Тыльная сторона войны: как ради фронта кустарная нижегородская мастерская превратилась в современный оборонный завод

Мы продолжаем серию публикаций, посвящённых трудовому подвигу нижегородцев, в которых будем рассказывать о предприятиях, где ковалась победа в годы войны.

…Небольшой заводик, который производил раньше орудия для сельского и лесного хозяйств, принял эвакуированное предприятие, взял на вооружение его продукцию и сохранил его имя. Завод имени Петровского и сейчас обеспечивает армию передовыми образцами военной техники, а также является одним из основных отечественных производителей регистраторов — «черных ящиков» для воздушных и речных судов.

На слиянии двух рек

Нижегородский завод имени Петровского начинался с кустарных полузаброшенных мастерских, которые национализировали после революции и на несколько лет забыли. В 1927 году на их базе организовали небольшой завод по производству и ремонту сельскохозяйственных орудий для первых советских колхозов. Предприятию выбрали название «Смычка», чтобы подчеркнуть единство города и деревни. Позднее, когда завод расширился и освоил новую продукцию, ему дали имя «Красный металлист». А свое нынешнее название и новое производство предприятие получило в наследство от эвакуированного в годы Великой Отечественной войны завода.

Имя революционера Григория Петровского носил завод в Киеве. Он уже тогда работал не только на народное хозяйство, но и на оборону.

На четырнадцатый день войны на территорию киевского завода упала первая бомба. Из министерства обороны был получен приказ об эвакуации.

- Станки стали снимать и вывозить частично на железнодорожную станцию, — вспоминал токарь Сергей Коноваленко. — На оставшемся оборудовании рабочие продолжали трудиться, несмотря на то, что вражеские самолёты днём и ночью бомбили Киев. В начале июля, когда немецкая бомба угодила в наш завод, стали снимать оставшееся оборудование и вывозить на станцию.

Куда везут – никто не знал. Слышали, что завод переезжает в город на слиянии двух рек. Ехали в товарных вагонах на нарах, сколоченных и установленных поверх оборудования.

- Трудно было разместить несколько тысяч человек, но горьковчане пришли на помощь, нам был оказан братский приём, — рассказывал Коноваленко. — Завод «Красная Этна» изготовил несколько сот железных кроватей, под общежитие отдали две школы, клуб пивоваренного завода, бараки на территории бывшей ярмарки, ряд учреждений по улице Маяковского (сейчас Рождественская – прим. ред.).

Первоначально цеха разбросали по всему городу. Один из них расположился в клубе и гараже завода им. Ульянова на Нижневолжской набережной.

- Клуб обогревался двумя железными печурками. Дрова мы пилили и рубили сами. Было очень холодно. Работали в телогрейках, шапках, платках, — вспоминала Ева Семёновна, в годы войны слесарь-сборщик цеха № 2. — Детали промывались не в бензине, а в бензоле. Сушили их сжатым воздухом. Окна были замаскированы. Свежий воздух почти не проникал.

Часто от удушья болела голова и была рвота. Работали до изнеможения, но с задором. Позднее нам отдали территорию завода «Красный металлист», которая стала основной базой завода.

Тыловые сто грамм

Из Киева из 2384 сотрудников приехали только 890. Местные заводы тоже осиротели – большинство кадровых рабочих ушли на фронт. Их место у станков заняли подростки и домохозяйки – они составляли две трети коллектива. Поти во всех школах разместились госпитали, и недоучившихся школяров отправили в ремесленные и фабрично-заводские училища.

- Ремесленные училища и ФЗУ помогли избавить нас, подростков, от голода, удержать от беспризорности и дали профессию на всю жизнь, — уверен Николай Хализов, в годы войны слесарь механосборочных работ. — И когда окончилась война, именно мы, подростки, стали основными рабочими кадрами на предприятиях города.

Официально был введён двенадцатичасовой рабочий день, но на самом деле работали, пока не выполнят задание. Руководство завода постоянно искало способ поддержать сотрудников и поощрить за ударный труд. Кого-то премировали талоном на брюки, кого-то – на дополнительный обед.

- Помню, директор завода к Октябрьским праздникам выдал мне 1 литр водки и вилок капусты, к майским праздникам – тоже литр водки, — рассказывал Коноваленко. — Эту водку жена продавала на рынке и покупала на вырученные деньги продукты. В войну мясо стоило на рынке 1000 рублей за килограмм, сливочное масло – столько же, буханка хлеба – 200 – 240 рублей, городская булка – 70 рублей, мыло и табак – по 60 рублей.

А зарплата токаря в те годы составляла три тысячи рублей. Поэтому многие после ночной смены подрабатывали – разгружали картошку. За это можно было получить талон на водку, да еще вынести за пазухой несколько картофелин.

На заводе кормили. Днем — супом, в котором плавали несколько кусочков соленых помидоров, и котлетами из соевых бобов или мороженой картошкой. Ночью давали более питательный суп из фасоли. Бывало, рабочие просились в ночную смену, чтобы поесть посытнее.

Позднее организовали подсобное хозяйство, которое поставляло продукты в заводскую столовую. Для рабочих создали ночной санаторий, удалось даже построить первые заводские дома на улице Фруктовой. А рабочие своими силами разбили сквер и организовали заводской хор.

От сохи до торпеды

Люди работали на износ, а сложнейшее оборудование создавали буквально «на коленке». Владимир Пашков, в те годы бригадир молодежно-комсомольского цеха № 9 вспоминал, как получил задание освоить гальванометрическое реле. Цеха только разворачивались, для выполнения нового заказа не было ни оборудования, ни инструмента, ни рабочих. Вся команда – он сам да мастер Сотничук.

- Достаточно сказать, что сначала не было даже секундомера, колебания стрелки в приборе в первое время приходилось регулировать по обыкновенным часам, — вспоминал Владимир Иванович. — Начали мы с того, что изготовили инструменты, сконструировали необходимые приспособления. Все сами. Самим же приходилось изготовлять все детали прибора.

После долгих мытарств реле удалось сделать, этот опыт потом пригодился в разработке других, уже уникальных приборов.

В марте 1942 года завод получил правительственное задание изготовить ночной трал для разрезания стального троса, на котором крепились подводные мины. От этого заказа зависело освобождение блокадного Ленинграда и выход военных кораблей в Балтийское море. Но работа не клеилась: ножи трала крошились о стальной трос. Но прочный материал все-таки был найден. Производство наладили всего за месяц.

- Сколько было радости и счастья у работников, когда все видели, как злополучный стальной трос разрезался ножами трала, да ещё неоднократно, — вспоминал Владимир Баландин, тогда слесарь-инструментальщик цеха № 4. — За выполнение задания правительства все работники завода, участвовавшие в разработке и изготовлении ночных тралов, стали «стахановцами» и получили дополнительно «стахановские 300 грамм хлеба».

За первые годы войны некогда мирный завод освоил тридцать с лишним изделий оборонного назначения и усовершенствовал большое количество приборов для военно-морского флота. Предприятие выпускало приборы для морских мин, детали к 120-мм минометам, прицелы, детали взрывателя для гранаты Ф‑1, модернизированный универсальный взрыватель к сухопутным минам и упрощенный прицел к 50-мм миномету, спроектировало и запустило в производство прибор «Обри», предназначенный для самонаводящейся акустической торпеды «С.А.Т». Производство продукции для фронта увеличилось вдвое, а себестоимость изделий снизилась в 2,5 раза. На заводе развернулось стахановское движение, было создано 48 фронтовых бригад, которые перевыполняли сменную норму в разы.

В 1945 году указом Президиума Верховного Совета СССР «За образцовое выполнение заданий правительства» завод был награжден орденом «Трудового Красного Знамени». Ордена и медали получили также 132 сотрудника предприятия, в том числе директору завода Слуцкому вручили орден Ленина.