Пушистые крылья счастья
Нижегородский театр комедии всё чаще берется за смелые эксперименты на Малой сцене. Премьеру «Птица счастья» сам театр назвал не спектаклем, а «театральным прочтением» рассказов Чехова. И действительно, на Малой сцене для полного погружения в чеховские истории главное увидеть глаза актеров, почувствовать их дыхание, прожить с ними каждую интонацию их героев.Чеховское словоТолько тот, кто идеально знает законы языка, может взяться за такую сложную работу. Полная уверенность в мастерстве актеров, умноженная на гигантский театральный опыт работавшей с ними заведующей кафедрой сценической речи ГИТИСа профессора Ирины Юрьевны Промптовой (интервью с ней, посвященное русскому языку, см. в «НП» № 94 от 11.09.2014 «Языковая ловушка»), позволила зрителям еще раз удивиться мастерству Чехова-рассказчика.Эпоха в миниатюреДетали эпохи немногочисленны, но точны. Капор с широкими лентами, плащ- пыльник, сумочка на шнурке, саквояж, скатерть с кружевным подзором, венские стулья, яркие чашки с блюдцами и вид на Волгу и собор Александра Невского, на фоне которого разворачиваются события. Рассказов всего два — «Княгиня» и «Душечка». Одна из героинь привыкла брать от жизни всё, ничего не давая взамен и играя людскими судьбами, а вторая не может жить на свете без того, чтобы не дарить любовь. Обе они в исполнении Марины Вязьминой живые и настоящие. Балованная княгиня не в силах понять, что она вовсе не милостивая госпожа, делающая много добра, «порхающая «птичка», в которой даже суровые, жаркие слова обличающего ее доктора не могли пробудить ничего человеческого. Она противопоставлена трогательной Душечке, становящейся «эхом» своих мужей.Вспышка из прошлогоБолее сложная задача была у Игоря Смеловского. Сложнейший образ корректного доктора, приниженного и робкого, вдруг взрывающегося и чуть не пулеметной очередью выпаливающего в княгиню доказательства ее душеспасительных профанаций. Зрителям становится даже не по себе от его разоблачительной гневной речи, накаляющейся с каждой фразой и под финал жгущей словно каленое железо. Он вспоминает созданные княгиней бессмысленные приюты для старух, ее уроки крестьянским детям, возню с младенцами, которых крестьянки поочередно дают ей на потеху. Кажется, нельзя жить с грузом таких обличений. Но княгиня лишь тоненько порыдала, отведала слабосоленой семги, выспалась и, счастливая, отправилась домой, простив нахального доктора, снова превратившегося в униженного и робкого. Взрыв эмоций и вся гамма переживаний врача производят неизгладимое впечатление.Череда героевЕще интереснее наблюдать трактовку взаимоотношений Душечки и ее возлюбленных. Актриса в нескольких штрихах показывает дар самоотверженной любви своей героини, который удивительным образом переплетается с отсутствием духовных интересов. Даже интонационно она повторяет стиль своих возлюбленных. Игорю Смеловскому тут приходится постоянно менять маски: от комичного восторженного антрепренера Кукина до хозяйственного лесоторговца Пустовалова и нерешительного ветеринара Смирнина. Каждому из них он придумал свой стиль, походку, манеру разговаривать, узнаваемые жесты, причем, глядя на них, совершенно не удивляешься, что Душечка абсолютно искренне влюбляется в каждого из его героев — настолько они яркие и притягательные.К финалуК финалу ироничность происходящего окончательно пропадает. Смех в зале сменяется сочувственными вздохами, когда Душечка предстает в свете материнской любви к гимназисту Саше — сыну бывшего возлюбленного-ветеринара. Она обретает свое счастье, наблюдая за его школьными успехами, и наконец-то у нее появляется первое мнение о жизни. Свое мнение! Истинно чеховский образ женщины не может оставить зрителей равнодушными, и они щедро платят актерам аплодисментами за чувство душевного очищения и веры в любовь, которое дает этот необычный спектакль.
