Сормовская, не лирическая: что привело нижегородцев на баррикады первой русской революции

Ровно 115 лет назад в Нижнем Новгороде вспыхнула настоящая гражданская война. Речь идёт о первой русской революции 1905 – 1907 годов, а точнее – о боях на сормовских баррикадах. И хотя царским властям удалось подавить восстание сормовских рабочих, те кровавые события стали настоящим прологом для куда более грозных потрясений 1917 года…

Причин первой русской революции – как, впрочем, и любой революции – было много. На определённом историческом этапе в одной точке сходятся неразрешённые проблемы общества, после чего и происходит революционная вспышка. Российская империя не стала исключением.

Часть правившей 100 лет назад элиты не устраивало всесилие царского самодержавия – эти люди желали введения института парламента для выработки законов. Либеральная интеллигенция требовала большей свободы слова, отмены цензуры и разрешения любых без исключения политических собраний. Очень многие российские интеллектуалы были недовольны ходом шедшей в это время русско-японской войны, которую Россия явно и позорно проигрывала.

Но более всего недовольство выражали народные массы, рабочие и крестьяне, у которых накопились свои претензии к царской власти…

«И куды бедному крестьянину податься?»

Крестьяне были сильно озабочены нерешённым земельным вопросом. Когда-то, в 1861 году, их освободили от крепостной зависимости, но на деле эта реформа обернулась не столько получением личной свободы, сколько «освобождением» крестьян от земельных наделов. Потому что в ходе реформ лучшая и прежде всего пахотная земля осталась в собственности помещиков. Возмущённые мужики бунтовали против неразрешённого земельного вопроса много раз. Но именно в 1905 – 1907 годы крестьянская масса начала радикальный поход за свои права. Историки пишут по этому поводу:

«Формы революционной борьбы нижегородских крестьян были самыми разнообразными: порубка помещичьего леса, разгром экономий и захват барского имущества. Вырубали леса в уездах Василь­евском, Варнавинском, Ардатовском, Арзамасском, Горбатовском, Макарьевском, Балахнинском. Крестьяне Княгининского уезда захватили помещичьи дачи и поставили свой караул. Они не давали рубить лес помещикам, которые, боясь захватов, иногда сами усиленно сводили его. В чисто земледельческих уездах крестьяне громили помещичьи имения и захватывали их имущество. Так поступили крестьяне Сергачского, Лукояновского, Васильевского уездов. Иногда при разгроме помещичьих усадеб крестьяне применяли силу оружия…».

Полиция перестала справляться с этой стихией, и тогда на помощь помещикам были брошены регулярные войска и казачьи сотни. Они хоть и подавляли выступления, но как только уходили из какого-нибудь помещичьего имения, мужицкий бунт разгорался с новой силой. И снова приходилось вызывать карателей… В конце концов крестьянские выступления были подавлены, однако, как оказалось, только на время – мужики просто затаились, выжидая удобное время для возобновления бунтов.

Это время пришло в 1917 году, сразу после Февральской революции, когда крестьяне (ещё задолго до прихода к власти большевиков!) разом поднялись и захватили всю помещичью землю, окончательно добив те барские усадьбы, которые уцелели после 1905 года …

Но, конечно же, главной силой первой революции стал рабочий класс. Собственно сама революция началась с Кровавого воскресенья, когда в Петербурге 9 января 1905 года была жестоко расстреляна рабочая демонстрация, которая шла к царю с просьбой обеспечить рабочему люду человеческие права. Этот расстрел всколыхнул рабочие массы по всей России, не исключая и Нижегородскую губернию. Во главе революционного процесса стояли рабочие самого крупного предприятия региона того времени – Сормовского завода…

«Вставай, поднимайся, рабочий народ…»

Поначалу требования сормовичей были чисто экономическими. Ситуацию с положением рабочих в канун революции на заводе хорошо описал наш замечательный писатель-краевед Дмитрий Николаевич Смирнов:
«Завод был типичным капиталистическим предприятием, в котором труд рабочих ценился не сам по себе, а только как способ обеспечения прибыли хозяину-предпринимателю. Понятно, что ради этой самой прибыли буржуй стремился экономить на любых «издержках» и прежде всего на оплате своих наёмных работников – от зарплаты до охраны труда».

Так, большой проблемой предприятия был массовый травматизм рабочих, получавших на производстве тяжкие увечья. Немало было случаев и гибели людей – далеко не всегда заводоуправление шло на компенсации семьям погибших, используя для этого разного рода юридические уловки. Впрочем, ещё хуже дело обстояло с заработной платой. По словам Дмитрия Смирнова:

«Заводоуправление… не прочь было недоплатить, урезать, уменьшить, сократить или ужать и без того скромный рабочий заработок. Юридические советники правления «Об-ва Сормово» придумывали для заводских директоров всяческие лазейки, опираясь на несовершенство российского рабочего законодательства. Одним из самых обычных приёмов сормовской администрации было заставить рабочего трудиться сверх условленного времени или в праздничный день без дополнительной оплаты».

А рабочий труд был, что называется, на полный износ – шесть дней в неделю, не менее 10 часов в день. Вот как описывает ситуацию очевидец: «Домой приходили разбитые и злые. Тело требовало отдыха, но уснуть было невозможно: мускулы, надорванные непосильной работой, мучительно ныли… Засыпали тяжёлым, как и сам труд, сном… В шесть утра начинался новый день каторжного труда…».

По словам нижегородских исследователей революционного движения Нижегородского края А.В. Медведева и А.А. Слепченковой, на других нижегородских предприятиях ситуация была ещё хуже:

«…зарплата в полтора-два раза ниже, чем на Сормовском заводе. Рабочий на свой заработок не мог прокормить семью, поэтому на работу были вынуждены наниматься не только женщины, но и дети… Уровень заработной платы обеспечивал большинству рабочих лишь вегетарианское питание на основе дешёвых овощей и круп, мясо рабочие семьи ели обычно только по праздникам…».

Эти же историки пишут о том, что редко кто доживал на нижегородских заводах до 50 лет – рабочие к этому возрасту либо умирали, либо по изношенному физическому состоянию не способны были работать. Ещё более вредным для здоровья было производство на кожевенных и химических предприятиях:

«В Павловском и Ворсменском районах людей губила «личка» – заточка на шлифовке ножей и других изделий. Металлическая пыль проникала в лёгкие и вызывала чахотку. В этой округе встречалось немало «бабьих деревень», в которых вымерли все взрослые мужчины»…

Удивительно ли, что бесправие рабочего класса, из которого буржуазия буквально высасывала все соки, при полном попустительстве имперских чиновников привело нижегородских рабочих в революцию? В течение 1905 года среди рабочих масс стремительно росло влияние разного рода революционных организаций – от социал-демократов до эсеров и анархистов. А экономические требования постепенно перерастали в политические, вплоть до лозунга: «Долой самодержавие!»…

«Есть у революции начало…»

Весь 1905 год Нижегородскую губернию сотрясали заводские стачки, когда к бастующим рабочим и к их требованиям присоединялись не только пролетарии, но и приказчики, торговые служащие, студенты, учителя – всего почти 60 тысяч человек. Власти, в лице губернатора барона Константина Платоновича Фредерикса, не нашли ничего более «умного», чем попытаться подавить эти выступления через специальных провокаторов. Имеется в виду «Союз русского народа» и прочие черносотенные структуры, которые были прикормлены местными полицейскими.

Именно черносотенцы устроили 9 июля 1905 года нападение на участников одного из политических митингов, которые шли через Острожскую площадь (ныне – площадь Свободы). По словам очевидцев, люди были неожиданно атакованы вооружёнными револьверами и палками черносотенцами, после чего началось дикое побоище. Стоявшие рядом полицейские и казаки не только не предотвратили погром, но и явно помогали нападавшим. В итоге три человека были убиты, десятки людей ранены и покалечены. Губернатор выразил полную поддержку погромщикам…

Барон Фредерикс так и не понял, что тем самым буквально выпустил джина из бутылки. Потому что только власть имеет право на насилие, а когда власть в этом плане заменяют уличные бандиты, хоть и лояльные власти… В общем, в результате июльского погрома рабочие в своих выступлениях полностью перешли на политические требования. Мало того, они стали создавать свои вооружённые дружины для отпора и полицейским, и черносотенцам. Таким образом тогдашний нижегородский губернатор, собственно, и разжёг в губернии очаг гражданской войны.

Первые рабочие вооружённые дружины возникли на Сормовском заводе под руководством местных социал-демократов Павла Мочалова и Леонида Командина. Скоро эти дружины фактически контролировали всю Сормовскую слободу. Они не только охраняли революционные собрания, не только усиленно вооружались, но и вполне успешно боролись с местной преступностью – очевидцы сообщают, что в те дни уголовный элемент, напуганный появившимся военно-революционным самоуправлением, буквально пропал с сормовских улиц…

Впрочем, власть не собиралась мириться с революцией. Пик противостояния наступил в декабре 1905 года. В это время в Москве началось вооружённое рабочее восстание, которое решили поддержать и нижегородские революционеры. Надо сказать, что поначалу эта поддержка выразилась в политической стачке на заводе и в организации многотысячного митинга под красными флагами. Вскоре к предприятию подтянулись вооружённые полицейские…

Что было дальше, представители разных сторон описывают по-разному. По данным полиции, в ответ на требования к митингующим рабочим разойтись те стали стрелять в полицейских. По данным революционеров, митингующие вступили в переговоры, и им со стороны полиции обещали не применять оружие. Но когда рабочие делегаты возвращались с переговоров, их обстреляли казаки…

В общем, ситуация была накалена до такой степени, что хватило малейшего повода (не важно с чьей стороны) для начала настоящей войны.

Сормово быстро покрылось баррикадами, на защиту которых вышли вооружённые дружинники. На них повели наступление полицейские, казаки и даже солдаты с артиллерией.

«Три дня – 12, 13 и 14 декабря – на сормовских улицах шло ожесточённое сражение рабочих с властями, – писал в этой связи Дмитрий Смирнов. – Почти непрерывно бушевало пламя пожаров. Возвышались громады баррикад из брёвен, скреплённых колючей проволокой. Грохотали войсковые пушки… В ответ стрекотали берданки рабочих… Валились на землю убитые. Со стоном брели раненые. В воздухе стоял противный запах гари и человеческой крови. Эти картины. запечатлевшиеся в памяти очевидцев, отрывочно, но правдиво рисуют жизнь Сормова в эти дни. Сормовское восстание было подавлено правительственными силами».

Карателями были убиты 15 и ранены 38 человек… И хотя завод удалось усмирить, но рабочие явно не забыли этот кровавый урок. Наоборот, они его крепко запомнили! По словам Смирнова, «сормовичи были побеждены. но не покорены. В груди участников восстания огонь протеста погас, но не навсегда». Тем более что хозяева предприятия, обрадованные подавлением восстания, вместо разумных уступок продолжили после революции гнуть свою антирабочую линию, что выразилось и в урезании заработной платы, и в массовом сокращении людей, и в увеличении различных штрафов…

Но в 1917 году пришла расплата – и никто не удивился тому, что Сормовский завод снова оказался в числе самых революционных в России!