В поисках общего знаменателя
Убийство полковника Юрия Буданова недельной давности снова подняло наболевшие вопросы и всколыхнуло давно назревшие, но нерешенные проблемы. И дело тут не только и не столько в самом полковнике с крайне неоднозначной репутацией. И даже не в его убийстве, неизвестно кем и зачем организованном и осуществленном. И даже не в реакции общества — вполне предсказуемой — на это убийство. Дело значительно глубже. Дело в обострившейся проблеме межэтнических отношений в России. Индикатором которой как раз и явилось «дело Буданова». Иллюзия ясности Как всегда, при громком и знаковом убийстве, всем уже все понятно. Одни уверены, что это запоздалая месть чеченцев, отомстивших, наконец, полковнику, как за убийство Эльзы Кунгаевой, так и за условно-досрочное освобождение, против которого высказывались в свое время многие известные и влиятельные чеченцы. Другие убеждены, что это провокация националистов или неких влиятельных кругов, сочувствующих им, с целью поднять очередную волну ненависти к кавказцам и всколыхнуть межэтнические противоречия в обществе. Чтобы на этой волне, разумеется, подняться или удержаться во власти. Третьи не сомневаются, что это — да, провокация, но не со стороны националистов, а с противоположной стороны, той, что хочет разжечь межэтническую войну в России и окончательно подорвать целостность страны. Самое смешное, что никого уже не интересуют результаты следствия, у которого, между прочим, есть фоторобот подозреваемых, составленный по записям с камер видеонаблюдения. Никому нет дела до следствия, расследования, установления исполнителей, заказчиков и мотивов преступления. Тем, кто все и так знает, эти «мелочи» не нужны. Они заранее убеждены в предвзятости или некомпетентности следствия и заранее уверены в заказном характере вердикта, или, как минимум, провале следствия. При любом исходе дела, прилюбом результате расследования одна из сторон в любом случае останется недовольной. Если подтвердится первая версия, в предвзятости следователей будут обвинять чеченцы и сочувствующие им правозащитники, полагающие, что правящая элита перед выборами пошла на поводу у межэтнических страхов и жажде мести большинства населения с целью удержания и укрепления власти. Если приоритет получит вторая версия, молчаливое большинство в очередной раз сойдется во мнении, что Кремль «прогнулся» перед Кадыровым, разрешив ему творить все, что угодно, в обмен на демонстрацию видимой лояльности. В третью версию не поверят ни те, ни другие — ни кавказские националисты, ни русские. И те, и другие решат, что власти слишком все усложняют, лишь бы избежать прямого ответа на простой вопрос — кто виноват? От власти сейчас ждут этого простого ответа не для того, чтобы выяснить истину и покарать виновных в преступлении. А для того, чтобы выяснить — на чьей она стороне. Найдут следователи виновного кавказца, и русские националисты решат, что власть на их стороне. Найдут виновного русского, и кавказские националисты убедятся, что Москва с ними. Истина никого не интересует. Каждый убежден в своей правоте и поверит следствию, только если оно подтвердит его правоту. Честное слово, следователям сейчас не позавидуешь. Властям, кстати, тоже. Ситуация у них выходит патовая. Чужие Отчасти именно поэтому можно снять подозрения в этой кровавой провокации с правящей команды. Очевидно, что в Кремле до смерти боятся роста межэтнической напряженности в стране и всеми силами стараются этого не допустить, избежать любых ситуаций и комментариев, которые можно было бы трактовать в пользу той или иной стороны.Чтобы, не дай Бог, чего не спровоцировать. По убийству Буданова все высшие официальные лица хранят стоическое молчание. От комментариев отказалась и пресс-служба Кадырова. Что нельзя не признать самым разумным шагом. Любой, даже самый обтекаемый комментарий, послужит раздражающим жестом для той или иной стороны. А нервы, похоже, и так у всех на пределе. Любое неосторожное слово способно вызвать такую реакцию, что прошлогодние события на Манежной площади покажутся детской песочницей. По поводу Манежки, кстати. Именно тогда впервые, кажется, и со всей очевидностью стало понятно, насколько же власти боятся межэтнических столкновений и провокаций и как отчаянно стараются их избежать и предотвратить. Ничего лучшего на тот момент не было придумано, как просто наказать всех активистов с обеих сторон, продемонстрировав тем самым свою справедливость и объективность. В угоду русским националистам были быстренько арестованы кавказские убийцы болельщика Егора Свиридова. В угоду кавказским националистам столь же быстро постарались наказать организаторов беспорядков на Манежной площади. Но проблемы это не сняло. Напротив, обнажило во всей остроте. До боли, до рези в глазах стало очевидно, насколько же кавказцы выделяются на фоне остальной страны. Для большинства населения, живущего за пределами Северного Кавказа, кавказцы воспринимаются как чужие. Как иностранцы. То же самое восприятие у жителей Северного Кавказа приезжих из других регионов России. Так получилось, что в последние годы в массовом общественном сознании пролегла четкая грань, полагающая невидимые, но непреодолимые рубежи между «мы» и «они». Чеченцы — это теперь уже не «мы». Это теперь «они». И с этой жесткой реальностью, возникшей поверх Конституции, федерализма и политкорректной условности необходимо считаться. Невозможно решить проблему, отрицая само наличие ее существования. Так что — придется признать. Решения плохие и хорошие Признав наличие проблемы, естественно искать ее решение. Можно, конечно, зарыться с головой в выяснение вопроса «кто виноват?», но это не очень продуктивно. При не слишком умелом подходе этот путь только обостряет проблему вместо того, чтобы разрешать. Так что лучше сосредоточиться на другом извечном вопросе — «что делать?». Самое радикальное решение проблемы, которое сейчас выдвигается, — отделить Чечню от России. А может быть, и весь Северный Кавказ. Раз кавказские этносы де-факто стали чужими остальной стране под названием Россия, то надо признать свершившееся де-юре и установить государственную границу между Северным Кавказом и остальной Россией. Так полагают российские националисты, так думают кавказские националисты. И это самое бесперспективное решение проблемы. Тут дело даже не в юридической невозможности подобного отделения. И не в позиции властей северо-кавказских республик, которые совершенно не желают подобного отделения, прекрасно понимая, что без финансовой поддержки Москвы они не протянут и года. И не в позиции центральных властей, для которых подобное отделение станет крахом всей их политики последнего десятилетия. Дело в том, что это решение ничего на самом деле не решает. А лишь создает новые проблемы. Предоставив Северный Кавказ самому себе, Россия добровольно отрекается от всех своих позиций в Закавказье — это раз. Утрачивает все влияние на Черном и Каспийском морях — это два. Закладывает почву под потерю населенного преимущественно русскими Краснодарского края — это три. Возвращается в состояние перманентной войны горских народов с населением южнорусских земель — четыре. Ведь кавказским республикам надо же будет на что-то жить после прекращения финансового вспомоществования из Москвы. На примере Чечни 90‑х годов можно представить, на что именно они станут существовать. На средства от наркоторговли, работорговли, торговли оружием, контрабанды и прочего не слишком благовидного бизнеса. Нам это надо? Сверх того, отделение Чечни или всего Кавказа станет предательством по отношению к солдатам и офицерам, кровью последних войн оплативших сохранение единства страны. Так что даже сторонники погибшего полковника Буданова должны признать: если будет допущено отделение Чечни, и Буданов, и сотни его сослуживцев и воевали, и погибали зря. Вряд ли подобная трактовка подобного решения понравится им. Значит, нужно искать другое. Бесполезно мирить русских и кавказцев, делая их одинаковыми или похожими. Это ущербно, бесперспективно и просто нереально. Бесполезно призывать стороны к терпению и толерантности, если нет ничего, что их бы объединяло. Мало объединить народы формальными законами, Конституцией и границами. Нужно дать что-то общее, какой-то символ, идею, цель. Язык не выполняет сейчас этой миссии. Вера тоже. Тогда что? Во времена Российской империи была очень удобная и гибкая система подданства народов. Все народы, входящие в состав империи, присягали на верность императору. Не России как таковой, не закону, не государству, а императору. Вполне конкретной личности, пусть и воплощающей собой верховный институт власти. Все подданные императора продолжали жить своей жизнью во всех уголках необъятной империи, согласно своим традициям, законам и обычаям. Все, что их объединяло с другими жителями и народами империи, это присяга и верность императору, которая через него транслировалась на всю Россию. В советское время народы страны объединяла не личность и не символ, а идеология и общий враг. К построению абстрактной социальной системы приглашались все народы страны, и это, до времени, снимало этнические противоречия и нивелировало национальное разнообразия. К тому же, разные народы объединялись наличием общего врага. Иногда против внешнего, вроде фашистов. Иногда против внутреннего, вроде собственной же власти, равно давившей все народы. В любом случае, что-то сплачивало, что-то объединяло, что-то позволяло петь герою одной из песен Высоцкого: «Пока меня с пути не завернули// Писался я чечено-ингушом// Они нам детских душ не загубили// Делили с нами пищу и судьбу…» Вот, собственно, и все. Все, что нам сейчас нужно, — это найти общий символ и общего врага. Которые снимут нынешние противоречия и разногласия, не заставляя никого отказываться от своей этнической сущности и национальной идентичности.
