Лагерь свободного развития

На качелях абсолютный аншлаг. На некоторых даже качаютсявдвоём и втроём. Качели – это вообще одно из самых любимых развлечений незрячихдетей. А таких в лагере пятеро. Плюс ещё их братья и сёстры, которые хорошовидят, но от этого качаться любят не меньше.Коттедж для социалкиНачать эту статью можно было бы десятком разных логическихзацепок. И каждая была бы выигрышной в том плане, что лагерь в загородном доме«Гнездо» Кстовского района – это абсолютное «впервые» и полнейшее «не как увсех». Но все эти «впервые» – не для привлечения внимания, а для того чтобы дети,которые «видят» мир кончиками пальцев, нашли свой путь развития.– Смотри, как у нас тут красиво, – Юлия Кремнёва,организатор лагеря, ведёт меня по стильным до невозможности интерьерамкоттеджа.Да, «Гнездо» – это коттедж, который построила Мария Метрикина,директор по развитию психологического центра «Искусство жить».– У меня были свободные деньги, и я решила, что нам нужнотакое помещение для социальных программ, – спокойно, как о чём-то обыденномговорит Мария. – Будем организовывать здесь смены для детей из детских домов,для пожилых людей, для ребят с инвалидностью – чтобы они могли отдыхать иразвиваться.– А вам это зачем? – уточняю у Марии, но её ответ уноситветер. Точнее, ураган: к нам подбегает одиннадцатилетняя Соня.Здесь нужно сделать небольшую паузу и рассказать всё попорядку.Совещание на полуНикто не планирует родить ребёнка с инвалидностью. Никто неготовится к этому специально. Младший сын Юлии Кремнёвой – кандидата наук,заместителя руководителя нижегородского филиала Московской биржи – появился насвет недоношенным. Потом выяснилось, что слепым. Ещё через какое-то время сталопонятно – и глухим.На вопрос «Как учить Петю?» Юлия от традиционной педагогикичёткого ответа не получила. И стала формировать реальность сама. Сейчас Пётрокончил первый класс Большемурашкинской школы для слабослышащих, а Юлия,оставив своё «бурное финансовое прошлое», перешла в Сообщество семейслепоглухих. Лагерь «Гнездо», который сегодня работает в Кстовском районе, длянеё уже второй. Сначала была «Мамина школа» – в неё прошлым летом съехалисьродители с детьми почти со всей России. С очень необычными детьми. Впрочем, илагерь-то был необычный.Родители детей с инвалидностью часто становятся«продюсерами» развития своих сыновей и дочек.– Знаешь, что для нас важно? – Юлия приоткрывает ненадолгодверь в кабинет, где идёт совещание педагогов: серьёзные люди сидят прямо наполу и ограничивают время своих выступлений кухонным таймером. – Чтобыпрофессионалы из разных областей увидели ребёнка в целом. Смотри: в лагере пятьсемей с незрячими детьми и их здоровыми братьями и сёстрами. К каждой из семейприкреплён волонтёр. Это молодой педагог, который приехал в наш лагерьбесплатно. Волонтёры занимаются присмотром и помогают родителям. Плюс с детьмиработают профессионалы. Если я скажу – экспертного уровня, наверное, не погрешупротив истины. Причём с каждым из детей – отдельно. И каждый вечер они напедсоветах обсуждают ребёнка, делятся друг с другом своими находками, идеями.Понимаешь, у нас в центре внимания – ребёнок, точнее, семья.– А какие диагнозы у ребят?– Есть расстройства аутического спектра, – Юлия начинаетперечислять, но обрывает сама себя. – Слушай, это вообще неважно. Втрадиционной педагогике диагноз – хорошая такая лазейка: «У него аутизм,поэтому он не обучаем». Вроде как это проблема ребёнка, и что ж теперь? А у насесть ребёнок, есть некоторый набор его особенностей – и педагоги для каждогопродумывают программу, которая именно этому ребёнку с этими его особенностямипоможет развиться.Педагоги и правда уникальные. Москвич Антон Анпилов –специалист по альтернативной коммуникации (потому что даже слепоглухому ребёнкусамое главное – иметь возможность общаться с миром, пусть и без помощи слов).Владимир Щепин – психодиагност и коуч. Анна Митрофанова – логопед и дефектолог.Наталья Мизина – экзистенциальный терапевт. Александра Смирнова – массажист иинструктор ЛФК. Татьяна Неверова – преподаватель музыки: у многих ребятотличный слух.Контакт – через еду– Петька не очень любит, когда я его обнимаю, он вообщепротив этих телячьих нежностей, – одиннадцатилетняя Соня (та самая, котораяураган) вопреки собственным же словам нежно, но настойчиво заключает в объятиямладшего брата. – А вообще, если бы Петя мог видеть и слышать, мы бы с нимвдвоём тут разнесли весь дом! – смеётся она.Брат (всё-таки он мальчишка) вырывается и тянет своеготьютора Катю гулять. Так и показывает ей жестами – гулять.– Вы слышали? – Катя расплывается в улыбке, как будто это еёсобственный ребёнок сказал первое слово. – Петя сказал «ать». Он пытаетсяпроизносить слова, сопоставляя их с жестами!Катя Белякова занимается с Петей уже год – ходит вместе сним в школу, помогает делать уроки. Рассказывает о нём с материнской нежностью.Если честно, Петька – всеобщий любимец. Он каким-то магическим образомочаровывает всех.– Кать, а как вы наладили с ним контакт?– Через еду. Я давала ему еду. И через три дня мы уже сталидрузьями. Вообще я поняла: Петя чувствует, когда его боятся. Он сам начинаетнервничать.– А вы почему его не боялись?– Я тоже боялась. Только не показывала виду.Ребёнок важнее системыВслед за Петей выходим на прогулку – он ведёт Катю напрямикк качелям (память у него мощнейшая, так что в новом доме восьмилетний мальчишканачал свободно ориентироваться практически на следующий день). Здесь же гуляетвесь остальной лагерь – кроме тех ребят, что заняты на индивидуалке.– Дети развиваются буквально на глазах, – улыбается ЛюдмилаАбашева. Она приехала из Кирова, и у неё двое детей: близнецы Артём и Альмир.Альмир здоров, а вот Артём практически ничего не видит.Мальчикам по 3,5 года. Их мама говорит, что Альмир пока не замечает слепотыАртёма, играет с ним как с равным. И хочется, чтобы Артём действительно былравным вопреки своему диагнозу.– Знаете, в чём главное отличие нашего лагеря оттрадиционной системы? – произносит волонтёр Мария Маркина. – В обычныхкоррекционных садиках или школах дети должны подстроиться под систему. А здесьсистема подстраивается под них.