О чем грустят современные «Три сестры»

Год театра в Нижнем Новгороде начался со знаковой премьеры. На сцене театра драмы представили новую версию чеховских «Трёх сестёр». Пьеса, написанная больше столетия назад, и сегодня звучит актуально и свежо.

История в деталях
Режиссёр спектакля, он же сценограф – Валерий Саркисов, всё действие поместил в интерьеры, практически полностью повторяющие архитектуру знаменитого «Онегинского зала» в Доме-музее Станиславского в Москве. В этом зале Станиславский проводил репетиции с артистами МХАТа, именно там когда-то звучали и строки «Трёх сестёр», и вот перед нами их новая встреча.

Восхищает работа художника по костюмам – Андрея Климова. Великолепные, отражающие чеховскую эпоху в малейших деталях, платья героинь безукоризненны. Он предусмотрел всё – от брошей и обуви до шляпок, шалей и пыльников. Специально для спектакля на блошиных рынках мира были подобраны раритетные вещи – от пуговиц и воротничков, до очков. Сложнейшие причёски делают эти образы законченными и полностью погружающими в эпоху.

Военные мундиры также строго выдержаны в стиле эпохи. Венские стулья, элегантная колясочка для малышки, сабля в ножнах. Историзм соблюдён полностью. С первого взгляда постановка Саркисова кажется классической, и лишь потом в героинях видишь черты женщин сегодняшнего дня. С них словно облетает нордический флёр светскости и приличий, обнажая всю жёсткость, грубость и истеричность дня сегодняшнего. Режиссёр признался, что вернулся к давно лелеемой пьесе, которая стала его дипломным проектом почти 40 лет назад, потому что увидел в театре трёх молодых актрис, готовых воплотить в спектакле его мечту.

Три грации
Ольга – Мария Мельникова, Маша – Марина Львова и Ирина – Маргарита Баголей – и вправду смотрятся как сестры, юношеский максимализм и наивность которых улетучиваются по ходу пьесы, превращаясь в безразличие и ощущение бессмысленности существования. Это более жёсткий Чехов, чем мы привыкли видеть. Запутавшаяся в своей жизни Ольга готова защитить старую няньку, блестяще сыгранную Маргаритой Алашеевой (оба её главных монолога вызывают у зрителей слёзы), или помочь погорельцам, но не готова поменять свою жизнь. Пылкая Ирина потухает, смиряясь с действительностью.

Её героиня готова выйти замуж за нелюбимого и встречает его гибель смиренным «я знала». Эта смерть Тузенбаха, сыгранного Андреем Соцковым, кажется случайной и не вызывает потрясения. Был барон – и нет барона. Да и не похож он на барона ни в чём – бесцветный и скучный, он не может зажечь в окружающих никаких чувств. Даже странно, что, принимая его ухаживания, Ирина не выбирает влюблённого в неё Солёного.

Противостояние
Кстати, Солёный в исполнении Олега Шапкова – один из самых эффектных героев пьесы. Прямолинейный военный, в то же время умеющий глубоко чувствовать. Под стать ему и доктор – Чебутыкин. Алексей Хореняк своего героя показал уставшим и повидавшим многое человеком. Когда он в бессилии замирает у окна – ему бесконечно сочувствуешь.

И понимаешь, что жизнь, сломанная любовью, становится ещё горше, когда видишь несчастными дочерей любимой женщины, в которых ежеминутно ищешь образ ушедшей любимой.

Предельно экзальтирована Маша. Все чувства её – напоказ. Нет в них оттенков и глубины. Неудачное замужество сделало её грубой базарной бабой, готовой выть от бессилия, тогда как муж её жалок и в то же время чем-то очень симпатичен.

Эту трогательную всепрощающую любовь своего героя Валентин Омётов показал с юмором, который вызывает ещё большую жалость. Понятно, что такой муж не может вдохновлять, но непонятно, чем так привлёк героиню Вершинин в исполнении Николая Смирнова, взбаламутивший спокойную жизнь дома. Слишком уж он примитивный. Своеобразный обман, подделка под любовь.

Время не властно
Ирина в последнем акте во время разговора с Тузенбахом сравнивает своё сердце с роялем, крышка которого заперта, а ключ потерян. И в этой фразе можно увидеть всю суть спектакля. Все персонажи живут тут с запертыми сердцами, а мечты их так и остаются мечтами. Они словно участники броуновского движения – бессмысленно мечутся по жизни в поисках любви.

Кажется, вот-вот она придёт – и в то же время не придёт никогда. Эти чувства понятны каждому зрителю, не меняются с ходом столетий и являются залогом жизни этой великолепной пьесы.