Классовое обострение
В канун 2017 года наверняка возобновятся споры о цене социального эксперимента под названием «Великая Октябрьская социалистическая революция». Актуализируется и вопрос о масштабах политических репрессий.Великий переломРеволюция не только произвела, по выражению Владимира Путина, снос государства, но и искусственно поделила людей на так называемых эксплуататоров и эксплуатируемых. Диктатура пролетариата принялась яростно ломать прежнюю структуру общества. Судьба человека стала зависеть от принадлежности к классу и группе. На миллионы навесили ярлык «бывших». По данным сотрудника Института истории РАН Татьяны Смирновой, изучавшей вопрос, число «бывших» для центра европейской России в среднем достигало 20 процентов. Для нашей губернии — свыше 400 тысяч человек. Именно этот слой первым угодил под каток репрессий.Попытку исследовать статистику террора в местном разрезе предпринял нижегородский историк Александр Беляков. Вот данные из его статей, за которыми — людские трагедии.В 1918 – 22 годах по политическим мотивам арестовано губернской ЧК свыше 4000 человек. Только в пик красного террора (осень 1918-го) расстреляно 367 человек, брошено в тюрьмы и концлагеря 1650. В те же годы через губревтрибунал прошло 5211 граждан. Затем — некоторый спад, словно революция на время пресытилась кровью. Формально в 1923 году из 60000 уголовных дел только 22 — по контрреволюции. Причина и в том, что ОГПУ, сменившее ВЧК, действует изощренней, а карательная юстиция лукаво смешивает политическое с уголовным. В итоге в статистике репрессий трудно отделить одно от другого. На этом фоне появляется каста полуграждан — «лишенцев». В 1926 году их число в губернии составило 65000, с семьями — около 200 тысяч.А вот цифры 1930‑х годов. По данным Белякова, со ссылкой на труды профессора Академии ФСБ Мозохина, число жителей Нижегородского края (области), пропущенных через органы безопасности в десятилетие «модернизации», — около 70 тысяч. По годам: 1930 – 9444, 1931 – 11205, 1932 – 6078, 1933 – 5117, 1934 – 4322, 1935 – 6289, 1936 – 9200, 1937 – 11035, 1938 – 4226. Самая «популярная» статья УК — 58‑я, часть 10 — «Антисоветская агитация». В статистику не входит массив о деятельности милицейских троек, созданных в мае 1935 года. Били они по социально вредному элементу, каковым считались далеко не одни уголовники. Действовали «паспортные» тройки, коими к 1935 году за «101‑й километр» было отправлено свыше 14000 человек.Дело ИсаеваЗакон 1932 года, прозванный «законом о колосках», поражает несоразмерностью кары. За любую кражу — расстрел или большой срок. Не забудем, что сплошь и рядом на крайности людей толкала нужда, ведь в начале 1930‑х свирепствовал голод.Недавно в редакцию обратилась жительница Балахнинского района Нина Яковлевна Шипулина, урожденная Исаева, попросившая помочь в поиске сведений об отце. Из Вытеглага НКВД СССР его выпустили летом 1941 года, сломленного и больного. Мы выяснили: 52-летний Яков Матвеевич Исаев был осужден по статье 162 УК — «Кража». Любопытен срок — один год, ведь закон 1932 года карал за любые хищения расстрелом или сроком 5 – 10 лет, а отменили его лишь в 1947 году. Что же украл рабочий «Красного Сормова» Исаев, отец четверых детей? Горсть гвоздей? Доску для починки забора? Его дело уничтожено в октябре 1953 года. Интересно, что в том же 1940‑м посадили его младшего брата Василия. Как сказано в приговоре, за то, что, будучи антисоветски настроенным, среди сормовских рабочих склада № 3 «систематически вел контрреволюционную агитацию».Каков же итог репрессий на нижегородской земле? «Все сосчитанное, — говорит Александр Беляков, — составляет не менее 150 тысяч человек за период с 1918 по 1953 год». Это и осужденные тройками или судами, и политические узники СИЗО, милостиво отпущенные, и административно высланные, и лишенцы. Сто пятьдесят тысяч! Тем не менее цифра явно неполная. Без учета работы милицейских и паспортных троек, без приговоров за дезертирство в братоубийственную гражданскую и по закону о трех колосках, за минусом случаев, подобных делу Якова Исаева. Без множества других жертв, не оформленных протоколами и не вошедших в отчеты или вошедших, но упрятанных в секретные архивы. Полной правды мы пока не знаем.
