Юрий Грымов: «Человек всю жизнь пытается быть человеком»

Юрий Грымов – один из самых интересных режиссёров, сценаристов и телеведущих современности. Каждая его работа – фильм, спектакль, клип и даже рекламный ролик – становится событием. «Муму», «Коллекционер»,«Казус Кукоцкого», «Чужие», «На ощупь»,«Три сестры», «Анна Каренина. Интимный дневник» – его необычные интерпретации классики собрали огромный урожай наград на российских и международных фестивалях. А несколько лет назад Юрий Грымов возглавил московский театр «Модерн». О театре, кино, истории и культуре мы побеседовали с режиссёром накануне его визита в Нижний Новгород.

Место силы

9 февраля в центре культуры «Рекорд» Юрий Грымов проведёт творческий вечер.

– Юрий Вячеславович, сегодня мало кто приезжает именно с творческими встречами, предполагающими диалог со зрителями. На ваш взгляд, о чём сейчас важно говорить с людьми?

– Вне времени нужно говорить максимально откровенно, иначе просто теряется смысл встречи. Нижний Новгород я люблю, у вас мне нравится, люди нравятся. А сейчас у меня большое желание говорить с умными людьми. Не хочется терять время на бла-бла-бла. Хочется что-то от людей узнать, поделиться.

– Ваша встреча называется «Место силы» (12+). А в нашем прошлом интервью вы заявили, что сегодня ваше место силы – это театр, а не кино. И постановки театра «Модерн» это подтверждают. О вашей трилогии «Антихрист и Христос» уже ходят легенды. Эта тема волновала творцов всегда. Как, по-вашему, реально ли добро без зла?

– Для того чтобы прыгнуть, нужно присесть. Движение идёт от зла к свету, и вертикаль развития может в этом движении проходить через ад. Когда я затевал свою трилогию – третий спектакль я буду готовить уже в январе, поймал себя на мысли, что сегодня все на грани схождения с ума. Многие лихо перебежали на ту сторону этой грани и даже не заметили, что они там! Поэтому я и затеял эту трилогию и рад, что она пользуется успехом у зрителей.

– Трилогию открывает спектакль о Петре I. Сегодня о нём чего только не говорят. Какова же его главная роль в истории, на ваш взгляд?

– Главное – что он был. Почти 43 года Пётр I правил государством и пытался сделать из него новое. И пошёл революционным путём. Многие его хорошие решения сегодня назвали бы инновациями, но я противник революционных мер. Когда что-то ломается через колено, гибнут люди. Не получилось из нас сделать голландцев! Просто потому что мы не голландцы.

Драма прощения

– Знак вопроса венчает и название будущего спектакля – «Иуда?». Почему?

– Потому что в моём понимании драма Иуды не столько в том, что он предал Христа – ведь Христос знал о будущем предательстве и намекал на него на тайной вечере. Драма Иуды в том, что он не верил, что его простят. А его бы простили. И помните 30 сребреников? Почему 30? Да потому что столько стоил раб!

И самоубийство Иуды символично – он повесился, но верёвка оборвалась, и он разбился о камни… Вопрос прощения интересует каждого человека. Я ненавижу, когда мне кто-то говорит: «Простите». «Простите – прощаю» – это пинг-понг, без смысла и ответственности.

– Второй спектакль трилогии – о Леонардо да Винчи. У вас он весьма неоднозначный персонаж. Так может ли гений совершать преступления?

– Конечно! Ещё и талантливо! Леонардо сочетал в себе Христа и Антихриста в равных пропорциях. Одной рукой он рисовал «Тайную вечерю», а другой изобретал мину большого поражения. Человек – это приёмник окружающего. И всё, что мы примем, мы перерабатываем. Хватит ли у нас сил с этим справиться – вопрос. Мой любимый философ Мераб Мамардашвили говорил, что человек всю жизнь пытается быть человеком. Но не у всех это получается.

Мы – млекопитающие. Когда я снимал «Казус Кукоцкого», прослушал курс лекций по гинекологии и увидел, что человек приходит в мир красненьким червячком! Так что когда говорят, что человек рождается с характером… Да с каким характером? Этот червячок попадает в племя людоедов, и он будет людоедом! Вот и всё! А воспитание и образование делают из червячка человека. Когда я ставил «На дне», после знаменитой фразы «Человек – это звучит гордо» ставил знак вопроса, а не утверждения. Посмотрите на мир, в котором мы живём. Вся история культуры – это история войн.

– А что-то глобальное врагу вы можете простить?

– А у меня нет врагов. Враг – это очень сильное качество. Если бы у меня был враг, я постоянно был бы готов к нападению. Я могу быть раздражён, обижен, но враг – это другое. Просто люди до конца не понимают значение и силу этого слова и его рикошета.

– Если говорить о культуре и войне, то сейчас всё чаще появляются спектакли «Война и мир». Ваша постановка называется «Война и мир. Русский – Пьер». Что привело вас к этому произведению? И почему именно Пьер у вас главный герой?

– Пьер – западник и масон, и со временем он превращается из Пьера в Петра Кирилловича – из западника в русского патриота. Это примерно моя история. Я тоже западник, который изначально занимался живописью и музыкой, а потом пришёл к пониманию того, где я родился и кем я являюсь. А во-вторых, не Наташа же Ростова – главный герой! Она вообще не героиня! Она – жертва. Приходите и сами увидите.

Театр – это дорого

– Далеко не у всех есть возможность приехать и посмотреть ваши спектакли. На ваш взгляд, реально ли возродить телеспектакли, такие популярные в советское время? Тем более что вы лучше всех понимаете, как совместить телевидение и театр…

– Я думаю на эту тему, и очень хочу экранизировать свои спектакли. Трансляции – это импотенция и для тех, кто снимает, и для тех, кто смотрит. У меня есть концепция, как снимать спектакль. Но это недёшево. Это не поставить пять камер, а потом нарезать салат из видео. Это другое. Обещаю: если вы увидите мою видеоверсию спектакля, вы захотите его увидеть в театре. И наоборот, вам будет интересно посмотреть, какая получится видеоверсия. Но сравнивать живой спектакль и видео – глупо. Это будет самостоятельное произведение.

Я даже прокатчикам гастролей не даю видео. Да и на гастроли не люблю ездить. Это крайне невыгодно театрам. Театр – это вообще дорого. Когда в «Войне и мире» у меня 70 человек на сцене, хор имени Свешникова и 25 человек обслуживают спектакль, а потом 423 костюма надо отдать в химчистку, поставить набойки и пришить пуговицы, сколько это может стоить за вечер? Это не может стоить, как билет в кино…

– А вы не планируете в сегодняшней ситуации вернуться в кино? Ведь сейчас кинотеатры делают ставку именно на отечественные фильмы.

– Я никуда и не уходил. Недавно я встречался с одной платформой и предлагал им снять свою комедию «Масквичи». Но мне не понравилось, как они со мной разговаривали. Им ничего не надо. Вернее, надо, чтобы снимали они сами или их доверенные люди. И этой системе уже 20 лет. Какие надо знать слова, чтобы зайти в какой-то кабинет и выйти с 25 миллионами долларов? Такую сумму вернуть нереально. 99% картин финансируется государством – нами с вами, налогоплательщиками. Кому дают эти деньги? Следственный комитет бы ахнул, посмотрев списки этих людей. То, что снимают сейчас, в основном просто за гранью…

И помните: если в фильме много звёзд из телевизора, фильм будет кассовый, но точно не хороший. Это разводилово. Не могут они все вместе играть, потому что все перегружены, и им не до творчества.

– Запад пытался отменить русскую культуру. Но в итоге все праздники Европа и Америка смотрели «Щелкунчика» и слушали симфонические концерты знаменитых русских композиторов. Что, на ваш взгляд, будет дальше?

– Ни наша культура не может существовать в изоляции от остального мира, ни мировая в изоляции от нашей. В Венеции могилы Бродского и Дягилева. И таких примеров не счесть. Культура межнациональна и прорывает границы. Культура – это мягкая сила. Жаль, что в последнее время мы этим не пользовались. Невозможно отменить культуру какой-то страны. Фашистская Германия или Америка совершили преступления мирового масштаба против человечества, но это не повод запретить Гёте или Хемингуэя. Нельзя отменить культуру. Её можно поставить на паузу, но отменить нельзя!