Александр Корнилов: «Распад СССР был для ряда арабских стран сокрушительным ударом по мечтам о независимости от Запада»

В этом году исполняется ровно десять лет событиям, известным как «арабская весна» – в 2011 году в огне революций и государственных переворотов буквально заполыхал регион Ближнего Востока. Впрочем, и сегодня этот регион, где очень тесно переплелись различные религиозные, национальные и даже глобальные противоречия, остаётся сложным.

О том, как наша страна выстраивает свою ближневосточную политику, мы поговорили с доктором исторических наук, профессором, заведующим кафедрой зарубежного регионоведения и локальной истории ИМОМИ ННГУ им. Н.И. Лобачевского Александром Алексеевичем Корниловым.

– Александр Алексеевич, есть ли сегодня у России какой-то единый системный подход к проблемам Ближнего Востока – какой был, например, у Советского Союза, ориентированного прежде всего на поддержку арабских стран? Или с каждым государством региона сегодня выстраиваются индивидуальные отношения?

– Думаю, что о системном подходе говорить можно. В основе ближневосточной политики России лежат национальные интересы, которые объясняются в концептуальных документах страны. К таким документам относятся, в первую очередь, Стратегия национальной безопасности Российской Федерации и Концепция внешней политики РФ. Документы эти открытые, они размещены на порталах государственных институтов России. Названные документы обозначают долговременные задачи политики страны в конкретном регионе.

Стратегия безопасности говорит о том, что Россия должна укреплять свой статус одного из влиятельных центров современного мира, наряду с США, КНР и другими влиятельными странами. А Концепция внешней политики подчёркивает, что в регионе Ближнего Востока Москва стремится стабилизировать ситуацию, бороться с терроризмом, урегулировать сложный кризис в Сирии, начать, наконец-то, переговоры Израиля с палестинцами для разрешения многолетнего конфликта между ними. В то же время с каждой страной Ближнего Востока Россия выстраивает индивидуальные отношения, применяет «страновой» подход, учитывая интересы каждого государства и народа. Причём на Ближнем Востоке принципиально нет того, что мы видим в Европе, а именно: угрозы применить санкции, обвинения РФ в «нарушении» прав человека, страх перед «российской военной угрозой» и т.д. Мне кажется, это результат системной работы ведомств: МИД, военного, Россотрудничества и других.

К системным явлениям я бы отнёс личную дипломатию президента Владимира Путина. Обратите внимание, наш президент установил рабочие отношения с президентом Турции Реджепом Эрдоганом, руководителем Сирии Башаром Асадом, королём Иордании Абдаллой Вторым, президентом Египта Абдул-Фатахом Ас-Сиси, наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бин Салманом. Путин стремится всё увидеть лично, вести переговоры «глаза в глаза», он лично приезжает в Вифлеем, чтобы открыть там российский культурный центр, принимает военный парад на базе Хмеймим, встречается с патриархом Иерусалимским Феофилом. Феномен президентской дипломатии. Это уже системное явление.

Постоянные друзья и постоянные интересы

– Как повлиял распад Советского Союза на отношения с арабским миром? Нет ли обиды у арабских политиков на нынешнюю Россию, которая в 90‑е годы фактически ушла из региона? Сохранилась ли в этом плане хоть какая-то преемственность от советских времён?

– Распад СССР был для ряда арабских стран – не скажу, что для всех – если не катастрофой, то сокрушительным ударом по мечтам о независимости от Запада, об урегулировании конфликта с Израилем на основе арабских требований. У арабов всегда на глазах жил альтернативный полюс силы и путь развития – вот там СССР, «у них получается развивать экономику», социальную сферу, «у советских сильная армия, лучшие вооружения», «СССР нам всегда поможет» и подобные идеи. Идеал социализма, которому пытались следовать египетский лидер Насер, в определённые годы – ливийский Каддафи, иракский Хусейн, сирийский Хафез Асад, ушёл.

Через несколько лет после распада СССР я проходил стажировку в Сирии, читал лекции в Дамасском университете и слышал упрёки от сирийской интеллигенции. Упрёки сводились к таким фразам: «Как же вы могли нас бросить?», «Почему вы нас оставили?», «Мы теперь наедине с Израилем и американцами!». Да, наша страна потеряла позиции в регионе, многое было утрачено, однако в России всё-таки сохранилась арабистика, выросли новые кадры дипломатов, учёных, военных, занимающихся Арабским Востоком.

На мой взгляд, Россия вернулась в регион и даже заняла в чём-то более выгодные, чем в советские времена, позиции. Выскажу свою точку зрения. У России нет доминирующей идеологии, а Кремль продвигает отношения с арабами на основе прагматизма. Советская идеология привлекала одни страны и отталкивала другие, в первую очередь, монархические режимы Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейта, Катара, Омана, Иордании. Да, Россия не выглядит безусловным идеалом для подражания. Однако дипломаты и специалисты РФ в разных областях продолжают оставаться, может быть, самыми надёжными партнёрами и союзниками. Но союзниками – на основе прагматики, взаимных интересов. Поэтому преемственность сохранилась, сохранилась наша надёжность как международного партнёра…

– Как влияет фактор ислама на формирование отношения арабов к нашей стране? Война в Чечне, жёсткая борьба с мусульманским терроризмом внутри России, фактор ИГИЛ (организация, запрещённая в России)… Находит ли наша борьба с терроризмом поддержку у арабов? Или только ожесточает против России?

– Фактор ислама влияет по-разному. Не могу говорить за мусульман, но… Действует исламская солидарность. Российские мусульмане чутко реагируют на события в арабских странах, негативно оценивают политику США, Израиля, стран НАТО, когда эта политика игнорирует интересы мусульманского населения. Ну, представьте: где-то, скажем, в Ираке внутри мечети проходит контртеррористическая операция сил специального назначения одной западной страны. Спецназ «работает» в ботинках, ходит по мечети… На это, вероятно, реагируют.

Война в Чечне, здесь вряд ли скажу что-то новое, была использована сторонниками сепаратизма в России и международным терроризмом. Внешние силы рассчитывали на то, что борьба с терроризмом в России перейдёт автоматически на мусульманское население страны. Этого не случилось.

Однако интересно, что, учитывая фактор ислама, российское руководство приняло решение добиваться от Организации «Исламская Конференция» (теперь Организация Исламского Сотрудничества) статуса государства-наблюдателя для РФ. Россия получила такой статус в 2005 году. Появилось больше возможностей объяснять позицию Москвы и по Чечне, и по исламу в целом. Результат: после 2005 года всё меньше и меньше в ОИС стали говорить и принимать решения о поддержке чеченских сепаратистов. Конечно, это было связано не только с дипломатией, но и с деятельностью силовых структур и армии на Северном Кавказе, со стабилизацией обстановки в Чеченской Республике.

Что касается арабского отношения к антитеррористической политике РФ, то беда пришла к ним в 2010‑е годы не с Кавказа, а возникла на Арабском Востоке. Думаю, что не все арабские политики приветствуют режим Башара Асада в Сирии – и потому, что идёт усиление Ирана в Сирии, и потому, что вместо западных стран в конфликт вмешалась Россия, казалось бы, ушедшая из региона давно и надолго. Однако военно-политическая реальность и гибкая тактика РФ в Сирии побудила арабские страны иначе посмотреть на факт присутствия России. В Багдаде действует информационный центр с участием России. В Аммане действует аналогичный центр, координирующий борьбу с терроризмом. Обсуждать сирийскую ситуацию арабские монархи и принцы приезжают не столько в Вашингтон, сколько в Москву. Оговорюсь, что ситуация в регионе намного сложнее, чем можно её представить одним-двумя абзацами, но то, что Россия получила определённые позиции, кажется очевидным.

Там тоже наши люди

– Был ли оправдан ввод наших войск в Сирию? На ваш взгляд, что именно послужило непосредственным поводом для такого шага, помимо официальной просьбы сирийского руководства? Что будет после военной победы, особенно в условиях западных санкций как против нашей страны, так и против президента Асада?

– Даже сегодня сложно оценить все обстоятельства, которые привели к решению 2015 года о размещении ВКС и других сил ВС РФ в Сирии. Режим Асада был на грани краха, Сирия превращалась в классическое «несостоявшееся государство» (failed state). Сирию растаскивали на части как оппозиция разной масти, так и некоторые западные «партнёры». Но, как мы говорили в начале, Россия преследовала и свои национальные интересы.

В частности, разгромить основные силы ИГИЛ, в рядах которых воевали тысячи, согласно официальной российской статистике, боевиков-граждан России и других стран постсоветского пространства.

Боевики с сирийским опытом могли вернуться, их возвращение рассматривалось как угроза безопасности нашему государству.

Вторая задача: заявить и утвердить своё военно-политическое присутствие на Ближнем Востоке в условиях, когда США при Бараке Обаме снизили градус интереса к региону. Ещё одна причина: продвигать деятельность энергетических и военно-промышленных компаний в странах Ближнего Востока. Логика в этих действиях есть. Из того, что пишут российские эксперты, складывается впечатление, что в Совете Безопасности РФ, в различных ведомствах просчитывали различные сценарии того, что может произойти в результате военного вмешательства России в сирийский конфликт…

Вопрос восстановления Сирии большой, это вопрос, возможно, десятилетий. Инвестиций России, которые имеют свои лимиты, полагаю, будет недостаточно, тем более, что развитие собственно российской экономики остаётся крайне важной задачей в условиях пандемии и после.

– Что такое государство Израиль для современной России – просто один из активных участников региональной политической игры, союзник США, который мешает нашей ближневосточной политике или перспективный партнёр, где проживают тысячи наших бывших соотечественников?

– В вашем вопросе есть элементы ответа. Целый ряд израильских политиков имеют российские (советские) корни, происхождение. Много лет председателем Кнессета (парламента) был Юлий Эдельштейн, отец которого – священник Русской православной церкви Московского патриархата. Председателем партии «Наш дом – Израиль» является еврей молдавского происхождения Авигдор Либерман, он занимал в правительстве Израиля посты министров обороны, иностранных дел, по стратегическим вопросам. Ленинградка по происхождению Софа Ландвер, уроженец Донецка Натан Щаранский, андижанец Роберт Илатов и другие были или есть депутаты парламента и министры. А переговоры премьера Беджамина Нетаньяху с президентом Путиным переводит депутат и министр Зеев Элькин, родившийся в Харькове. День 9 мая объявлен в Израиле государственным праздником.

Более миллиона граждан Израиля в той или иной степени связаны с Россией и СССР: они говорят по-русски, слушают нашу музыку, смотрят НТВ, «Россию 1», «Россию сегодня», сидят в ВК. В Израиле существует понятие «Русская улица». Таким термином называют русскоязычных израильтян, это специфическая группа избирателей.

В то же время Израиль остаётся стратегическим союзником США, в стране активны те политические круги, которые по разным причинам опасаются тесного сближения с Россией. Несмотря на сказанное, Израиль и Россия до сих пор поддерживают механизм военной координации на территории Сирии.

…Кстати, мы обсуждаем все эти вопросы на занятиях магистрантов в ИМОМИ ННГУ. Магистерская программа «Евразийские исследования» предполагает изучение интеграционных проектов, процесса формирования внешней политики. В связи с этим политика Израиля, а также Турции, Ирана, арабских стран, Афганистана, региональные конфликты занимает видное место в наших штудиях.