Олег Козинкин: «Всезнайство немецкой разведки – это миф»

В первой части нашего интервью с военным историком Олегом Козинкиным, вышедшем в предыдущем номере, мы рассказали о предвоенных планах руководства Красной армии на случай немецкого нападения. Напомним, что было два варианта обороны. Так называемые «Северный» план и «Южный». Причём военные явно склонялись к плану «Южному», согласно которому в направлении Белоруссии и Прибалтики Красная армия должна вести только оборонительные бои. А вот главные наши силы должны быть сосредоточены южнее, на Украине…

Как забыли про «овраги»

Итак, слово Олегу Козинкину:

– В общем-то, как говорят специалисты, идея «Южного» плана был неплохой и даже красивой – в Белоруссии и Прибалтике наши активно обороняются, а на юге наносится мощный удар по гитлеровским союзникам, который выводит их из войны, немцы вынуждены перейти к обороне, после чего подтягиваются силы изнутри Советского Союза, Красная армия переходит в решительное и победное наступление… Однако детали плана были проработаны, мягко говоря, не очень. Мало того, он стал настоящей смертельной ловушкой для нашей армии. И касалось это, прежде всего, организации обороны на западном направлении, которая должна была играть вспомогательную роль.

Вот эту оборону наши военные как раз и пытались организовать с учётом опыта Первой мировой войны, о чём говорилось выше. План подразумевал построение войск в западных кругах в три эшелона, причём за непростительно длительное время – если первые два эшелона войск должны были развернуться за время от нескольких часов до нескольких суток, то третий, основной, после мобилизации предусматривал подтягивание войск аж за две недели! Позже в черновиках своих мемуаров Георгий Константинович Жуков, ставший в начале февраля 41-го новым начальником Генштаба, честно признал:

«Считалось, что тех войск, которые были предназначены для прикрытия развёртывания главных сил, будет достаточно, чтобы сдержать первые удары противника. Первые оперативные эшелоны войск приграничных военных округов, опираясь на существующие укрепления, при поддержке основной массы боевой авиации в течение 10 – 15 дней должны были вести боевые действия с тем, чтобы прикрыть мобилизацию, перевозку главных сил, их сосредоточение и развёртывание».

То есть, по сути, в наших планах осталась схема развёртывания войск в приграничных округах образца 1914 года – формальное объявление войны, первые столкновения незначительными силами, полное развёртывание спустя какое-то время… Только на дворе стоял не 1914 год, а 1941‑й! И немец, в отличие от Первой мировой, времени для раскачки предоставлять не собирался! По планам наших военных, на самой западной границе врага встречали только 42 наши стрелковые дивизии – из примерно 108 дивизий армий прикрытия западных округов. Больше ничего, согласно планам Наркомата и Генштаба, до абстрактного подхода основных сил, им просто не полагалось! (см. приложение 18 в работе Военно-научного управления Генштаба «1941 год – уроки и выводы».) Между тем дивизии были сильно растянуты вдоль границы (на одну дивизию приходилось примерно 40 километров, что не позволяло ей строить глубокую оборону). Чем немцы успешно и воспользовались. Они сосредоточили мощные ударные силы на основных направлениях и быстро, буквально в первый же день войны, прорвали нашу растянутую приграничную оборону, ринувшись в глубь страны. Вот что по этому поводу пишут историки Генерального штаба:

«Противник, умело используя наши ошибки и просчёты, решал свои задачи внезапными и быстрыми ударами мощных группировок, главным образом подвижных войск, при поддержке авиации, которые стремились ворваться на возможно большую глубину и захватить выгодные рубежи. Основной его ударной силой были танковые группы, действовавшие на сравнительно узких участках фронта (60 – 70 км) и в отрыве от пехотных соединений. Развитие наступления осуществлялось на широком фронте, на значительную глубину, в высоких темпах и с решительными целями. Используя выгодную обстановку и захватив стратегическую инициативу, агрессор осуществлял глубокие обходы, окружал и уничтожал советские войска, принимал меры к воспрещению их отхода в глубь страны. Противник разрушал и захватывал коммуникации, важные районы в оперативном и стратегическом отношении, срывал мобилизацию и планомерное развёртывание приграничных военных округов».

Проще говоря, немцы в Белоруссии и в Прибалтике не дали нам времени ни на оборону, ни на развёртывание, ни на проведение нормальной мобилизации. Провалился и отвлекающий южный удар… В итоге немцы «упредили» наши основные силы (не приграничные дивизии вовсе, а именно основные!) в развёртывании и громили их по частям. Фронт на западном направлении относительно удалось стабилизировать лишь у Смоленска, к середине июля 1941 года, когда уже потеряли Белоруссию, Литву и Латвию.

Немецкая стратегия не была сюрпризом

– Возникает закономерный вопрос: а наши генералы и маршалы разве не знали немецкую тактику по опыту Европы?

– Знали. И про то, что вермахт находится в более высокой степени мобилизационной и боевой готовности, чем Красная армия, и про то, что вермахт применяет мощные танковые группы для прорыва жидкой цепочки сил противника на границе как раз с целью сорвать мобилизацию и развёртывание его главных сил, как это было в той же Польше. Потому что ЭТО подробно разбиралось на различных военных совещаниях! Известны были и данные разведки о готовности немцев вот-вот начать войну, причём известными силами, более 200 дивизий. Знали и про то, о чём позже напишет Жуков:

«Для того, чтобы отразить мощные удары германских войск, не допустить их глубоких прорывов и обеспечить другие стратегические мероприятия [наших] Вооружённых сил и страны, надо было иметь достаточное количество заранее хорошо вооружённых и подготовленных танковых и механизированных дивизий и корпусов, способных остановить бронетанковые армии и нанести им поражение. Надо было иметь военно-воздушные силы, способные завоевать или, по крайней мере, уравновесить господство в воздухе. Как известно, тогда мы ни того, ни другого не имели…».

То есть, все наши грандиозные наступательные и победные планы на случай войны с Германией на 1941 год не только игнорировали силы и возможности противника и его тактику, но и довольно плачевное состояние нашей армии! Кстати, именно по этой причине сорвалось южное наступление. К этому стоит добавить и отсутствие чётких принципов взаимодействия войск, внятных, детально прописанных мобилизационных планов, и отсутствие нормальной боевой подготовки, особенно в передовых частях – о чём пишут историки Генштаба…

– Так что же получается в итоге – со стороны военных было обычное российское головотяпство или всё же прямое предательство, как о том пишут некоторые исследователи?

– У меня на это своя точка зрения. Её я подробно изложил в своих книгах. Здесь же предлагаю думающему читателю сделать свои выводы…

– Какова роль Сталина в этот предвоенный период – руководил только общими военными вопросами, вмешивался в управление войсками по каждой мелочи или всё отдал на откуп военному командованию, слишком ему доверившись?

– Судя по всему, Сталин в предвоенный период действительно не сильно влезал в дела военных – руководил только общими военными вопросами, не вмешивался в управление войсками по каждой мелочи, то есть действительно похоже на то, что он многое отдал на откуп военному командованию, слишком ему доверившись…

Но как ему было не доверять или подозревать в чём-то таких командиров, как Тимошенко и ему подобные, если вместе с ними он воевал с интервентами и белыми в Гражданскую войну?! Ещё одной его ошибкой было назначение в самом начале 1941 года на пост начальника Генштаба «энергичного» Жукова вместо «пассивного» Мерецкова. Жуков фактически продолжил проводить линию своего предшественника по увеличению количества дивизий на Украине для удара по гитлеровским союзникам – это видно по очень многим сохранившимся документам. В конце апреля 1941 года Жуков с генералом Василевским даже начали готовить соответствующие директивы округам – под план превентивного удара!

Но этот план в мае был отменён Сталиным, который обеспокоился малым количеством войск на западном направлении. Был отдан приказ об увеличении количества стрелковых дивизий на самой границе в полтора раза. После чего в округа были отправлены директивы на отработку в округах новых планов обороны, по которым количество наших дивизий непосредственно на границе возрастало с 42 до 56 – 57! Однако исполнение этих новых планов было сорвано – Тимошенко лично дал команду округам представить новые планы обороны не к 1 июня, а только после 10-го! В итоге в войну округа вступили по старым планам – с растянутыми до 40 км дивизиями на границе.

Кто должен держать ответ?

– Как бы вы оценили работу немецкой разведки, которой, по сути, было известно всё о наших приграничных воинских частях? Откуда такая осведомлённость – плохая работа советской контрразведки или чьё-то предательство?

– Всезнайство немецкой разведки – это миф. Реально германская военная разведка – Абвер – имела о частях РККА в приграничных округах весьма слабое представление. Точно так же не смог Абвер противостоять и нашей разведке – разговоры о том, что наша разведка чего-то там не смогла выявить на немецкой стороне о силах вермахта, числе его танковых частей и количестве танков, также не более чем миф. В конце концов, разведка только наших пограничников тщательно отслеживала ситуацию до 400 км на немецкой стороне! А какие у нас были агенты в самом Рейхе – такие немцам и не снились! (смотрите по этим вопросам исследования историка спецслужб Арсена Бениковича Мартиросяна)…

В работе «1941 год – уроки и выводы» в приложении приводится схема № 10, где показано, что было известно немцам о наших силах в западных округах. Из этой схемы видно, что не все номера наших армий, корпусов и дивизий немцы вычислили. Мало того, они, судя по всему, слабо знали, что у нас вообще есть мехкорпуса как боевые соединения! Точнее, они их идентифицировали как танковые корпуса, но точных данных у немцев по ним не было, и это была полностью заслуга работы нашей контрразведки, проводившей успешную дезинформацию противника.

Немцы в июне 1941 года победили не своей приблизительной разведывательной информацией, а более грамотным, чем у нас, командованием и более умелым ведением боевых действий.

– Что случилось в Брестской крепости в первые дни войны? Вывод большей части подразделений из цитадели в канун 22 июня – это предусмотрительность или случайность? Как бы вы оценили действия гарнизона?

– Я не являюсь специалистом по теме самой обороны Брестской крепости. Тут надо беседовать с историком Ростиславом Алиевым, он провёл и написал замечательные исследования именно по обороне крепости – после начала боевых действий. Насколько я смог разобраться, Брест был ключевой точкой всей обороны западной границы СССР по нашим предвоенным планам. Ведь он находился фактически на стыке Западного и Киевского округов. В общем-то сил в Бресте было достаточно.

Речь идёт о 4‑й армии Западного округа, хорошо укомплектованной стрелковыми и танковыми дивизиями. Начальник штаба одного из стрелковых корпусов этой армии, Лукин Г.С., чей штаб и находился в Бресте, уже после войны показал, что был построен оборонительный рубеж по линии государственной границы в виде систем окопов и ходов сообщения: «При заблаговременном занятии войсками этого рубежа он мог бы обеспечить отражение атак немецко-фашистских частей на Брестском направлении. Однако никаких указаний или распоряжений о подъёме войск и вводе их для занятия оборонительных рубежей ни от штаба 4‑й армии, в состав которой входил корпус, ни от штаба округа получено не было, хотя телефонная связь до этого момента работала исправно».

В общем, войска на своих мирных «квартирах» попали под мощный удар сначала германской авиации, а потом и под каток мощной танковой группировки немецкого генерала Гейнца Гудериана – разгром армии в первые дни войны был полным… Почему же эти дивизии не были разбужены по тревоге и не выведены заранее на свои рубежи для обороны? Да потому, что планы в Наркомате обороны и в Генштабе были сугубо «наступательные» – 4‑я армия, согласно красивым замыслам генерала Жукова, должна была наступать на польский Люблин, помогая в этом наступлении-ударе армиям Киевского округа. Поэтому их никто и не выводил из города, и мосты на границе не были взорваны, их даже не минировали – только утром 22 июня наступали по этим мостам вовсе не наши танки, а машины Гудериана, который сумел за несколько дней стремительным маршем пройти от Бреста до Минска.

Ну, а то, что они не были подняты по тревоге в ночь на 22 июня – уже «заслуга» самого командования 4‑й армии. Ведь командующий Западным округом генерал Павлов довёл до командарма, генерала Коробкова, так называемую директиву № 1 Наркомата обороны о приведении войск в полную готовность уже к 1.30 ночи 22 июня. Но Коробков почему-то директиву проигнорировал…

– Кстати, о Павлове и Коробкове. Оба потом были репрессированы… На ваш взгляд, эти репрессии, которые обрушились на командование Западного фронта сразу после начала войны, были заслуженными или Москве просто понадобилось найти стрелочников?

– Не имея опубликованных следственных дел, сложно до конца разобраться с тем, в чём именно вина командующего Западным округом Дмитрия Павлова, его начштаба генерала Климовских и прочих. Всего в начале войны были расстреляны или осуждены десятки высших командиров, и не только в Белоруссии. Были ли эти люди «козлами отпущения» и «стрелочниками» для Сталина, как уверяют некоторые историки? Вряд ли. Вина их в любом случае для военных очевидна – погибло очень много людей: либо в силу их преступного бездействия, либо в силу некомпетентных действий, потеряна техника с вооружением. Тут пойдёшь под суд однозначно!

Были ли они предателями? Без конкретных следственных материалов мы это не узнаем, а ведь эти дела активно уничтожались как после смерти Сталина, так и в постсоветское время. Мне лишь известно, что когда арестовывали Павлова, он на первом же допросе заявил, что показания будет давать только в присутствии ТИМОШЕНКО и ЖУКОВА! Павлов заявил, что выполнял ВСЕ приказы этих двух старших своих начальников – точно и в срок! И по некоторым данным, сталинский сподвижник Климент Ворошилов предлагал ограничить наказание Павлова понижением в должности и звании. Но его расстреляли, и на расстреле бывшего командующего Западным фронтом настоял именно генерал Жуков… То есть, возможно, если Павлов и был стрелочником, но точно не для Сталина, а для кого-то в Генштабе.

– Июнь 1941 года – это позорный разгром РККА или же всё-таки великий подвиг, который позволил стране выиграть время?

– Это зависит от того, какой историк или исследователь начинает судить о событиях начала ВОВ. Некоторые историки и трагедию Бреста выдают как нашу удачу, нашу победу… Это был, конечно же, подвиг, великий подвиг – вопреки, но вовсе не Сталину, а тем, кто в высоких штабах насочинял авантюрных, не учитывающих реальность, состояние и возможности своей армии и возможности вермахта красивых планов по лихим наступлениям-ударам вместо подготовки серьёзной полевой обороны!

Наш комментарий.

Олег Козинкин в своём интервью упомянул историка спецслужб Арсена Мартиросяна. Несколько лет назад я брал у него интервью и тоже по теме 22-го июня 1941 года. Напомню, что по мнению Арсена Бениковича главной причиной поражения Красной Армии было предательство кого-то из нашей военной или политической верхушки. Якобы через военное поражение в стране готовился антисталинский государственный переворот. Вот какими наблюдениями по этому поводу тогда поделился с нами Мартиросян:

– В своих книгах я привожу много примеров настоящей вредительской работы. К примеру, в приграничных округах буквально в канун начала войны вдруг начинается ремонт тяжёлой артиллерии, которая может успешно сдерживать наступающего врага. В результате немецкие танки в первые дни войны фактически оказались для нас неуязвимыми. С боевых самолётов – опять-таки под предлогом ремонта – в самый канун войны сливали горючее, с них снимали вооружение; новейшие самолёты, вроде МИГов, которые должны заводиться с помощью компрессоров, вдруг в самый неподходящий момент оказываются без должных запасов сжатого воздуха и т.д.

Скажете – просто халатность? А как тогда расценить другие факты? Офицеры всех округов почему-то оказались без топографических карт, а на территории Прибалтики в воинские части поступали странные приказы о том, что следует разминировать приграничную зону – немецкие штурмовые группы без труда потом захватывали мосты и прочие переправы…

И почему вдруг в самый канун войны стали спешно менять командование укреплённых районов – убирали опытных старших офицеров, а на их место ставили молодых и «зелёных» лейтенантов? А поведение командования округов?! Едва только началась война, как командующий Западным округом Павлов сразу «потерял» связь с войсками и уже на пятый день войны сдал врагу белорусскую столицу город Минск. А ведь разведка не раз сообщала, что захват Минска гитлеровцы планируют именно на пятый день с момента начала агрессии.

Командующего Прибалтийским военным округом Кузнецова вообще не могли найти как за несколько часов до начала агрессии, так и в момент её начала – ни подчинённые, ни Москва. Где он болтался, до сих пор неизвестно. Не менее странные «кренделя» выписывал и командующий Киевским округом Кирпонос. Ему было приказано перенести полевое управление штаба округа из Киева в западноукраинский город Тернополь ещё 18 июня, а он начал выдвижение лишь в ночь на 22‑е. И когда началась война, округ фактически оказался без всякого управления. К тому же некоторым армиям округа он просто запрещал открытие ответного огня вплоть до середины дня 22 июня… Если это не вредительство, то что же это тогда такое?!

На мой вопрос — какую же цель имел этот возможный военный заговор, кто мог его возглавлять, (неужели начальник Генштаба Жуков с наркомом обороны Тимошенко?) — Мартиросян ответил:

– Думаю, что главной целью заговорщиков было свержение советской власти и устранение Сталина через военное поражение. Это классика государственных переворотов – на фоне военного поражения. Явно заговором руководили из-за кулис очень умные люди, которые прекрасно знали работу всего военного механизма, где достаточно навести сумбур и разлад в одном звене, чтобы следом посыпалась вся остальная конструкция… Были ли заговорщиками Жуков и Тимошенко? Не думаю, что всё здесь так однозначно – слишком недалёкими они были людьми для таких игр. Но их вполне могли использовать, что называется, «втёмную»…

По мнению Мартиросяна, вопрос о конкретных именах заговорщиков остаётся до сих пор открытым. А сам переворот не удался только потому, что Сталин не растерялся в первые дни войны, сразу же взял ситуацию в свои руки — по линии военной контрразведки им было дано распоряжение жёстко и беспощадно вскрывать вредительскую работу в воинских штабах всех уровней. Да и круг возможных заговорщиков был, по всей видимости, не такой уж и широкий – абсолютное большинство солдат, офицеров и генералов хранили верность политическому руководству страны и честно выполняли свой воинский долг…

… Вот такая точка зрения на начало войны. Может она кому-то покажется невероятной, но пока никто не смог её убедительно опровергнуть.