Александр Цирульников: «Мне всегда были интересны люди с особинкой, с самобытным характером»

Александр Цирульников, бесспорно, является телевизионной легендой Нижнего Новгорода. Он стоял у истоков создания Горьковского телевидения. Прекрасный тележурналист, автор тысяч репортажей, программ и телефильмов. В разные годы его гостями и собеседниками были космонавты, артисты, спортсмены, политики, музыканты, среди которых – Юрий Гагарин, Виктор Коноваленко, Николай Черкасов и Иннокентий Смоктуновский, Леонид Утёсов, Дмитрий Шостакович и многие другие. Об автографе Брежнева, поддержке Горбачёва, войне с Березовским и порядках на советском телевидении и о многом другом нам рассказал сам Александр Цирульников.

Московский след

– Александр Маркович, скоро Новый год, возможно, по телевизору покажут приключения московского врача, живущего на улице Строителей, дом 17, квартира 41. Мало кто знает, что адрес подлинный и вы по этому адресу даже жили.

– По этому адресу жил мой дядя Абраша, который требовал, чтобы все его племянники ночевали у него, когда приезжали в Москву, и обижался, если кто-то останавливался в гостинице.

– Можете назвать самый для вас памятный день в уходящем году?

– Этот день у меня каждый год один. 22 июня 1941 года. Я встретил его в Николаеве, откуда до начала бомбёжек мы уехали в Горький. Не будь этого дня, иначе сложилась бы жизнь каждого из нас, кто рождён был до него, в войну или после войны. Мы все были бы другими! 9 Мая – великий День Победы, но начался он с трагического дня 22 июня, который продолжает длиться и сейчас, и конца ему не будет.

– А на родину никогда не хотелось вернуться?

– Когда-то очень давно моего друга, знаменитого поэта Юрия Адрианова звали жить в Москву. Он отказался, а мне сказал: «Понимаешь, Саша, я всё взвесил и решил, что у нас с тобой есть такой город, из которого никуда уезжать не надо, ему можно посвятить жизнь…»

Городской романс

– У этого города летом была круглая дата. Но при этом незамеченной прошла не менее важная, на мой взгляд, – 23 октября, когда мы снова стали нижегородцами, побыв горьковчанами 58 лет и 20 дней…

– Город Горький мог стать Нижним Новгородом после смерти Сталина. Весной 1957 года тогдашний первый секретарь ЦК КПСС Хрущёв приехал в Горький и приветствовал встречавших его на Московском вокзале местных начальников словами: «Здравствуйте, товарищи нижегородцы!». Все дни его визита чиновники старались не называть Горький Горьким, а жителей горьковчанами. Уехал Никита Сергеевич, попрощавшись с «дорогими товарищами нижегородцами». Это было воспринято как сигнал к переименованию города. К тому моменту Молотов стал Пермью, Ворошиловград – Луганском, Щербаков – Рыбинском, Чкалов – Оренбургом… Но указ о переименовании Горького Хрущёв так и не подписал.

– И кто же посмел перечить первому секретарю ЦК КПСС?

– Министр финансов СССР Арсений Зверев. Он считал, что страна и так много денег потратила на переименование Молотова, Щербакова, Чкалова… В общем, Зверев поставил перед Хрущёвым вопрос ребром: или я, или продолжение политики переименований. Никита Сергеевич предпочёл сохранить опытнейшего министра финансов, который смел возражать даже Сталину.

– Александр Маркович, ещё одна юбилейная дата – 30 лет назад, 3 сентября 1991 года, Нижний Новгород стал открытым городом для иностранцев. Ходили слухи, что это был свое­образный подарок Бориса Немцова вам ко дню рождения.

– Постановление за подписью тогдашнего главы правительства России Ивана Силаева в обиходе называли «Об открытии Нижнего Новгорода», хотя звучало оно куда замысловатее, было под грифом «секретно» и подписано действительно в день моего рождения. Борис Ефимович, тогда ещё не губернатор, а представитель президента России в Нижегородской области, пошутил, что это как раз его мне подарок. И рассказал, как с отпечатанным заранее текстом постановления поймал Силаева на лестнице в «белом доме» и уговорил его немедленно подписать эту бумагу.

– К чему была такая спешка?

– На следующий день открывалась Нижегородская ярмарка, и нужно было, чтобы торговые люди из-за рубежа могли ночным поездом и самолётами прибыть в открытый Нижний Новгород. Силаев был нижегородцем. И Немцову долго уговаривать его не пришлось: тут же, на лестнице, Иван Степанович подписал документ…

– Вы 30 лет вели репортажи из секретного города страны, напичканного военными заводами? Цензура сильно мешала?

– Были умные цензоры, а были дураки. С умными можно было договориться, с дураками – сложнее. Но, тем не менее, мне это удавалось. Единственное, что я согласовывал с цензором, это информацию о наших предприятиях, потому что многих из них просто не существовало для страны и всего мира. Но были случаи, когда вдруг разрешали упомянуть тот же авиационный завод, сказать, что в городе есть машиностроительный завод…

– Тем не менее, вы однажды пали жертвой этой самой цензуры.

– Хозяином телевидения одно время был Борис Березовский. Он просматривал каждый выпуск новостей и говорил: «Вот этот сюжет давать, а вот этот не давать». С меня требовали сделать материал про то, что ГАЗ никому не нужен. Березовский тогда поддерживал ВАЗ. Я отказался. Мне заявили, что я не умею беспрекословно выполнять условия редакции, и уволили.

– Говорили, что при Горбачёве, вас вообще грозились убить.

– 13 января 1987 года в программе «Прожектор перестройки» я доказывал, что Чебоксарская ГЭС принесёт больше вреда, чем добра. Передачу увидел Горбачёв. Стройку закрыли. Владимир Носков, корреспондент газеты «Социалистическая индустрия», приехал из Чебоксар и говорит: «Саша, ты в Чебоксары не приезжай, там сказали, что если ты приедешь – тебя убьют».

– Тем не менее, пресса тогда была четвёртой властью.

– Власть на критику реагировала быстро.

Звёздный разговор

–В уходящем году не стало двух великих телевизионных дикторов – Виктора Балашова и Игоря Кириллова. Вы знали обоих. Почему Балашова не взяли работать на Горьковское телевидение? Он же был диктором в эфире «Горьковских новостей».

– Виктор Иванович приезжал в Горький на студию телевидения. Мы попросили его прочитать новости вместе с нашим диктором Женей Новиковой. Он согласился, но попросил заранее никого об этом не пре­дупреждать: «Пусть я появлюсь у вас в эфире неожиданно и даже пусть пойдут слухи, что я переехал на работу в город Горький», – сказал тогда Балашов.

Он появился в павильоне в отутюженном голубоватом пиджаке, тёмном галстуке в горошек и светлой переливчатой рубахе. А внизу – о ужас! – старые выцветшие джинсы, которые когда-то были голубыми. На ногах – растоптанные жёлтые кроссовки.

«Это мой обычный эфирный прикид! – пояснил он. – Не знаю, как в Горьком, а у нас в Останкине дикторам шьют только новые пиджаки. Без брюк. И обувь не покупают. Внизу носите, что хотите, всё равно не видно».

– В фойе Нижегородского телецентра одна стена заполнена автографами, которые вам давали космонавты, спортсмены, политики… А как вам удалось взять автограф у Брежнева?

– Такой же вопрос мне задал на XXV съезде КПСС тогдашний министр внутренних дел Николай Анисимович Щёлоков, к которому я подошёл за автографом. Он стал расписываться в моём блокноте и увидел там роспись Брежнева. «Как вы ухитрились взять у него автограф?» – спросил меня генерал. – «Да он тут ходил в перерыве, я и попросил его расписаться…» – «Тут? Ходил?!» – по-моему, генерал даже испугался. «Да, – ответил я. – Брежнев Яков Ильич. Он попросил меня сфотографировать его с Константином Михайловичем Симоновым и Алексеем Архиповичем Леоновым и прислать фото по адресу: Москва, Минчермет…»
У генерала отлегло от сердца. Росписи у братьев Брежневых были похожими. Но у Якова первая буква была «Я», похожая на «Л». Леонид же Ильич ни разу в дни работы съезда в перерыве к делегатам в фойе не вышел…

– На том же съезде вы взяли автограф и у Михаила Ульянова и узнали, что он почти месяц инкогнито жил в селе Холязино Большемурашкинского района, где председателем колхоза был знаменитый Пётр Соколов.

– Он тогда готовился играть в кино председателя колхоза Егора Трубникова. Каждый день ходил за Соколовым, наблюдал, запоминал. «Все думают, что я Кирилла Орловского показывал из белорусского колхоза «Рассвет», – рассказал мне Михаил Александрович. – А я играю твоего Соколова, которого видел в твоих репортажах. И походка, и кепочка надо лбом, и улыбка, и даже плевок через уголок рта. Всё твой Соколов»!

– «Ваш» не только Соколов. Ваш и другой знаменитый председатель, Михаил Григорьевич Вагин, который заявил, что его в прорабы перестройки Цирульников вывел. Как вы их находили и выводили в знаменитости?

– Моими героями были и Иван Порфирьевич Железов из колхоза «Красный маяк» Городецкого района, и кузнец-новатор 30‑х годов Горьковского автозавода Александр Харитонович Бусыгин, о котором за полвека после его рекордов так забыли, что когда я позвонил на автозавод, чтобы узнать его домашний телефон, инструктор в парткоме удивился: так ему надо на тот свет звонить, он давно умер. А он был жив и жил в доме в Бусыгинском квартале. А вот домашнего телефона у него не было. Он появился у него после моего репортажа в программе «Время», а вскоре Бусыгин стал стал Героем Соцтруда. Я с ним дружил и делал о нём репортажи до его последних дней.

Мне всегда были интересны люди с особинкой, с самобытным характером. Поэтому одинаково дороги и народный артист СССР Иннокентий Смоктуновский, и автозаводский кузнец Дмитрий Гаврилович Карцев. У меня как-то получается так, что в жизни и работе нет или почти нет одноразовых героев. Я возвращался к ним много раз. Они становились знаменитыми на всю страну. И, что приятно – в этом они «винили» меня.

Виктор Майоров

Ранее сайт Pravda-nn.ru опубликовал рассказ директора кинотеатра «Электрон» Светланы Христиановой об истории горьковского кинопроката.