«… Меня бы закатали в асфальт»
Весной 1987 года в «Горьковской правде»вышла статья об арзамасской милиции — «Версия». В партийных верхах онапроизвела эффект разорвавшейся бомбы. Для автора же, Татьяны Чиняковой,обернулась серьезным испытанием. Журналистке грозило угловное дело.Потом она скажет: «Случись все до перестройки и гласности, меня быпросто закатали в асфальт». — Все началось, — рассказываетТатьяна Чинякова, — с громкого преступления, всколыхнувшего Арзамас.Летом 1986 года в одном из детских садиков города была зверски убитаженщина-сторож. Подозрение пало на трех юношей, накануне их видели у близлежащей школы. Там готовили выпускной вечер, и ребята поджидали подружек-школьниц… Вскоре милиция получила признаниямальчишек в убийстве и… изнасиловании. Как потом выяснилось, признаниябыли выбиты силой, а запоздавшие результаты судмедэкспертизы показали,что изнасилования вовсе не было. Но история затянулась, подозреваемымгрозила суровая кара вплоть до высшей меры наказания. Куда толькони стучались их родители в поисках защиты! Дошли и до редакции«Горьковской правды». В Арзамасе мне пришлось исследовать всю цепь событий. Опрашивать людей, знакомиться с материалами судебного дела. И выяснилось, что никаких серьезных улик нет, все построено на признаниях, а те добыты путем грубого давления. Так появился мой очерк «Версия». Сегодня подобная журналистика в порядке вещей. Но тогда, на заре еще неокрепшей гласности, все было иначе. В партийных и милицейских кругахпубликация вызвала шок. Помню, как к зданию редакции подкатили тричерные «Волги». Группа лиц во главе с секретарем обкома по идеологииИнной Борисовой важно прошествовала в кабинет редактора Верова. И началось. Начальник УВДоблисполкома генерал Вячеслав Панкин пригрозил возбудить противжурналиста уголовное дело по двум статьям — клевета и нарушение тайныследствия. Его ложь, замешанная на ведомственных амбициях, былана поверхности. Ведь в очерке одни факты — показания свидетелей, цитаты из обвинительного заключения. Материалы предоставил суд. Как говорится, ничего личного. Но в высоких инстанциях знать ничегоне хотели. Жаждали одного — «крови» автора крамольной статьи. Менявызвали в обком, и я три часа, как тушканчик, стояла перед председателемпарткомиссии. Редакционные телефоны были на прослушке. Коллегипо очереди провожали меня с работы домой, потому что отовсюду сыпалисьугрозы. Но Борисова, Панкин не учли одного ‑времена изменились. Шла перестройка. Скоро из Москвы приехал спецкор«Известий», завотделом права и морали Евгений Жбанов. Перед нимстояла задача — провести собственное расследование. И он сделал этосо всей тщательностью. Вместе мы ездили в Арзамас, пришлось всепрокрутить заново. А летом в «Известиях», органеВерховного Совета СССР, вышла огромная статья — «Вокруг версии».И сразу все перевернулось. Из изгоя я превратилась в героиню. В редакцию«Горьковской правды» пачками шли телеграммы и письма. «Известия»предложили мне стать их собкором. Выдали дажепремию 50 рублей. А в трудовую книжку записали благодарность:«За мужество и профессиональную доблесть, проявленные при защите жизни и чести троих молодых людей». Потому ли Верова сняли? Сомневаюсь. Речь, в сущности, шла не об отставке, а проводах на пенсию, ведь Алексею Петровичу минуло 60. Но какую-то роль в судьбе редактора, думаю, это сыграло.
