Ольга Кирсанова-Миропольская: «В искусстве сейчас время пограничное, но полное надежд»
У неё выразительная внешность и не менее выразительный голос. На счету Ольги Кирсановой-Миропольской более сотни работ в кино, в том числе с такими знаменитыми режиссёрами, как Владимир Бортко, Игорь Масленников, Алексей Балабанов.
Её голосом разговаривали сразу несколько главных героинь знаменитого сериала «Санта-Барбара». А ещё она – самая известная в России Фаина Раневская. Кирсанова-Миропольская сыграла легендарную актрису и в театральной постановке, и в кино. О том, почему Раневскую до сих пор обожает публика и о своих ролях, Ольга Кирсанова-Миропольская рассказала «Нижегородской правде».
Всё, кроме пошлости
– Ольга Германовна, ваш образ тесно связан с образом Фаины Раневской. Вы играли её в нескольких спектаклях, у разных режиссёров. На ваш взгляд, почему они именно вас видят в этой роли?
– Трудно сказать. Сегодня театр приобрёл коммерческое направление и идёт по наитию. Ведь главное – имя Раневской, зрители реагируют на него, а не на моё. И режиссёры пользуются этой всенародной любовью, а зрители идут, чтобы узнать что-то из жизни Раневской. Тонкие ценители ждут историю, а более поверхностные ждут скабрезностей и приписываемых Фаине Георгиевне шуточек. Сегодня модно со сцены говорить пошлости. Слава богу, что наш спектакль этим не грешит.
– Раневская известна всем, но чтобы сыграть её правдиво, нужно знать самые мельчайшие подробности её жизни. В чём для вас главный источник правды и вдохновения?
– Безусловно, воспоминания тех людей, которые её знали и с ней близко общались. Это и Щеглов (Алексей Щеглов «Раневская. Фрагменты жизни», – прим. авт.) и Марина Неёлова, и артист Сергей Гамов, который занят в нашем спектакле, – он с Раневской общался и был её другом.
– Но как? Он же, наверное, был ещё очень юн?
– Будучи совсем молодым человеком, он дерзнул прийти к ней на квартиру и сказал: «Не могу, хочу дружить!» Учитывая широту её характера и любовь к здоровой наглости, Раневская отреагировала на дерзость 19‑летнего юнца, который пал перед ней на колени и попросил благословить, словами: «Давайте попробуем!»
– Ваши коллеги говорят, что вы и в жизни очень похожи на Раневскую. Вы с этим согласны?
– Дело в том, что есть культ личности человека. Любит человек Элвиса Пресли или Людмилу Гурченко, и любое появление кого-то в этой роли будет для него манящим. Так и здесь происходит. Мои коллеги и друзья пытаются найти эти крошечки, хватаются за них и говорят: похожа, похожа! Сергей Гамов несколько раз говорил, что за кулисами он вздрагивал и плакал, потому что видел Фаину. Для меня это – высшая похвала.
– Не каждая женщина готова быть на сцене смешной или играть возрастную героиню. Вы же без проблем примеряете личину старой женщины. Как достичь такой свободы ощущения себя на сцене?
– Я – актриса и должна уметь примерять разные образы и быть не такой, как в жизни. Иначе ничего не получится, будет бесконечная застывшая маска с элементами пластической хирургии, как сегодня часто бывает. Некоторые даже причёску не меняют из сериала в сериал и из спектакля в спектакль. Я себе такого не позволяю.
– Ваши поклонники пишут восторженные отзывы о другой вашей Раневской – в фильме «Женщина в зеркале». Что для вас значат этот фильм и эта работа?
– Это была такая неожиданность. Мне прислали сценарий: ваш персонаж – Раневская… Я говорю: сразу нет! Одно дело – театр, где от зрителя тебя отделяет рампа, и совсем другое – кино, где близко от камеры лицо. Я дико испугалась. Но когда прочитала, оказалось, что это просто совпадение фамилий, и героиня – эксцентричная артистка оперетты. Там были черты не Фаины, а её персонажа из кинофильма «Весна». И это было интересно.
Деньги или удовольствие
– Список ваших киноработ занимает не одну страницу. А какие из проектов стали самыми значимыми для вашей карьеры?
– Это самый сложный вопрос, потому что у меня нет на него ответа. Сейчас, в эпоху сериалов, мы разделяем способ существования за счёт денег, которые ты заработал, снимаясь в том или ином проекте, и удовольствия, которое доставляют проекты, которые не приносят денег вообще.
– Получается, что сериалы для настоящего артиста – это только заработок?
– Не всегда. Есть и очень интересные сценарии, когда вся группа горит идеей. Но сейчас всё диктует вкус среднего обывателя, которому нужен просто бурчащий телевизор, под который можно ужин готовить или банки закатывать.
– В кино вы часто играете демонических женщин – ворожей, гадалок, шаманок. А верите ли вы в сверхъестественное?
– Конечно! Безусловно! Я ходила к Фаине на кладбище в день её памяти – 19 июля. Сижу на скамейке с цветочками, солнце светит. И попросила – дай мне знак! И вдруг мне под ноги падает жёлтое пасхальное яйцо!
– Летом? Откуда оно взялось?
– А я откуда знаю? А другой раз, уже на день её рождения, в августе, я пришла и сказала: «Здравствуй, ты меня слышишь, когда я признаюсь тебе в любви?» Тоже был яркий солнечный день, и вдруг на несколько секунд неизвестно откуда заморосил дождик. Поэтому – верю!
– Вы снимались у Владимира Бортко в «Мастере и Маргарите». Часто говорят о мистике Булгакова, что все, кто с ним сталкивается, попадает в атмосферу необычного. Это действительно так?
– Творчество Булгакова окутано этой таинственностью, особенно «Мастер и Маргарита». Да, был ряд смертей, но артисты были в возрасте. А тот вариант, что раньше снял Юрий Кара с великолепной Анастасией Вертинской – с ними всё в порядке! Так что все легенды лишь для того, чтобы радуга была погуще над этим сериалом. А народ падок на мистику и загадки. Всем хочется прикоснуться к великим тайнам жизни и смерти, которые мы не можем разгадать.
– Вы работали с такими режиссёрами, как Игорь Масленников, Алексей Балабанов, Александр Хван. Реально ли понимать режиссёра с полуслова?
– В кино только режиссёр видит конечный результат и предполагает, как это будет. В театре другое – там мы здесь и сейчас создаём общее полотно спектакля. В кино мы лишь помощники и воплотители. И нужно большое ухо, чтобы услышать режиссёра и перенести его задумку. Там важно подчинение и доверие.
Голос
– Кстати, про большое ухо… Иногда случается, что голос артиста знаешь благодаря озвучке раньше, чем познакомишься с его работами. Вы много лет озвучивали легендарную «Санта-Барбару». Что для вас дубляж?
– Да, это были Сантана, Мери и Келли. Но мой голос узнают в основном по роли Вяземской в «Собачьем сердце» Бортко, которую сыграла Наталья Фоменко. Её был слишком мягким, а нужна была женщина-комиссар. А потом я озвучивала много мужчин. У меня низкий голос, а в ту пору я курила, и голос был ещё гуще. Меня приглашали озвучивать мужчин… Ну как мужчин… В кавычках. Например, у Сергея Снежкина в «Невозвращенце». Но это было давно.
– А сегодня для вас что самое интересное?
– Работа со студентами. Это очень здорово, когда вдруг небольшое семечко, которое ты бросила, вырастает в красивый цветок.
– И каким своими цветами вы особенно гордитесь?
– Одна моя студентка стала звездой Цирка дю Солей. А сейчас в кинотеатральных кругах очень известен Илья Золкин. Думаю, что со временем он станет вторым Вульфом в киноведении. У него ещё и очень интересные фоторепортажи. Я им горжусь безмерно. Как и другими студентами, которые сейчас работают в разных театрах.
– На ваш взгляд, что ждёт искусство в ближайшее время?
– Мы идём по бровке, той самой, по которой шёл в «Бриллиантовой руке» Андрей Миронов. Шаг туда, шаг сюда – это будет или рассвет, или закат. Время пограничное, но полное надежд. Самое сложное то, что мы не можем говорить на одном языке с молодёжью. Русская литература давала эту возможность, а сегодня на съёмочной площадке я не понимаю американизмы, вошедшие в нашу жизнь. И это во всём. Даже в магазинах продавцы говорят на каком-то птичьем языке и называются далеко не продавцами.
– Язык и юмор меняются и часто скатываются в пошлость. Реально ли возродить изысканный юмор на сцене и в кино?
– Мы прошли точку невозврата в тот самый день, когда со сцены услышали: «Эй, ты, мужик! Ты меня слышишь?» Тогда упала эта планка. «Два кусочека колбаски у меня лежали на столе» – это был обрыв. На днях я видела рекламу, в которой барышня в одежде 60‑х поёт на матерном языке… Я не ханжа и не пуританка, и за кулисами могу говорить много чего. Но когда это происходит в открытую, на сцене… Так быть не должно! И только все вместе мы можем это изменить.
