О жизни политзаключённого богородчанина Артура Владимировича Штрека
30 октября в России отмечался День памяти жертв политических репрессий. Дата была установлена соответствующим Постановлением Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1991 года № 1763/1 – 1. В нынешнем году это событие отмечается на официальном уровне в 27‑й раз.
– Но есть ещё уровень неофициалный – частный. Те, кто побывал в лагерях, в которых содержались политзаключённые, не забудут этого никогда. Мне тоже пришлось пройти через них, и поэтому всегда, в предпоследний день октября, в моей «частной» душе грусть на какое-то время ведёт себя как хозяйка. Вместе с холодным осенним дождём за окном она плачет, потому что вспоминать о тех событиях без горечи не получается. Но и постоянно печалиться тоже невозможно, ведь по натуре я оптимист и очень люблю жизнь, –сказал мне богородчанин Артур Владимирович Штрек.
Рядом со счастьем ходит беда
Мы говорили с ним о событиях 30‑х – 40‑х годов у него дома. Готовясь к длинной беседе, он заварил крепкий чай, достал большой семейный альбом с фотографиями и начал неторопливо и обстоятельно рассказывать о делах давно минувших дней.
Он родился 13 мая 1933 года в Горьком. Его отец, по национальности немец, Владимир Карлович Штрек приехал по приглашению в город на Волге из Прибалтики. Имея учёное звание доцента, преподавал в Индустриальной школе (теперь это Нижегородский государственный технический университет) на кафедре механики, совмещая преподавание с консультационной деятельностью на заводе «Двигатель революции». Со своей будущей женой, богородчанкой Софьей Алексеевной Александровой, Владимир Карлович познакомился тоже в Горьком (она работала там, окончив вуз и получив специальность экономиста). Дружили они недолго и через несколько месяцев, поняв, что не могут друг без друга, сыграли свадьбу. 13 мая у них родилась дочка, её назвали Маргаритой. Ровно через два года молодые родители вновь радовались пополнению – маленький Артур сразу стал всеобщим любимцем. Казалось, что счастье стало пятым членом их семьи.
– Но, как говорится, рядом со счастьем ходит беда. Она пришла в наш горьковский дом в 1938 году. Оперативники, приехавшие к нам на машине, сначала провели обыск, а потом арестовали отца. «Враг народа», Владимир Карлович Штрек, активный участник советской индустриализации и по чьему-то злому навету оклеветанный и обвинённый в шпионаже, уходя из дома, произнёс: «Я скоро вернусь». Но папа не вернулся: его расстреляли. В 39‑м сестрёнку Маргариту «задушила» скарлатина, а в одну из октябрьских ночей 41-го нас с мамой (мы тогда жили уже в Богородске) посадили в вагон товарного поезда и отправили в Тюменскую область: шла война, и родственники немцев должны были быть как можно дальше от зоны боевых действий – мало ли что? Ехали долго, почти две недели. Из всех удобств, предоставленных нам, были только нары и печка. Как увезли нас из дома ночью, так и на сибирскую станцию «Катышка» привезли ночью: что ждёт впереди не знали, ориентиров не видели, –поделился воспоминаниями Артур Владимирович.
«У нас невиновных не сажают»
В Сибири его, тогда восьмилетнего ребёнка, надолго разлучили с матерью: Софью Алексеевну определили на лесоповальные работы, а Артур попал в специальный детский дом, находящийся в селе Голышманово.
– В детском доме нас, ребятишек, не учили, не лечили, зато обучали ремеслу. Я, например, сапожничать научился: такие заплатки на обувь ставил! И ещё научился не плакать на людях, а только по углам, и то только тогда, когда уж совсем жизнь прижимала, – произнёс мой собеседник.
Но жизнь в специальном детском доме не только «прижимала», она одаривала и дорогими подарками. Однажды к нему на свидание привезли Софью Алексеевну.
– Мы встретились с ней зимой. Помню, как она бежала ко мне по белому снегу в фуфайке, в сбившемся набок платке. Потом гладила меня по голове и плакала, я же всё повторял и повторял: «Мама приехала, моя мама приехала!» Это свидание стало единственным в нашей сибирской «эпопее», – сказал Артур Владимирович.
В 14 лет его перевели в подростковую колонию: пришлось поработать и на лесоповале, и трактор освоить, и в тайге помёрзнуть. Затем началась полоса везения: сначала, по словам моего собеседника, ему досталась «блатная» работа в тепле и в светле. Это значит, что таёжная трудовая деятельность сменилась на ударную трудовую деятельность в столярке, за которую Артур Владимирович даже премию получил – два метра холста на штаны.
– В колонии я ко многому привык и многому научился, но с одним смириться не мог, наперекор всему утверждая и свято веря, что я – не враг народа и мой отец не враг! На мои заявления представители администрация колонии неизменно отвечали: «У нас невиновных не сажают» и напоминали о 58‑й статье Уголовного кодекса РСФСР, в которой говорится
о контрреволюционной деятельности и ответственности за неё не только осуждённого, но и его родственников. А поскольку мы с матерью были родственниками «врага», значит, и мы стали виновны. Такая вот логика, – горько улыбнулся А.В. Штрек.
1949 год стал временем новых испытаний для Артура Владимировича.
– Я попал тогда на настоящую зону: поначалу было страшно. Не люблю вспоминать об этом, но и забыть не могу. В одной из потасовок мне под ребро пустили нож. Но ничего: отлежался в лазарете, выжил, встал на ноги и дальше пошёл напевая, – «шутит» бывший политзаключённый.
«Важно не пустить зло в душу»
В год смерти Сталина его освободили, но не реабилитировали, выдав проездные документы до Богородска и справку об освобождении. Вернувшись, он обменял её на паспорт, устроился на ШГК раскройщиком (через полгода после его освобождения вернулась из лагерей и Софья Алексеевна). Потом была служба в армии, после которой родной город вновь позвал к себе.
– Он и вправду стал мне родным: этот тихий, уютный, обаятельный городок – самый лучший на свете. В Богородске у меня всегда была интересная работа. Двадцать лет я трудился на КГФ, пройдя путь от раскройщика до заместителя директора. Затем перешёл в ПОГА. Начинал там юристом, а на пенсию уходил с должности заместителя директора.
В Богородске и суженую свою встретил – Галину Фёдоровну Воробьёву, с которой в мире и согласии мы прожили четверть века. Весь Кавказ с ней объездили, всё побережье Чёрного моря изучили. Но самое главное – она подарила мне замечательную дочь Анну.
В Богородске с 1971-го года я стал жить на самой красивой улице города – улице Ленина, и когда в лихие 90‑е «Общество российских немцев» предложило мне переехать в Германию, я отказался, ведь мой дом там, где моё сердце, – в России. Я хоть и немец по отцу, но немец русский, – признался Артур Владимирович.
В 80‑е годы его и Софью Алексеевну официально реабилитировали.
– Мама так никогда и не узнала, что справедливость восстановлена: незадолго до реабилитации её не стало, а я радости от этого события не почувствовал, потому что никакой вины у нашей семьи перед народом не было и быть не могло: мы Родине не изменяли! – заявил в разговоре мой собеседник.
Артур Владимирович Штрек считает себя счастливым человеком, которому в жизни очень повезло на встречи с хорошими людьми, помогавшими ему в сложных ситуациях. О пережитом он всегда говорит неохотно.
– Что было, то было. Очень важно не таить обиду, не пустить зло в свою душу, никому не завидовать. Всем людям необходимо видеть в жизни доброе, светлое. Даже в самые тяжёлые времена. Мне очень близки строки поэта Валерия Шумилина: «Люби Россию в непогоду», потому что я её очень люблю, – сказал Артур Владимирович в конце нашей беседы.
Автор: ЩЕЛИН Сергей
Источник: www.bg52.ru
