Как поисковики помогают продлить прервавшуюся память поколений
Газета "Земля Нижегородская"
Подписка на газету
Имя прадеда Натальи увековечено на сельском мемориале, но место его захоронения неизвестно
Вот уже 78 лет отделяют нас от победного мая 1945-го, однако до сих пор тысячи имён защитников Родины, положивших свои жизни на алтарь общей избавительной Победы, ещё не вырваны из лап небытия. Эти воины — чьи-то отцы, деды и прадеды, и потому восстановить их судьбу для потомков означает продлить прервавшуюся память поколений, какой бы страшной ни оказалась открывшаяся правда. Благодаря обнародованным документам и энтузиазму поисковиков имена безвестных героев минувшей войны продолжают возвращаться к нам, однако масштаб национальной трагедии был настолько велик, а цена Победы так высока, что этой работы хватит ещё, пожалуй, на десятилетия.
Судьба артиллериста
Получая письма от читателей и встречаясь с ними в журналистских командировках, мы продолжаем получать просьбы помочь отыскать следы защитников Родины. Например, во время поездки в Сокольский округ накануне Дня Победы заместитель главы администрации Виктор Стрелкин в разговоре поделился, что его дед Константин Васильевич Нахалов пропал без вести в первые месяцы войны. В семейном архиве осталась армейская фотография, где Константин Васильевич запечатлён в военной форме РККА образца 1935 года, которую бойцы и командиры носили до 1943-го. Два треугольника на петлице соответствуют званию «сержант».
По документам, найденным в электронных архивах МО РФ, мы установили, что сержант Константин Нахалов 1910 года рождения занимал должность командира отделения, а по военной специальности был артиллеристом.
Как следует из документов, родился, вырос и ушёл на фронт Константин Васильевич из деревни Астафьево Юрьевецкого района Ивановской области (к которой раньше относился и Сокольский округ). Дата призыва — 14 августа 1941 года. Дома бойца осталась ждать жена Евгения Петровна Нахалова. Из послевоенного списка безвозвратных потерь Юрьевецкого райвоенкомата мы узнали, что сержант Нахалов пропал без вести в сентябре 1941-го.
В Книге памяти Ивановской области данная информация подтверждается. Однако в открытых источниках больше никаких сведений о бойце нет. Размышляя логически, мы тут же уцепились за факт, что Константин Нахалов оказался на фронте буквально сразу после призыва, минуя учебную часть, а ведь артиллерия была и остаётся одной из самых технически сложных военных специализаций, требующих тщательной подготовки.
Всё говорит о том, что сержант Нахалов обучение прошёл ещё накануне войны, ведь в апреле-мае 1941 года по приказу Наркомата обороны и Генерального штаба РККА в стране были проведены большие военные сборы, на которые призвали свыше 800 тысяч человек приписного состава. Согласно директиве срок военных сборов составлял от 30 до 90 дней в зависимости от программы подготовки. В Московском военном округе, куда входила Ивановская область, в ходе сборов десять стрелковых дивизий доукомплектовывались до штатов военного времени из расчёта 6 тысяч резервистов на одно соединение. В Иванове в марте 1941 года была сформирована 235‑я стрелковая дивизия, тоже задействованная в мобилизационных мероприятиях.
Кстати, всего в 40 с лишним километрах от села Астафьево, где жил Константин Нахалов — в Кинешме в апреле 1941-го в составе 235 СД сформировался 881‑й артиллерийский полк, где боец и мог проходить обучение по своей воинской специальности. Сохранившаяся фотография, возможно, имеет отношение именно к тем военным сборам, ведь сделать снимок в войну, а тем более передать его семье Константин Васильевич вряд ли бы успел. В своих материалах мы уже неоднократно рассказывали о трагической судьбе 235 СД, которая, получив боевое крещение на Псковском направлении, участвовала в кровопролитных боях на Лужском оборонительном рубеже, где попала в окружение, из которого выйти посчастливилось немногим.
Однако соединение покинуло свои точки дислокации в Ивановской области и убыло на фронт 29 июня 1941-го, за полмесяца до призыва Константина Нахалова. Это так, вот только артиллерийский полк, где он, возможно, обучался, успел отправить с эшелоном лишь одну батарею, а в июле был откомандирован на полигоны в Подмосковье для перевооружения 152-миллиметровыми гаубицами. В сентябре артиллеристы вступили в бой на подступах к Ленинграду, приняв участие в кровопролитной, но, увы, безуспешной Синявинской наступательной операции по прорыву блокады Северной столицы. В том наскоро спланированном наступлении советские войска потеряли почти 55 тысяч человек и около половины убитыми. Не было ли среди них сержанта Нахалова? Вопрос имеет веские основания, однако остаётся без ответа.
По дате призыва
Попробуем рассмотреть и другие версии. 14 августа 1941 года вместе с Константином Нахаловым Юрьевецкий РВК призвал на фронт ещё несколько человек. Практически все они также пропали без вести в первые месяцы войны. В каких подразделениях они воевали в большинстве случаев нигде не указано. Лишь у одного из этих бойцов в документах мы обнаружили номер части — 117‑й стрелковый полк, а у другого значилась полевая почтовая станция 557, соответствующая штабу Северо-Западного фронта. Кстати, 117 СП был в составе 23‑й стрелковой дивизии, действовавшей именно на том фронте. В сентябре 1941-го соединение дралось с врагом в районе Демянска Новгородской области, где попало в окружение, но к середине месяца сумело вырваться.
Артиллерия дивизии была представлена сводным полком, куда вошли остатки батарей разных частей, в том числе и ивановской 235 СД. Не тут ли было последнее место службы сержанта Нахалова? Теоретически возможно.
Ещё одну рабочую версию дала нам сама дата призыва. Дело в том, что именно 14 августа 1941 года в Иванове на стадионе «Динамо» проводили на фронт воинов 307‑й стрелковой дивизии, сформированной в Ивановской области в июле. 19 августа соединение уже включилось в состав Брянского фронта и заняло оборону, прикрывая отступление частей, обескровленных в попытках остановить прорыв немецких танковых орд. К 30 сентября дивизия попала в окружение и лишь к 19 октября вырвалась, потеряв почти 90 процентов личного состава, в строю осталось меньше 500 бойцов и командиров. Отдельные группы долго пробирались к своим по брянским лесам и болотам. Мог ли сержант Нахалов погибнуть, вырываясь из этого окружения? Вполне, но и это лишь ничем не подкреплённые догадки.
В боях, что велись в условиях «котлов», бойцы и командиры РККА не только гибли, но и при отсутствии снабжения, пополнения, а зачастую и начальства, массово попадали в плен. Среди призванных вместе с Константином Нахаловым земляков несколько человек, судя по архивным документам, оказались в концлагерях на территории Германии и Дании, где и нашли свою смерть. Однако самого Константина Васильевича среди списков узников мы не обнаружили, что, впрочем, не отменяет версии плена, ведь далеко не все немецкие карточки военнопленных на данный момент оцифрованы, а потом в самом начале войны лагеря подчас не имели даже бараков, не то что нормального учёта.
Судьбу Константина Васильевича Нахалова нам установить, к сожалению, не удалось, но она, судя по всему, оказалась общей для десятков тысяч красноармейцев, пытавшихся остановить вероломно вторгшегося врага на стратегически важных северном, северо-западном и западном направлениях.
В безднах фронтового документооборота
Ещё более сложную задачу поставила перед нами читательница Наталья Карпова, приславшая в редакцию вот такое письмо:
«Прошу помочь найти место захоронения моего прадеда — Михаила Павловича Барынкина, погибшего в Великую Отечественную войну. Год его рождения точно не знаю, примерно 1906 – 1907 гг. Он уроженец села Ягодное Перевозского района Горьковской области, был женат на Ираиде Васильевне Барынкиной (1908 – 1990 гг.). У них было шестеро детей, и мой дед Юрий Михайлович Барынкин (1939 – 2006 гг.) появился на свет пятым. В Ягодном на мемориале прадед указан, но неизвестно, где он воевал, когда и при каких обстоятельствах погиб. Знаю только, что прабабушка не получала за него пособие как за погибшего на фронте. Ещё она вспоминала, что прадед, видимо, был где-то в учебке неподалёку, перед отправкой на передовую приезжал в отпуск и на прощание сказал так: «Рая, я обратно не вернусь, не жди». Это был примерно 1942 год».
Задача найти сведения о Михаиле Барынкине оказалась намного сложнее, потому что в архивах документальных свидетельств о его военной судьбе практически нет, а значит, отсутствуют и зацепки. В Ягодном на мемориале, посвящённом памяти не вернувшихся с фронта односельчан, фамилия Барынкин упоминается 14 раз, вот такую страшную цену за общую Победу заплатила эта большая крестьянская семья.
В электронной базе данных МО РФ единственным документом, касающимся Михаила Барынкина, оказался «Список красноармейцев, отсев которых направляется в распоряжение Перевозского райвоенкомата». Бумага датирована 30 декабря 1941-го, в ней 15 фамилий, включая Михаила Павловича, годом рождения которого здесь указан 1910‑й. Бойцы возвращались в родной военкомат из 42 УСП (42‑й учебный стрелковый полк). Полк относился к 45‑й учебной стрелковой дивизии. Это соединение дислоцировалось в Казани, где стало преемником 20‑й запасной стрелковой бригады, в начале войны готовившей здесь сапёрные подразделения, а также лыжные батальоны для предстоящей зимней кампании.
Программа подготовки лыжбатов рассчитывалась так, чтобы к 1 декабря части были готовы к отправке на фронт. Требования, учитывая специфику, к новобранцам предъявлялись очень серьёзные. Согласно директиве сюда брали молодых людей до 35 лет, физически крепких и имеющих лыжную подготовку, а значит, отсев мог быть обусловлен несоответствием данным критериям.
Скорее всего, под приездом в отпуск из учебки и имелось в виду возвращение Михаила Барынкина вместе с другими земляками из Казани, чтобы вновь поступить в распоряжение военкома Перевозского района. Домой Михаил Павлович прибыл, получается, как раз в самом начале 1942-го.
Вряд ли он задержался здесь надолго. Те перевозцы, кто, как и он, не прошёл отбор в лыжбат, в основной своей массе в том же году убыли на фронт, ведь уже прошли военную подготовку. Многие из них тоже не вернулись с войны. Кто-то сражался в стрелковых частях, кто-то в инженерных, кто-то пал смертью храбрых на Калининском фронте, кто-то под Сталинградом, кто-то пропал без вести в боях под Смоленском… А вот имя Михаила Брынкина кануло в безднах фронтового документооборота, но, полагаем, не совсем, ведь было же какое-то документальное обоснование для увековечения его памяти в родном селе.
Окончательный ответ, впрочем, как и в случае с Константином Нахаловым, мог бы дать Центральный архив МО РФ, расположенный в Подольске Московской области по адресу: ул. Кирова, д. 74. Однако на официальном сайте учреждения сообщается следующее: «По запросам тематического, биографического (генеалогического) характера, в интересах отдельных граждан, а так же для подготовки очерков, книг, монографий выявление сведений архив не производит, данная информация изучается пользователями самостоятельно в читальном зале архива».
