Игорь Корнелюк: «Композитор должен уметь делать всё»

В своё время публика была крайне удивлена, узнав, что автор хитов «Предъявите билет» и «Подожди, дожди» на самом деле пишет серьёзную музыку. О том, что звезда шоу-бизнеса окончил композиторское отделение Ленинградской консерватории, тогда знали немногие. Каким ветром его занесло в шоу-бизнес, почему он не верил в успех песни «Город, которого нет», можно ли сохранить верность в музыкальной тусовке и как прожить в браке 40 лет? Об этом и о многом другом мы и поговорили с Игорем Корнелюком.

Надеждой согрет

– Хит «Предъявите билет», по сути, стал вашим пропуском в мир шоу-бизнеса. А как вас – обладателя классического музыкального образования – туда вообще занесло?

– Я никогда не разделял музыку на серьёзную и несерьёзную. Просто композитор должен уметь делать всё.

Тогда, в 80‑е годы, я стал писать песни. Стал их возить в Москву на Центральное телевидение. Редакторы слушали, хвалили, но не пускали. Там была такая круговая оборона.

И когда я уже практически махнул рукой и сказал: «Ну да ладно, не буду я писать песни, в конце концов, я профессиональный композитор», – мне позвонил Витя Резников и предложил «Музыкальный ринг». И вышел тогда этот «Музыкальный ринг», где я как бы состязался с Витей Резниковым. Но я никогда не воспринимал его как соперника. Я всегда бесконечно уважал и любил его творчество и считаю, что он один из самых одарённых композиторов.

Этот «Музыкальный ринг» показали по Первому каналу, и враз всё изменилось. Мне позвонила Пугачёва и пригласила в гости. Мы общались практически целые сутки. Потом я работал у неё в театре месяцев восемь. Сразу пригласили на «Песню года» с тем же «Билетом на балет».

– Как родился ваш другой легендарный хит – «Город, которого нет», написанный к «Бандитскому Петербургу»? Некоторые считают, что песня многозначительнее и глубже, чем сам сериал.

– Володя Бортко поставил мне задачу: должна звучать песня в момент, когда героиня Ольги Дроздовой сидит за столиком на Босфоре и ждёт ребят. Но мы-то понимаем, что ребята не придут, потому что они погибли.

И я как бы сразу понимал, какое эмоциональное впечатление должна производить эта мелодия. Но по закону подлости сочинялось всё что угодно, только не то, что надо. Я эту мелодию сочинял два месяца. Каждый день садился за инструмент с утра до вечера. И всё искал, искал. И потом родились две-три какие-то ноты, и я подумал: о, по-моему это то!

– Правда, что вы предлагали изменить слова песни?

– Я записал песню в начале декабря. А в январе послушал, и мне как-то не очень понравилось. Показалось, что для сериала с названием «Бандитский Петербург» мы несколько перемудрили с философией: «Там для меня горит очаг, как вечный знак». Я позвонил автору Регине Лисиц, она со мной согласилась и написала ещё один вариант текста: «Мне до тебя рукой подать, чтоб удержать одно мгновенье. Дай мне тебя не потерять моя любовь – моё спасение». Мне показалось, что это будет проще, доступнее и понятнее. И я на свой страх и риск записал в студии песню с новым текстом. Бортко послушал и сказал, что этот вариант ему тоже нравится больше.

А на следующий день звонит: «Игорь, новый текст не ложится на кадр». И действительно, когда на титрах показывают питерские улицы, такую достоевщину, строки «любовь – моё спасение» звучат как-то странно. А вот «очаг» придаёт этому какую-то многозначность и многоплановость. Но когда в сцене с героиней Дроздовой на Босфоре на словах «моя любовь – моё спасение» камера крупно наезжает на бутылку водки, стоящую на столе, песня начинает приобретать комический эффект.

И я вернулся к старому тексту. И в таком варианте отдал Бортко со словами: «Конечно, эта песня никому будет на фиг не нужна. Но для кино она хороша».

– Как же вы ошиблись…

– Я помню, пришёл на перезапись последней серии «Адвоката» – это когда под изображение полностью подкладывается фонограмма из шумов, звуков, фонограммы и т.д. Сидят за пультом две опытные работницы с таким свойственным киношникам профессио­нальным цинизмом, которые всё видели, всё знают, их ничем не удивить. И вдруг я смотрю – идёт сцена, где Дроздова на Босфоре, сотрудницы сидят рулят звук, звучит эта песня… И они плачут. И Бортко мне говорит: «Старик, это очень хороший симптом».

Но меня всё равно удивляло, когда после выхода сериала мне на концертах стали писать записки с просьбой спеть эту песню.

Как вечный знак

– Когда появился «Мастер и Маргарита», для многих стало полной неожиданностью, что Корнелюк написал такую серьёзную музыку. Наверное, именно поэтому и пошли подозрения в плагиате. У вас не было желания оправдаться?

– Желания оправдываться не было. Я на самом деле, честное слово, о том, что я делаю, знаю гораздо больше, чем кто бы то ни было. Если я уверен в том, что делаю это хорошо, меня никто не переубедит. И наоборот.

– Вы очень долго и плодотворно сотрудничали с Бортко, а потом разошлись. Говорили, вы обиделись на режиссёра за то, что он слишком вольно обошёлся с вашей музыкой в «Тарасе Бульбе».

– У нас были творческие разногласия. Поссорились мы на «Тарасе Бульбе» и не общались довольно долго. Но потом всё-таки помирились. И Бортко приезжал ко мне, признал, что он был не прав. Но это не важно – было и было.

Когда тебя ждала

– Вы более 40 лет женаты, что вообще-то в театрально-музыкальном мире не часто случается. В чём, на ваш взгляд, секрет крепких отношений, рецепт долгого брака?

– Это зависит только от одного – желания понимания именно супруги. Не случайно женщину называют хранительницей семейного очага. Как она сумеет выстроить семейные отношения, так оно и будет.

И я благодарен судьбе, что Марина – моя вторая половинка.

Мы учились с музыкальном училище вместе. Она хоровик-дирижёр. Мы стали супругами в бессознательном возрасте – нам было по 19 лет.

– Браки, которые заключаются как раз в бессознательном возрасте, редко выдерживают испытание временем и бытом. Тем более, что у вас совсем скоро после свадьбы родился сын. Как вам удалось пережить все эти трудности?

– Мне просто повезло. Я мог нарваться и на стерву. Но мне повезло, что это оказалась Марина. И потом оказывалось, что это был лучший выбор вообще в моей жизни.

Это всё было спонтанно и сумбурно. Как это часто в моей жизни бывает. Наш очень хороший знакомый Марк Евгеньевич Кайманов, гроссмейстер-шахматист, замечательный музыкант, про нас с Мариной как-то сказал: «Молодые так сильно любили друг друга, что у них ребёнок родился через шесть месяцев».

Да, мы жили сложно – маленькая хрущёвочка, в одной комнате – я, Марина, сын и тёща. Узенький диванчик. Ну а что делать?

Я жил музыкой, работал руководителем театра «Буф», песни начинал первые писать и дипломные работы писал. Я почему-то свято верил, что это недолго, что у нас появится возможность жить лучше. Я просто в это верил. И, как выяснилось, был прав.

– Но главное, что и ваша жена, похоже, в это верила. Ведь сколько талантливых мужчин без веры своих жён не смогли взлететь…

– Это очень важно, если женщина рядом верит. Поэтому лучшим выбором в моей жизни была Марина.

Господь наградил меня супругой, которая является крепким и надёжным тылом. И если мне есть на что опереться в этой жизни, так только на мою жену.

– Но всё-таки среда шоу-бизнеса не очень способствует крепости брака – гастроли, поклонницы, наконец.

– Всё было… Но у Марины всегда хватало мудрости, такта и понимания эти сложные моменты в жизни снивелировать, сделать так, чтобы мы могли пройти через все эти испытания с возможно малыми потерями.

– Вы производите впечатление очень успешного человека. Всё, о чём мечталось тогда, в той бесшабашной молодости, сбылось?

– Мне ещё много чего хочется сделать, попробовать. Слава Богу, ещё хочется. Потому что с ужасом иногда встаёшь с утра, и тебе ни черта не хочется – ни в студию идти, ни музыкой заниматься. И как только появляется вот такое состояние, я с ним самым активным образом пытаюсь бороться. Мне кажется, что это самое страшное, что может с человеком произойти – когда ему ничего не хочется.

Ранее сайт Pravda-nn.ru рассказал, как группа «Поющие гитары» открыла эпоху ВИА в истории отечественной музыки.