы следовали «моральным принципам, христианским заповедям».По Смирнову получается: рыцари белой гвардии защищали «народ», в том числе рабочих и крестьян, убивали противников с оглядкой на библию. Если и были проявления жестокости белых, то «как стихийные проявления мести, как отдельные эксцессы». При этом журналист упорно умалчивает о присутствии иностранных военных интервентах в России, действовавших как союзники белых, числом более одного миллиона человек, имевших целью развалить ее на части и превратить их в колонии западных стран. Осознавали ли это белые? ‑Несомненно. В мае 1918 г. общероссийская конференция кадетов приняла решение о союзе с интервентами из стран Антанты. Левый кадет Мандельштам предупреждал на конференции: «Призыв врага на территорию страны карается смертной казнью». Но большинство конференции не вняло этому предупреждению. Классовая ненависть слепила им глаза. Колчак, Деникин порой изображали самостоятельность в отношениях с союзниками, но, в конечном счете, были марионетками в руках западных кукловодов.А сколько было большевиков? В октябре 1917 г. — 350 тысяч, в сентябре 1919 г. после чистки партии от авантюристов, карьеристов — 102 тысячи. И это в то время, когда войска Деникина развернули наступление на Москву. И как же они смогли победить «народ» в 150 миллионов человек? За счет террора, как следует из домыслов Смирнова?Смирнов утверждает, что рабочие восставали против красных «сплошь и рядом», приводит пример ижевских и воткинских рабочих. Действительно, эсеры и меньшевики сумели поднять в августе 1918 г. на восстание часть рабочих Ижевска и Воткинска, недовольных голодом и разрухой, создать свое правительство — Прикамский комитет членов Учредительного собрания, сформировать свою армию. Но в ней было не 70 – 80 тысяч, как утверждает Смирнов, а 35 тысяч. В большинстве это были рабочие, набранные на добровольной и принудительной основе, а также частью крестьяне. Когда дивизия Азина нанесла поражение этой армии, большинство ее бойцов разбежалось. Остатки, те, кто пролил много крови братьев по классу, кому не было дороги назад, отступили до Урала и вошли в колчаковскую армию, образовав в ней дивизию под командованием генерала Молчанова общей численностью около 5 тысяч человек. Это единственный пример, когда рабочие сражались на стороне белых. Рабочий класс был главной опорой большевиков. В трудные моменты Советская власть призывала в Красную Армию прежде всего рабочих, и они составляли наиболее стойкие части. Комиссары полков сплошь состояли из рабочих-коммунистов.Опорой большевиков в деревне была беднота. Остальные крестьяне выступали как «третья сила» в Гражданской войне. В деревне еще в 1917 г. широко разлилась анархия. Крестьяне были благодарны Советской власти за передачу им помещичьей земли, но не хотели выполнять государственные повинности, давать хлеб государству по твердым ценам, предпочитая его продавать на черном рынке или перегонять в самогонку, сопротивлялись продовольственным органам советского государства разными мерами вплоть до организации вооруженных восстаний. Показательны лозунги восставших крестьян во время «чапанной войны» в Среднем Поволжье в марте 1919 г.: « Да здравствует Ленин, долой Троцкого». «Да здравствуют большевики, долой коммунистов». Неграмотные крестьяне представляли дело так: Ленин и большевики дали землю, а Троцкий и коммунисты присылают отряды хлеб отнимать.Может, стоило ввести свободу торговли? Но еще в годы первой мировой войны воющие страны ввиду упадка сельского хозяйства и нехватки продовольствия использовали государственную хлебную монополию. Временное правительство ввело ее 25 марта 1917 г. Хлеб распределялся среди населения по карточной системе. Как решали продовольственный вопрос белые правительства? Самарский комуч ввел свободу торговлю в июне 1918 г. Но подвоз хлеба не увеличился. Необходимость кормить свою армию, чехословаков и население Самары заставила комуч в августе вести хлебную монополию на основе закона Временного правительства. Белогвардейские правительства Колчака, Деникина силой отнимали продовольствие у крестьян. Деникин отдал приказ о самоснабжении армии. Вот она и высылала воинские команды, которые изымали хлеб у всех подряд крестьян. Большевики хотя бы деньги бумажные платили. Деникинские добровольцы и белые казаки вообще отличались грабежами населения, армия Деникина получала в народе название «грабьармия».Монархист Шульгин писал: «Белое дело погибло. Начатое «почти святыми», оно попало в руки «почти грабителей». Неслучайно после прихода белых в ту или иную местность в их тылу вспыхивали крестьянские восстания, разворачивалось партизанское движение, в котором участвовало в годы Гражданской войны около 400 тысяч человек.Так что не было у большевиков во время Гражданской войны иного средства, как силой брать хлеб и подавлять вооруженные восстания крестьян. История крестьянских восстаний, к сведению Смирнова, изложена во множестве трудов советских историков. По данным ВЧК, в годы Гражданской войны было около 400 крупных восстаний в Советской России, преимущественно крестьянских. В Нижегородской губернии, по недавним подсчетам арзамасского историка, доцента О.В. Ефимова, в 1918 – 1920 гг. было 56 восстаний, связанных с гибелью людей. В большинстве случаев была такая картина. Недовольство крестьян продразверсткой или голодом раздували враги Советской власти — кулаки, эсеры, бывшие офицеры старой армии, порой священники и пр. Поднималось село, выдвигая своих предводителей. Приглашались крестьяне соседних селений, разгонялись сельсоветы, избивались или убивались коммунисты и советские работники, потом толпы крестьян двигались к уездному городу. Навстречу выходил небольшой отряд красных, пулеметным огнем рассеивал толпы. Крестьяне разбегались. Захваченные в плен руководители повстанцев расстреливались на месте. Определенное количество активистов арестовывалось и отправлялось в места заключения. К революционным праздникам следовала амнистия, арестованные крестьяне освобождались.Если у крестьян появлялись талантливые руководители, они организовывали партизанскую борьбу крестьян. В Нижегородской губернии затяжных и сильных восстаний не было. Уренское восстание крестьян в августе-сентябре 1918 г. происходило в Варнавинском уезде, входящим тогда в Костромскую губернию. О нем был опубликован большой и объективный очерк С. Скатова «Ветлужская Вандея» в НП 19, 22. 26. 05.2007. Смирнов из этого очерка использовал данные только о репрессиях красных. Уренский край был единственный хлебный в лесной Костромской губернии. Здесь и изымался жесткими мерами хлеб. В руководстве Варнавинского уезда были левые эсеры председатель у исполкома Галахов, председатель следственной комиссии (ЧК) Мохов, которые использовали только методы насилия, не умея убеждать (хотя и коммунисты-руководители в сельской местности страны дров наломали немало. Где было взять разносторонне подготовленных, умеющих убедить и справедливо использовать силу в случае крайней необходимости, при том, что крестьяне сопротивлялись и вели себя не как ангелы?). В Варнавинском уезде процент зажиточных и кулаков был выше, чем в других уездах. Здесь проявилась организаторская роль правых эсеров, кадетов и белых офицеров, поскольку уезд имел стратегическое положение. Захватив его, белые могли обеспечить соединение Восточного фронта с Северным фронтом. Вот все это в совокупности и обеспечило особую остроту вооруженной борьбы в Уренском крае. Смирнов умолчал и о том, что Советская власть объявила амнистию ко второй годовщине Октября, которой воспользовалось более полутора ветлужских повстанцев, скрывавшихся в лесах. Большевики и Советы регулярно объявляли амнистии, проявляя милосердие, о чем я писал в предыдущей статье, чего не было и в помине у белых.Крестьянская анархия и победа белых могли привести к гибели не только Советской власти, но и России как сильного и независимого государства. Митрополит Вениамин (Федченков), руководитель духовного ведомства Врангеля, эмигрант в 20-е-40‑е гг., вернувшийся потом в СССР, писал, что в терроризме большевиков была «государственная правда», что «народ, несмотря на это, — а я скажу наоборот: именно поэтому! — еще решительнее присоединился к Советской власти… по причине здравого мужицкого смысла…, не побоялся посадить на плечи крутых большевиков, потому что здравым умом понял: «Эти наведут порядок» (Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М.,1994. с. 157 – 158). Крестьяне выбирали, как отмечал В.И. Ленин, из двух диктатур — диктатуры белых генералов и диктатуры пролетариата, поддержали Советскую власть, т. к. она давала им житейские перспективы. Возврашаться к дореволюционному режиму они категорически не желали. После введения нэпа крестьяне успокоились.Большевики объявили красный террор в разгар Гражданской войны, в ответ на белый террор. Белые правительства не объявляли белый террор, но его проводили безжалостно. В 1995г. в Казани вышла книга профессора А.Л. Литвина «Красный и белый террор в России 1918 – 1922 гг.». Автор с пацифистской позиции осуждает любой террор. Две трети книги посвящено красному террору, но те сведения, которые он сообщает о терроре белых и интервентов, показывают его огромный размах, многократно превосходящий террор красных.Добавлю сведения о масштабах белого террора к тем, которые я приводил в предыдущей статье. В Екатеринобургской губернии в ответ на расстрел Николая II и его семьи особенно свирепствовали колчаковская контрразведка, уничтожившая в своих застенках 25 тысяч человек. Колчаковцы только при подавлении крестьянских восстаний в Сибири убили 20 тысяч в основном ‑женщин, стариков, детей, когда стирали с лица земли целые селения артиллерией, сжигали их дотла, расстреливали безжалостно крестьян. На Севере России каждый десятый житель прошел через тюрьмы и лагеря, каждый четвертый из заключенных или расстрелян или умер от голода и болезней.Любитель истории Смирнов обвиняет меня, профессионала, в фальсификации, одностороннем использовании источников. Я десять лет работал в архивах и библиотеках Москвы, Ленинграда, и еще ряда городов, причем два года был освобожден от преподавания. По теме своего исследования кроме советских источников я проработал материалы семи неонароднических партий 1917 – 1922 гг. и эсеровских правительств. Сведения о заключенных в колчаковской Сибири 912 тысяч чел. в концлагерях и 75 тысяч в тюрьмах в конце 1918г. (в Советской России в это время было 42 тысячи заключенных), которым Смирнов не верит, я взял из трудов московского профессора П. А. Голуба, изучившего материалы тюремного ведомства колчаковского правительства (См.: Голуб П.А. «Белый» террор в России // Диалог. 2002. №4; Его же. «Белая» Сибирь, кровью умытая // Дилог. 2002. № 7 – 8). Сам же Смирнов использует сведения, преувеличенные или выдуманные белоэмигрантами и вносит свою лепту в фальсификацию истории. Он заявляет например, что тысячи и тысячи нижегородцев были брошены в тюрьмы и концлагеря. Откуда сведения? — С потолка. Я не имею обобщающих данных, но речь может идти о нескольких сотнях, не более. При подавлении Уренского мятежа было арестовано 137 человек, а в нашей губернии не было крупных и затяжных восстаний. При их завершении арестовывалось по нескольку человек, от силы один-два десятка. Смирнов обходит сведения о жестокости белых, которые приводили в своих мемуарах и сочинениях свидетели с их стороны ‑А.И. Деникин, октябрист Бобрищев-Пушкин, монархист В.В. Шульгин, управляющий колчаковским правительством К.Г Гинс и др., не говоря уж об эсерах и меньшевиках, пострадавших от белогвардейцев. Я думаю, он не знает их труды, а «факты» набирает из лживых публикаций антисоветчиков последних лет.С. Смирнов указывает на неприятие Советской власти рядом интеллигентов, ссылается на мнение писателя И. Бунина. Бунин возненавидел восставший народ, «быдло» уже в 1917г. Почитайте его дневник «Окаянные дни». Он радуется наступлению немцев на Петроград в феврале 1918 г. и сожалеет, что они его не захватили. Приветствует появление интервентов в России. В 1920 г. он оказался в Одессе, после взятия ее красными мечтал, чтобы дьявол какой-нибудь уничтожил большевиков и залил бы их кровью Одессу. В июле 1941 г. он желал победы фашистам над СССР, писал в дневнике: «Нет, немцы кажется победят. А может это и неплохо будет». Безнравственно ссылаться на оценки русофоба Бунина. Да, большинство интеллигентской «элиты» не приняло Советскую власть, т.к. разрушался ее удобный мещанский мирок. Но в ходе Гражданской войны самые дальновидные из интеллигентов, патриоты, поняли катастрофические последствия для России возможной победы белых и интервентов и повернули к Советам, не становясь, разумеется, коммунистами. Среди них бывший правый эсер Н. Д. Кондратьев, экономист с мировым именем, члены кадетского ЦК, академики В.И. Вернадский («Ломоносов XX века»), С.Ф. Ольденбург, А.К. Дживелегов, нижегородский кадет, основатель исторического факультета ННГУ С. И. Архангельский, член-корреспондент АН СССР, прославленный полководец А. А. Брусилов и др.О какой «моральной победе» белых может идти речь? Они были отвергнуты собственным народом, потерпели поражение, были частью уничтожены, частью изгнаны из страны в эмиграцию. Было ликвидировано буржуазное аморальное общество. Победа в ожесточенной Гражданской войне досталась той стороне, за которой была историческая правда и большинство народа.(на втором фото мраморная доска в честь председателя Нижегородской ЧК на здании по ул. М.Покровская). Станислав СМИРНОВОслепленные ненавистью, опьяненные кровьюЕще раз о расстрелах заложников и других злодеяниях большевиковРоссия перешагнула через исторический рубеж, окрашенный в траурные тона. Исполнилось 90 лет со времени начала активной фазы гражданской войны, забравшей миллионы жизней соотечественников, вытолкнувшей за рубеж миллионы лучших из лучших, изуродовавшей народную психику и отзывающейся болью и сознанием невосполнимых утрат и поныне.Наша газета попыталась по-своему отметить скорбную веху. А именно: показать пагубность гражданских междоусобиц, какими бы благими целями не прикрывались их глашатаи и застрельщики.Не менее важным представляется и необходимость замирить и сегодня отчасти идейно расколотое общество. А сделать это можно, лишь отказавшись от прежнего ущербного взгляда на проигравших в гражданской бойне, как на врагов, врагов даже нынешнего поколения, узнающего о тех далеких соплеменниках лишь из пристрастных и однобоких источников информации, писанных руками их победителей и палачей.Уже первая публикация в «НП», написанная компромиссно, в духе паритета красной и белой правды «Красные и белые» (15.10.2005), вызвала резкую отповедь профессора ННГУ Александра Медведева. Следуя своим давним внутренним установкам, историк вновь попытался доказать безусловную правоту большевиков. А заодно и заслуженность кары, которую они обрушили 90 лет назад на миллионы жителей российских городов и весей.Потом полемика продолжилась, постепенно сместившись к вопросу о красном и белом терроре. Профессор оставался верным себе, не соглашаясь отступить от позиций большевиков образца 1918 года — вождей, партфункционеров, чекистов — ни на пядь. И выступая ярым апологетом массовых расстрелов без суда и следствия во имя победы революции.Автору этих строк пришлось обстоятельно рассказать о красном терроре, его идеологии и практике, вдохновителях и исполнителях. Таким образом, стороны уже по нескольку раз обменялись мнениями, и в споре, довольно затянувшемся, можно было бы и точку поставить. Но не таков красный профессор Медведев. Он вновь принес в редакцию статью, где в который уже раз повторял все те же постулаты классовой борьбы, классового подхода в вопросе о бессудных политических убийствах и т.д., и т.п. Оппонента он обвинял в том, что тот будто бы собрал воедино все измышления антисоветчиков, а потому, мол, не оригинален и не убедителен.Обвинение голословное, видимо, рассчитанное на то, что ответа не будет, и читатель, не знакомый с моими предыдущими публикациями, поверит профессору на слово. На деле же в основе почти всех моих материалов лежали преимущественно местные источники, прежде всего архивы.Чтобы показать несостоятельность главных постулатов оппонента, придется повторить некоторые из уже приводившихся фактов.По Медведеву, крестьянские восстания против большевистского беспредела были лишь проявлением «крестьянской анархии», нежеланием во все времена отдавать хлеб кому бы то ни было.В действительности крестьянская ненависть к большевизму питалась многими причинами. И осквернением православных святынь. И насильственными мобилизациями в Красную армию, чтобы заставить крестьян воевать с соотечественником, земляком, соседом, родственником. И, конечно же, начавшимися с весны 1918 года повальными грабежами с помощью комбедов и продотрядов, вооруженных пулеметами.Да, стихийные столкновения крестьян с властями были и раньше. Но теперь они приобрели столь широкий размах и такую ожесточенность, что объяснить это одной лишь будто бы врожденной склонностью русского крестьянина к анархии никак нельзя. Просто мужика загнали в угол. Хлеб изымался подчистую, что диктовалось необходимостью кормить многомиллионную армию и все больше разбухавший красный бюрократический аппарат, бивший по численности все рекорды старого режима. Изъятия приобрели именно характер неприкрытого грабежа. В ходу было словечко «самоснабжение». Им занимались и комбеды, и продотряды, и формирования ЧК, у которой до 1919г. даже бюджетного финансирования не было, и чекисты кормились именно грабежами населения. Большевики попали в порочный круг. Чтобы создать большую армию, надо было все больше насильственно изъятого хлеба. А это, в свою очередь, закономерно вело к росту крестьянского сопротивления, а значит, и необходимости в еще большей армии, карательных органов. Той требовалось еще больше хлеба, продотрядам — еще больше насилия и жестокости и т.д.Профессор в который уже раз делает упор на иностранную интервенцию как будто бы попытку империалистов свергнуть «власть рабочих и крестьян». При этом он выставляет Ленина и компартию убежденными государственниками, защитниками целостности страны от хищной Антанты. Но это лишь пропагандистский штамп. Причины и характер отдельных актов интервенции невозможно понять вне контекста I мировой войны. В ней, как известно, Россия выступала в союзе с Францией, Англией (то есть Антантой), а также США и Японией. Совершив государственный переворот и, выполняя тайные договоренности с немцами, большевики, в сущности, перешли на их сторону. Но мировая война продолжалась, и вчерашние союзники предприняли ряд военных акций, чтобы упредить открывшиеся перед противником, то есть, Германией, преимущества, связанные с Брест-Литовским миром. В основном это было взятие под контроль портов, через которые шли поставки союзников (Мурманск, Владивосток, Одесса). А также громадных военных запасов, принадлежащих в основном тем же союзникам, чтобы эти запасы не попали в руки германцев, поскольку огромные территории России уже отошли к ним по условиям того предательского мирного договора. К слову, чем действия кайзера, оккупировавшего Украину, Крым, Прибалтику и т.д. — не интервенция?Контингенты антантовцев были не велики. Главное же, никаких наступательных действий, по большому счету, они не вели, соблюдая военный нейтралитет. Союзники-«интервенты», повторим, лишь обеспечивали свои военные интересы, не более. Никакого «классового» стремления задушить соввласть у них и в помине не было. Что касается помощи Белым правительствам, то это было прежде всего исполнением моральных обязательств перед вчерашними братьями по оружию, оставшимися верными союзническим договоренностям и после смены власти в Петрограде. И А.В. Колчак, и А.И. Деникин стояли на антигерманских позициях, отсюда и помощь им со стороны антигерманской коалиции, по инерции продолжавшаяся некоторое время и после окончания I мировой войны.Но, как отмечают многие историки, помощь эта была в целом скудной и недостаточной для победы. А позиция многих западных политиков, не заинтересованных в сильной и неделимой России, за которую сражалось белое воинство, — лицемерной и непоследовательной. При этом западную помощь получали и большевики, прежде всего от американских банкиров вроде Якоба Шиффа. Надо думать, небескорыстно.И говорить о большевиках как о государственниках — просто смешно. Разве государственники могут призывать к поражению своей страны в войне с внешним врагом, как это делал Ленин? Разве пойдут на сговор с этим внешним врагом, примут у него деньги на цели этого поражения, заключат позорный мир на условиях громадных территориальных уступок, передачи части золотого запаса и т.д.?Восстание Чехословацкого легиона летом 1918 г., ставшее катализатором Гражданской войны, было вызвано попытками большевиков под германским нажимом разоружить этот корпус, чтобы не допустить его переброску через Дальний Восток на Западный фронт, чтобы сражаться против немцев. Это тоже в интересах страны? Тем же летом Германия подготовила план оккупации Петрограда, чтобы сделать его плацдармом для вытеснения англичан, высадившихся в Мурманске, о чем в свое время писал журнал «Вопросы истории». Только осложнения на Западном фронте сорвали этот план. А то, что Ленин на него согласился бы, чтобы спасти завоевания революции, сомнений нет — это мало что добавило бы к грабительскому Брестскому миру. Примеры измены большевиками национальным интересам во имя власти можно продолжить. На этом фоне согласие белых принять помощь от союзников выглядит детскими играми.Но вернемся к основной теме. По Медведеву, большевики были гуманистами и насилие применяли умеренно и разумно. В том числе и при подавлении крестьянских волнений. Мол, рассеют толпу пулеметами, возьмут в плен и расстреляют на месте несколько вожаков да кое-кого посадят, а потом амнистируют.Факты и архивные документы рисуют совсем иную картину. Автор уже писал, что обычной практикой было направление в мятежные уезды карательного отряда, при приближении которого активные участники мятежа разбегались. Отряд прибывал и устраивал расправу над населением. Расстрелы носили массовый характер. Виновных, как пишет в своей книге нижегородский исследователь М.З. Хафизов, обычно не старались искать, ибо это был удобный повод расправиться с неугодными.Расстреливали по классовому признаку — крепких хозяев, сельских интеллигентов, демобилизованных офицеров и бывших полицейских урядников, священнослужителей. После волнений против мобилизации и грабежей крестьянского имущества в деревне Семеновская Сергачского уезда в январе 1919 г., сопровождавшихся гибелью нескольких советских активистов, чекисты расстреляли без суда за одну ночь 51 жителя. А после волнений рабочих-кожевенников в Богородском в мае 1918 г. (также погибло несколько коммунистов) было сразу расстреляно 10, заочно приговорено к смерти еще 10 и заключено в тюрьму около 100, многие из которых и после освобождения не раз попадали в руки ОГПУ-НКВД.Но самым страшным злодеянием большевиков были, конечно, массовые казни заложников. Крайняя жестокость по отношению к мирному населению, в массе относившемуся к коммунистам враждебно, была одним из факторов конечной победы большевиков. Истребление заложников стало апофеозом этой одновременно и слепой, и обусловленной холодным, прямо-таки дьявольским расчетом жестокости. Расчет строился на том, чтобы парализовать любое волеизьявление населения. Не даром в отчетах Нижегородской ЧК часто употреблялось словосочетание «население затерроризировано». Поведение большевиков напоминало поведение оккупантов. Это подметил в свое время еще замечательный русский писатель Владимир Солоухин, обративший внимание на высказывание Ленина: «Большевики завоевали Россию».Профессор Медведев сомневается, что в первые годы соввласти в тюрьмы и концлагерь были брошены тысячи и тысячи нижегородцев. «Откуда сведения?» — вопрошает он. И сам же охотно отвечает: «С потолка».А данные взяты не из «антисоветских» книг, хотя, к слову, в них порой больше объективности, чем в сочинениях историков вроде моего оппонента. Данные — из нижегородских архивов. В отчете Нижегородской ЧК от 1918 г. сообщалось: «Всего в сентябре было арестовано 900 человек при 1469 обысках» (ЦАНО, ф.1099, оп. 2, д. 2). Только в сентябре! А карательная машина работала безостановочно и до, и после. В фонде 2209 ЦАНО около 1000 дел репрессированных только в 1918 г. В иных делах — до десятка и более сломанных судеб. Еще около 1000 дел в фонде Губревтрибунала, и также зачастую коллективных. Приговоры разные — от нескольких недель концлагеря или тюрьмы до расстрела. Вот вам и «несколько сотен», уважаемый профессор!Но большевики были одержимы именно манией политических убийств. Любимец партии Бухарин не зря называл расстрелы «методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Телеграммы Ленина той поры пестрят кровожадными призывами типа «расстрелять как можно больше», «повесить, непременно повесить…». На теракт одиночки в отношении председателя ПетроЧека Моисея Урицкого бесчеловечный режим ответил расстрелом в одном Петрограде более 500 человек (см. газету «Рабоче-крестьянский нижегородский листок» от 3.9.1918). Около 300 несчастных было убито тогда же в Кронштадте, очень много — в Москве.В последующие дни — по свердловскому декрету о красном терроре — расстрелы покатились по всем губерниям, уездам и волостям. В Нижнем Новгороде расстреляли на Мочальном острове 41 заложника, в Арзамасе зараз — 38, в Павлове — 24 и т.д. Простое суммирование расстрелянных в Нижегородской губернии только в 1918 году, выполненное на основе газет «Рабоче-крестьянский нижегородский листок», «Нижегородская коммуна» и нескольких исследований краеведов (варнавинец М.А. Балдин, богородчанин Н.А. Пчелин, нижегородец М.З. Хафизов) дает цифру расстрелянных только в 1918 г. около 300 человек. Но цифры далеко не полные. Упоминавшийся фонд 2209 содержит пробелы — неизвестная часть расстрельных дел так и осталась в архиве УФСБ. Нет в архивах и документов о расстрелах крестьянских повстанцев. Поэтому итоговые цифры, видимо, существенно больше. Речь, повторю идет о тысячах заключенных, в основном за антисоветскую агитацию или принадлежность к контрреволюционным классам, и многих сотнях расстрелянных. И это за очень короткий промежуток времени — несколько месяцев. По своей кровавой интенсивности вторая половина 1918 года, пожалуй, превзойдет приснопамятный 1937‑й.Белый террор обычно шел снизу, был ответом на большевистские вивисекции, носил характер вспышек мести за большевистские зверства. Никаких террористических декретов, директив от белых лидеров никогда не исходило. Террор красный, напротив, исходил с самого верха, от Ленина, Свердлова, Троцкого. Он был превращен в государственную политику по истреблению контрреволюционных слоев населения, под него была подведена официальная идеология. Уже это показывает, какой террор был большим по масштабу, не говоря уж о степени жестокости и цинизма.Все это факты, которые невозможно опровергнуть ни коммунистической убежденностью, ни профессорскими регалиями.И все эти злодеяния творились во имя некоего светлого будущего, будто бы прогрессивного строя. По поводу расстрела 24‑х в Павлове глава Нижгубчека Яков Воробьев написал в отчете: «Только после удаления этих зловредных лиц коммунизм в уезде начал развиваться». Не чудовищно ли, профессор?Но планы большевиков по искоренению религиозной веры и Православия, христианской морали, чувства хозяина, патриотизма оказались дикой утопией. А вот народные жертвы, принесенные на алтарь этих страшных идей, — вполне реальными.Именно красный террор первых послереволюционных лет заложил основы безжалостной репрессивной машины, перемоловшей в своих жерновах за следующие десятилетия миллионы. Большевизм до предела обесценил человеческую жизнь. Тот, кто силится оправдать те злодейства, похоже, допускает повторение их в определенных политических условиях. Это заставляет о многом задуматься. Если история нас ничему не учит, нет никаких гарантий от возврата к ее трагическим страницам в будущем.