Игорь Золотовицкий рассказал о театре, кино и нейросети в искусстве

Игорь Золотовицкий – человек, который успевает всё. Он снимается в кино, играет в театре и руководит одним из главных театральных вузов страны, который показывает свои дипломные спектакли не только в столице, но и в малых городах России. А заодно проводит там прослушивания молодых людей, мечтающих стать актёрами. На этот раз мхатовцы побывали в Дзержинске.

Сначала – талант!

– Игорь Яковлевич, Вы колесите по стране в поисках, как Вы их называете, «качественных абитуриентов». Как разглядеть в волнующемся ребёнке талант?

– Интеллектуальный уровень студента оценить сложно, а талант – можно. И он выигрывает лотерею поступления. И я, когда приехал из Ташкента, не ответил бы, чем отличается МХАТ от Вахтанговского. Выбирают, как бы это ни цинично звучало, талантливый материал, а потом мы понимаем, какие у этих молодых людей были школы, семьи.

К примеру, актёр Ленкома Серёжа Ююкин – рыжий мальчик с торчащими ушами, который в слове «молоко» делал четыре ошибки, несмотря на каллиграфический почерк. А когда мы спросили, прочёл ли он за лето «Войну и мир», он ответил, что нашёл только французский вариант, и обязательно прочтёт, когда найдёт русский! (Он не догадался, что беседу в салоне Анны Павловны Шерер Лев Толстой специально написал по-французски. – прим. авт.) Но он талантливый, способный, прекрасный!

– Василий Шукшин на вступительном экзамене Михаилу Ромму признался, что «Войну и мир» не читал. Но потом догнал и сам стал не только актёром, но и писателем.

– И мы стараемся, чтобы догнали. Но кто-то так и выходит из вуза, прочтя краткое содержание – «Дон Кихот» за пять минут. Мы стараемся студентам дать гуманитарное образование, у нас прекрасные литераторы, но чтобы догнать, надо этого хотеть…

– А в чём разница МХАТа и Вахтанговского, о которой Вы упомянули?

– Для зрителя – ни в чём. Ему должно быть интересно в театре, и не важно, играешь ты по школе переживаний, школе представлений или по школе Малого театра. Всё нивелируется. Главное – чтобы ты умел рассказать историю, поделиться своими эмоциями. Надеюсь, что наши выпускники выделяются пониманием материала.

Мы гордимся талантливыми ребятами, но не у всех получилось стать успешными. Что-то не совпало, в чём-то не повезло. Я знаю, что человек очень талантливый, дайте ему проявиться, а не дают.

– Кто из нижегородцев прославился после учёбы у Вас?

– Сегодня у всех на устах Марк Эйдельштейн, а среди моих учеников Катя Вилкова, Петя Кислов, Алексей Краснёнков, Артём Быстров. Кроме Марка все – выпускники вашего училища. Да, сегодня их к нам приходит меньше. Но это не говорит о том, что училище стало хуже – просто нет возможностей. Страна поменялась. Но для меня училище имени Евстигнеева абсолютно на равных стоит с брендовыми вузами, воспитывающими актёров.

Классика по-новому

– В вузах учат классике. А сегодня всё чаще в угоду критикам театры идут на эксперименты. «А давайте всё с ног на голову перевернём, тогда можно на «Золотую маску» претендовать». А зритель выходит со словами «Что это было?». Что дальше будет с желанием театров «выпендриться»?

– Это желание будет всегда. Но выпендрёж бывает разным. Спектакль «Война и мир» Вахтанговского театра, который недавно показали в Нижнем, блестящий выпендрёж! Талант никто не отменял. Всем хочется, чтобы их заметили. Нет формулы – что нужно, а что нет. Олег Табаков повторял, что зрители голосуют ногами, и в то же время говорил: «Публика – дура, и я определяю, что у меня в театре идёт».

И это правильно, когда художественный руководитель берёт на себя ответственность за то, что происходит на сцене театра. Но не надо провоцировать зрителей ради какого-то фокуса. Надо в любом случае работать на содержание. Не показать, как Ромео и Джульетта бегают голышом, а показать глубину их любви. Привлечь зрителей голыми телами можно, но один раз. Это пустышка и однодневка.

– Вы гордитесь своим факультетом сценографии и театральной технологии. А сейчас многие театры играют чуть ли не на голой сцене. Так какие нужны декорации современному театру?

– У Питера Брука есть книга «Пустое пространство». Я видел его «Вишнёвый сад», который играли на большом ковре, и больше ничего не было. А с другой стороны, видел прекрасные спектакли в декорациях Валерия Левенталя и Давида Боровского, его знаменитый занавес в «Гамлете» Таганки. Это что такое? Это эмоция. Может быть, этот занавес сподвиг Высоцкого, который, кстати, был выпускником нашей Школы-студии МХАТ, к тем проявлениям, которые тогда поражали.

– То время было временем ручной работы, а сегодня дизайнером всё чаще выступает искусственный интеллект. Он уже стал заменять и художников, и композиторов, и писателей, и актёров. Не вытеснит ли он людей на обочину творчества?

– Недавно я прочёл, что Киану Ривз, действительно глубокий актёр, встречался с Илоном Маском, который расписывал ему возможности искусственного интеллекта. И он спросил его: «А сможет твой искусственный интеллект от того, что ему грустно, написать стихи?». Искусственный разум не может грустить или радоваться.

– Но ему можно задать программу: «Грусти!».

– Можно, но задать-то всё равно должен человек! Говорить голосом ИИ может, а эмоции передать – нет. Сможет ли в будущем – посмотрим. Хотя недавно мне сын продемонстрировал результат запроса – «Напиши фразу, где были бы слова про дождь в стилистике Достоевского». И он фразочку выдал ничего. Но потянул бы он роман? Не знаю, навряд ли.

– Всем хочется нового и необычного. Поэтому и лопатят современную драматургию. Вас в ней что-то привлекло?

– Наш спектакль «Лицей» – современная драматургия. Автор – Елена Исаева, наш с вами современник. Вспомните, Антона Павловича Чехова в начале карьеры считали абсурдистом. Почему? Потому что у него многие герои шли параллельно. Абсурд – это когда у тебя желания героев не пересекаются. Но читатели и зрители привыкли, и теперь он – классик.

Талантливые литераторы есть. Тот же Дмитрий Данилов, по пьесе которого мой старший сын Алексей поставил спектакль «Пустые поезда» в РАМТе. Это очерки о человеке, который едет в поезде. Я бы никогда в жизни не подумал, что это можно театрализовать. Но Алёше что-то крякнуло, и он сделал спектакль про Россию. Когда я читаю современную драматургию, на второй странице мне становится грустно. А молодёжь находит интересное.

Добрый негодяй

– Когда Вы только находите время на чтение? Как вообще Вам удаётся совмещать кино, театр и заботы ректора?

– Лень, лень и ещё раз лень. Я очень ленивый, поэтому постоянно что-то делаю. От однообразия выгораешь. И чтобы не выгореть, а в кино часто играют одно и то же, спасает театр. Плюс в кино может сыграть любой человек. Один раз. И в театре – один раз.

А профессия актёра в том, чтобы каждый раз находить что-то новое, добавлять, разнообразить. Этим и прекрасен театр – каждый раз спектакль не похож на вчерашний. Каждый раз настроение меняется, и ты находишь что-то другое. И должен находить!

– Вы в беседе такой спокойный и философствующий. Почему же в кино Вы комик-комик?

– Комик, но в последних фильмах совсем не комик! Я просто негодяй-негодяй! Мне интересно играть по поступкам негодяя, а по поведению – людей, борющихся за свою семью, за своё право существовать. Посмотрите «Библиотекарь» или «Мосгаз. Метроном». Всё зависит от материала.

«Библиотекарь» и книга очень интересная, и режиссёр замечательный. Я там жуткий негодяй и мерзавец! И мне интересно находить логику мерзких поступков своего героя. Но это не значит, что я такой – я добрый!