Империя под ударом: как японцы пытались устроить революцию в России

Сегодня в России любят говорить о том, что чуть ли не любая революция совершается на иностранные деньги. Включая и первую русскую революцию 1905 года, чей 115-летний юбилей мы отмечаем в этой году. Так получилось, но эта революция по времени совпала с русско-японской войной 1904 – 1905 годов – отсюда и утверждения о том, что революция свершалась именно на японские средства. Насколько верны эти предположения?

Наверное, самым компетентным исследователем на сей счёт является известный российский учёный, доктор исторических наук Дмитрий Борисович Павлов, автор интереснейшей книги «Русско-японская война. Секретные операции на суше и на море». Вот к нему мы и обратились, чтобы разъяснить данную историческую проблему…

Разрушить любой ценой

– Дмитрий Борисович, в своей книге вы пишете о связях японцев и российских революционеров. В чём была цель Японии, когда её представители устанавливали эти контакты?

– Японцы пытались влиять на революционные процессы, происходившие в России. Ещё накануне войны, в 1903 году, одна из японских газет писала о том, что мы, Япония, разбили Китай с его 400-миллионным населением, разобьём и Россию с её 150 миллионами жителей, ненавидящих друг друга и грызущихся между собой. Причём ставка должна быть сделана на национальные окраины Российской империи, где русских ненавидят. На что, собственно, и сделала упор японская разведка.

Речь идёт о таких персонах, как лидер польских социалистов Юзеф Пилсудский (будущий правитель независимой Польши), лидер кавказских социалистов-федералистов Георгий Деканозов (Деканози), прибалтийские националисты… Но главную роль в связях с японцами, конечно же, играл финский националист Кони Циллиакус. Именно с ним поддерживал прямую связь военный атташе в Стокгольме, полковник японского Генерального штаба Акаси Мотодзиро.

И не только потому, что Циллиакус был сторонником независимой Финляндии, но ещё и потому, что тот имел довольно широкие связи в русских революционных кругах, что также сильно интересовало японцев.

Именно на деньги японцев и через Циллиакуса были организованы две межпартийные конференции российских революционеров – Парижская осенью 1904 года и Женевская весной 1905 года. На второй из них как раз обсуждалось вооружённое восстание в России…

– Большие были выделены деньги на революцию?

– Они прошли несколькими траншами. Всего более миллиона японских йен – в пересчёте по сегодняшнему курсу это примерно 40 миллионов долларов США. По тем временам приличные средства. Деньги шли не только на революционные конференции, но и на пропаганду, и на закупку оружия для восстания.

– С революционными национал-сепаратистами всё понятно – они ради разрушения империи были готовы брать деньги от кого угодно, хоть от чёрта с рогами. А как вели себя русские революционеры? Они знали, кто даёт деньги на их мероприятия? Или их использовали втёмную?

– По большому счёту, конечно, втёмную. Вообще русские революционеры были, конечно же, народом довольно циничным в выборе средств борьбы, но всё же брать деньги у страны, с которой Россия в то время вела войну… Поэтому, когда выяснилось происхождение этих денег, реакция в основном была негативной. Так, категорически отказались работать с японцами меньшевики, а затем и либералы. Более хитрую позицию заняли эсеры. Они работали с японскими средствами, но старались это сделать так, чтобы об этом никто не знал, в том числе и рядовая партийная масса. Контакт с японцами осуществлял очень ограниченный круг лиц – ими были член эсеровского ЦК Николай Васильевич Чайковский и руководитель боевого (террористического) отдела эсеровской партии Евно Азеф.

Ленин хлопнул дверью

– А большевики? Сегодня у нас любят обвинять Владимира Ильича Ленина в том, что он якобы брал деньги чуть ли не у всех разведок мира…

– Насчёт всех разведок – это, конечно, слишком… Что касается японцев, то не исключаю (с учётом практически полного отсутствия моральной щепетильности у Владимира Ильича), что он не прочь был поучаствовать и в дележе денег, и в получении оружия, даже зная их японский источник. Однако у него ничего не вышло. Он прощупывал почву сначала у финнов, потом то же пытался сделать через попа Георгия Гапона, получившего известность после январских событий в Петербурге (Кровавое воскресенье).

Именно от лица Гапона собиралась революционная межпартийная конференция в Женеве, куда и приехал Ленин. Но когда он увидел, что имя революционного попа на конференции используется лишь как ширма (сам Гапон на конференции не имел даже полноценного голоса), Владимир Ильич демонстративно покинул мероприятие. На этом его «контакты» с японцами закончились – по сути, так и не начавшись.

– То есть, можно сказать, что русские революционеры фактически не приняли участия в дележе японской «помощи» российской революции?

– Да, главными выгодополучателями оказались революционные сепаратисты с имперских окраин. Это видно даже из маршрутов двух морских судов, которые летом-осенью 1905 года были направлены в Россию, нагруженные оружием, купленным на японские деньги. Это тонны взрывчатки и тысячи винтовок швейцарского производства, типа «Веттерли». Первый – пароход «Джон Графтон» (из Британии), шедший через Балтийское море в Финляндию и далее в окрестности Петербурга, второй – пароход «Сириус», отошедший от берегов Голландии в направлении Кавказа. Эпопею этих кораблей я подробно описал в своей книге.

Скажу лишь, что «Графтон» сел на мель у берегов Финляндии – финским революционерам удалось спасти лишь часть груза, остальное попало в руки российских властей. Более удачливым оказался «Сириус» – бОльшая часть находившихся на судне винтовок попала по назначению – в руки местных повстанческих формирований, состоявших из идейных революционеров, разного рода сепаратистов и просто уголовного сброда…

Любопытно – сам я не видел, но говорят, что одна такая швейцарская винтовка сегодня хранится в Тбилиси, в музее национально-освободительной борьбы грузинского народа против российского империализма. Да и в руках финнов, несмотря на неудачу «Джона Графтона», тоже оказалось немало оружия. Эти винтовки потом всплыли в 1918 году, во время тамошней гражданской войны.

– А это оружие всплывало на революционных баррикадах русской революции?

– Да, во время декабрьских боёв в Москве. Но речь идёт о единичных стволах.

– Японцы потом утверждали, что их поддержка сыграла чуть ли не решающую роль в событиях первой русской революции…

– Это сильное преувеличение.

Да, полковник японского Генерального штаба Акаси Мотодзиро был выдающимся профессиональным разведчиком – самостоятельно овладел несколькими европейскими языками, обладал нестандартным мышлением, сумел наладить связи с революционным движением. Да, японцы пытались подогреть революцию деньгами и оружием. Но ведь для полноценного вмешательства нужна ещё и соответствующая, разлагающая противника пропаганда. А вот тут у японцев практически ничего не вышло. Да и не могло выйти – Россию, как и вообще Европу, японцы в то время ещё знали очень плохо, потому сами никак не могли на неё информационно воздействовать.…

Поэтому они и пытались действовать через революционеров. Более-менее что-то получилось на национальных окраинах, а вот в самой России всё шло мимо них и своим путём. Кроме того, в сентябре 1905 года был заключён Портсмутский мир, и с этого момента всякое финансирование революционеров в России прекратилось. Во-первых, наша страна перестала быть врагом, сама же Япония к моменту окончания войны была в долгах, как в шелках – правительство в Токио больше не желало никаких лишних трат. Во-вторых, для консервативной японской правящей верхушки любые контакты с любыми революционерами просто были противны и даже противоестественны.

Кстати, рейды двух пароходов с оружием, о которых я говорил, были больше отголоском предыдущих акций полковника Акаси, чем реальной операцией японской разведки – пароходы готовились к выходу в море уже на момент мирных переговоров, и это была акция самих революционеров, хоть и на деньги Японии…

Контрразведка доложила точно

– Как бы вы оценили результативность японской разведки во время войны?

– Япония имела сильную агентуру на нашем Дальнем Востоке, а также в прифронтовой полосе. Но дальше её влияние, вопреки разного рода слухам и домыслам, не распространялось. Да и на ход боевых действий это не оказало практически никакого влияния – вся ответственность за просчёты и поражения нашей армии и флота целиком и полностью лежат как на политическом руководстве страны, так и на военном командовании.

Известно, что японцы пытались шпионить на Транссибирской железнодорожной магистрали и даже организовывать там диверсии. Но шпионить здесь не представляло особого труда – до 1906 года магистраль представляла собой слабую одноколейную линию с низкой пропускной способностью, и любой наблюдатель, грубо говоря, просто сидящий в кустах, мог оценить масштабы перевозимых грузов. Что касается диверсий, то эти планы так и остались планами, без реального воплощения.

– Известно, что японские планы по поддержке революционеров стали известны российским спецслужбам, а точнее – департаменту полиции. Как бы вы оценили работу российской контрразведки, особенно личность одного из её сотрудников, Ивана Фёдоровича Манасевича-Мануйлова?

– О том, что европейские столицы – Стокгольм, Вена, Гаага, Париж – являются центрами японской разведки против России, в департаменте полиции Российской империи узнали ещё в самом начале войны, в феврале-марте 1904 года – кстати, при деятельной помощи коллег из союзной нам Франции. Как раз по делам японского шпионажа и отправился в Париж сотрудник департамента Иван Манасевич-Мануйлов.

Выбор Мануйлова был не случаен – он и возглавляемое им полицейское отделение по розыску о международном шпионстве уже имели успешный контрразведывательный опыт работы. В Париже Мануйлову удалось создать настоящую и успешную агентурную сеть, которая сумела добыть множество японских документов, включая переписку послов Японии в самых разных европейских странах. Сделано это было в том числе и с помощью секретного шифра, добытого Мануйловым в японской миссии в Гааге.

Однако подлинной его находкой стало выявление настоящего характера деятельности полковника Акаси, на след которого Мануйлова вывело наблюдение за кавказским революционером Деканозовым. Это наблюдение показало, что Акаси, верно охарактеризованный Мануйловым как глава «японского военно-разведочного бюро», находился в тесных контактах с представителями российских революционных партий и финансировал их деятельность.

Сообщения Мануйлова косвенно подтверждались и другими сведениями, ранее полученными российской контрразведкой…

В общем, Мануйлов проделал большую и полезную для империи работу. Добытые им документы легли в основу документальной брошюры, изданной в 1906 году под названием «Изнанка революции. Вооружённое восстание в России на японские средства», которая наделала много шума. Другое дело, что Мануйлов был крайне противоречивым персонажем. Блестящие способности сочетались у него с алчностью, любовью к роскошной жизни и к настоящему авантюризму, далеко не всегда полезному. Из-за чего его потом и выгнали из департамента полиции. Так что сложный он был человек…

– Как вы думаете, не будь войны с Японией, приняла бы первая русская революция такой мощный размах, какой она приобрела?

– Сложно сказать. Думаю, что революция была неизбежной – слишком сильные противоречия скопились внутри страны, независимо от интриг Японии. Но и того, что война подстегнула революцию, тем более с учётом крайней непопулярности самой войны в народе, тоже отрицать нельзя.