Тыльная сторона войны: каждый третий истребитель был произведён на Горьковском заводе

Мы продолжаем серию публикаций, посвящённых трудовому подвигу нижегородцев, в которых рассказываем о предприятиях, где ковалась победа в годы войны. Завод № 21 – теперь мы его знаем как завод «Сокол» – построили на окраине Нижнего Новгорода, среди болот и лесов. Его корпуса надежно скрывали заросли, и мало кто знал, что производится за их стенами. А там горьковчане создавали лучшие боевые самолёты для Красной армии.

Совершенно секретно

Авиационный завод № 21 им. Орджоникидзе построили в рекордно короткие сроки – за 21 месяц. Возведение завода проходило в обстановке полной секретности. В отличие от Горьковского машиностроительного и Горьковского автозавода, строительство и ввод в строй которых с помпой освещали в прессе, об авиационном заводе не писали газеты. Стройка подчинялась напрямую Москве, а не местным партийным и государственным органам.

Корпуса завода, скрытые лесными зарослями, были не видны ни с железной дороги, ни с Московского шоссе. Рядовые рабочие даже не знали, что за предприятие они строят. Им говорили, что завод будет выпускать спецпродукцию. А те, кому было положено знать истинную суть дела, давали подписку о неразглашении.

Завод ввели в строй в феврале 1931 года. Первым самолётом, запущенным в производство, стал И‑5 конструкции Поликарпова. За три года завод выпустил 661 истребитель – четыре из пяти, построенных в стране. Первые образцы самолёта И‑16, также освоенные на заводе, испытывал шеф-пилот завода Валерий Чкалов.

В предвоенном 1940 году на заводе организовали производство цельнодеревянного истребителя ЛаГГ‑3 конструкции Лавочкина, Горбунова и Гудкова. Тогда же Семён Лавочкин стал главным конструктором завода № 21.

Дуэль на высшем уровне

Самолетами ЛаГГ‑3 вооружили сформированный в Горьковской области 721‑й истребительный авиационный Касторненский полк. За 686 боевой вылет он уничтожил 202 вражеских самолёта. Но самолёт требовал серьезных изменений, и на смену ему пришел истребитель Ла‑5.

– Простая, нестрогая машина, чувствуешь себя в ней, как в санях. А уж даст огня – будьте уверены, от немца только щепки летят, – вспоминал истребитель лётчик-испытатель, фронтовик Алексей Константинович Пахомов.

В 1943 году на Ла‑5 начинал свой боевой путь легендарный лётчик Иван Кожедуб, трижды Герой Советского Союза. В конце войны он летал уже на Ла‑7. Этот истребитель заводской коллектив создал вместе с опытно-конструкторским бюро Лавочкина. По некоторым характеристикам он превосходил немецкие самолеты.

Многие эксперты признали истребитель одним из лучших советских боевых самолётов Великой Отечественной войны.

Всего на самолётах конструкции Лавочкина Кожедуб уничтожил 62 фашистских самолёта. Но и работая сутки напролёт в адских условиях, заводчане считали, что недостаточно делают для фронта.

Люди отказывались от денежной компенсации за неиспользованные в годы войны отпуска, от авторских вознаграждений за изобретения, вносили личные сбережения – каждая копейка вкладывалась в победу. Эти деньги вылились в гигантские по тем временам суммы.

Сотрудники завода собрали 2,8 миллиона на создание эскадрильи «Валерий Чкалов». На средства нижегородцев построили самолёты «Карело-финский донор», «Горьковский пионер», звено самолётов «Горьковский пожарный», «Горьковский колхозник», эскадрилью «Горьковский рабочий».

Комсомольцы и молодёжь завода № 21 организовали сбор денег на эскадрилью имени Зои Космодемьянской. Один из истребителей передали нижегородской легенде – лётчику Петру Шавурину.

В августе 1942 года Шавурин в составе 722-го истребительного авиационного полка охранял важнейший стратегический объект – Горьковский автозавод. Во время патрулирования он увидел приближающийся со стороны Арзамаса самолёт-разведчик «Юнкерс-88». Летчик вступил в бой. Когда кончились патроны, а враг так и не свернул с курса, Шавурин нанёс удар винтом по хвосту оперению вражеского самолета.

«Юнкерс» рухнул на землю. Его обломки потом выставили на всеобщее обозрение в Горьком на площади Минина и Пожарского.

Но и самолёт Шавурина не удалось спасти, лётчику пришлось покинуть его на парашюте. Тогда горьковские комсомольцы подарили ему новый истребитель.

За годы Великой Отечественной войны горьковский авиазавод увеличил выпуск самолётов по сравнению с довоенным временем в 10 раз. Здесь производился каждый третий истребитель, изготовленный всеми заводами страны. 587 заводчан во время войны были награждены орденами и медалями СССР, а главному конструктору завода Семёну Лавочкину присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Истребитель Ла‑7 с надписью «Родине от горьковчан» установлен на гранитном постаменте в стенах Нижегородского кремля.

С первых же дней войны большая группа заводчан добровольцами ушла на фронт, а завод перешел на военное положение. К станкам встали выпускники техникумов, ФЗУ, женщины и подростки. Работали круглосуточно, смена длилась по 12 – 14 часов, а зачастую рабочие не выходили из цехов сутками.

– Мы работали, как наши сверстники ходили в атаки, – вспоминал токарь Герой Социалистического Труда Сергей Степанович Цецегов. – В цехах холод, от дыхания клубится пар, металл липнет к коже, обжигает пальцы, но мы сутками не выходили из цеха. Бригада, которой я руководил, регулярно давала по две-три нормы. А мне в 1943 году в течение нескольких дней удалось выполнить норму на 1031 процент. Цифра, на первый взгляд, фантастичная. Но ничего невероятного в ней нет – просто я придумал кое-какие приспособления, совместил несколько операций, и дело пошло быстрее.

На заводе началось движение комсомольско-молодёжных фронтовых бригад, охватившее 3 тысячи человек. Одна из таких бригад называлась «Дружные ребята». В ней трудились подростки 12 – 15 лет – местные сироты и дети из блокадного Ленинграда. Время было голодное, а тех, кто работал на оборонных заводах, по распоряжению правительства приравняли к фронтовикам. Рабочим давали по 700 г хлеба, а служащим – по 400 – 500. Начальник сборочного цеха Семён Ефимович Зайчик убедил директора завода принять подростков на работу. Детские руки выполняли ювелирную работу – собирали электрощиты и электрожгуты.

– Я, как и некоторые другие подростки, до станка не доставала, поэтому нам положили деревянные щиты, а на щиты поставили специально сделанные ботинки на высокой деревянной платформе, – рассказывала Людмила Васильевна Таланова.

– Работали не по 12, а по 18 часов в сутки, иногда неделями не выходили с завода. Нас отпускали на один час в цех № 200 к батарее – погреться и поспать. Отдохнешь, опять идешь к станку.

В этом заключалась вся наша жизнь: не было ни выходных, ни отпусков.

Станки в цехе от круглосуточной работы дымились, от них летела раскаленная стружка, и рабочие постоянно ходили в ожогах.

Город постоянно бомбили. Но над корпусами авиационного завода натянули маскировочные сетки, и сверху казалось, что это продолжение улицы Чаадаева.

– Немцы даже не знали, что здесь завод был. Аэродром не тронули, взлётную полосу тоже – самолёты у нас на заводе не задерживались, каждые сутки улетали на фронт, – вспоминает ветеран завода Виктор Степанович Лукоянов.

Как только объявляли воздушную тревогу, в цехах отключали электричество, а специальные команды бежали на крыши тушить «зажигалки» – неразорвавшиеся бомбы. Чтобы не сидеть во время тревоги в темноте, в заводской лаборатории наладили производство парафиновых свечей.

Работа не останавливалась даже во время бомбёжек. Каждый день завод давал фронту 20 – 25 самолетов. И даже в этих невыносимых условиях боролись не только за количество, но и за качество.

– Сдали мы на аэродром очередной самолёт, а он при испытаниях в ангаре вышел из строя. Не работала гидросистема, и причину не удавалось найти, – рассказывал ветеран завода, лауреат Государственной премии Владимир Сергеевич Щеканов. – Семён Ефимович Зайчик освободил меня от обязанностей в цехе, чтобы я занялся этим самолётом. Я разбирал одну трубу, другую… Нашел причину: одна труба забилась коррозионными отложениями. Поменяли ее, и мой самолёт улетел на фронт. Но стали проверять все
трубы на складах, и оказалось, что многие из них плохого качества. Предъявили претензии поставщику, вопрос разрешили. А мне за решение этой проблемы Семён Ефимович выделил отрез шерстяной ткани на костюм. Я потом костюм сшил.