Никита Высоцкий «В конце жизни отца мне хотелось общаться с ним больше, но не получалось»

Это невозможно представить, но 25 января Владимиру Высоцкому исполнился бы 81 год. За те четыре десятилетия, что его нет с нами, жизнь великого поэта и актёра успела обрасти массой мифов и легенд. Да и сам его образ в представлении широкой публики менялся не раз.
Каким Владимир Высоцкий был в реальной жизни? И как строились его отношения с близкими людьми? Мы попытались это выяснить у его сына, директора музея Владимира Высоцкого Никиты ВЫСОЦКОГО.

Сын за отца

– Никита, на заре карьеры имя отца вам помогало или наоборот мешало?

– И то, и другое. Потому что, конечно, от меня ждали каких-то вещей, мне не свойственных. И продолжают ждать. Что я буду петь или сочинять, как Высоцкий. Или Гамлета так же сыграю.
Но с другой стороны, я обращал на себя внимание своей фамилией. А молодому актёру обратить на себя внимание трудно. И в этом плане мне было, конечно, легче.
Но у меня, видите, карьера остановилась в какой-то мере. Остался легкий флирт с актёрской и режиссерской профессией – я по временам снимаюсь, где-то играю, преподаю в институте мастерство актёра и режиссуры. Но всерьёз профессиональная карьера после того как я занялся музеем имени Высоцкого, остановилась.

– Владимир Высоцкий ушёл от вашей мамы Людмилы Абрамовой, когда вам было четыре года. Вы в детстве обижались на отца за то, что он уделял вам мало внимания? Я помню, в одном интервью вы говорили, что специально приходили к нему без звонка, потому что боялись услышать, что он занят…

– В конце его жизни мне хотелось общаться с ним больше, а не получалось. Да, возникали обиды. Но обиды эти были не принципиальные, а сиюминутные. Сегодня обижался, завтра отходил…

– А говорят, что ваш старший брат Аркадий настолько обижен на отца и за уход из семьи, и за нехватку внимания, что старается нигде не позиционировать себя как сына Высоцкого. Именно этим объясняется, что он никогда не вспоминает о нём в публичной плоскости…

– Нет, это абсолютная ерунда. Он ни от кого не прячется и ни на кого не обижен. Просто у него другая жизнь. Ну, ему так удобнее. Он некомфортно себя чувствует, когда у него берут интервью. И потом – я директор музея, меня это обязывает, а он – сценарист.

– А отец вас воспитывал, наказывал?

– Ну, он пытался воспитывать. Но, как у многих отцов, и у меня в том числе, это плохо получалось. Всё равно детей воспитывает уклад в семье. И отец, который много работает, мало бывает дома, как правило не влияет на процесс воспитания.
Он воспитывал своим примером, который есть. Бывало, что он какие-то назидательные вещи говорил. Но как-то без успеха. И он это чувствовал.

– Что в вашем поведении вызывало у него недовольство?

– Когда в подростковом возрасте мы начали взрослеть, то позволяли себе и какие-то бестактные, и какие-то грубые вещи. Бывало, что и учились мы неважно, и дрались, и выгоняли нас из школы, из пионеров. Он видел, что маме с нами тяжело.
Он выговаривал нам, когда это касалось каких-то человеческих вещей: вот, к деду не ходите, не поздравляете. Вот, матери трудно…
Бывало, мы вместе ходили и праздновали что-то. Он всегда дарил очень хорошие подарки – игрушки, вещи.

– Последнюю встречу с отцом помните?

– Его мама – моя бабушка Нина Максимовна захотела устроить семейный вечер и позвала нас с ним. Она чувствовала, что ему очень плохо. Ей казалось, что это как-то поможет.
Но встреча вышла не очень – бывало и повеселее. Он был в мрачном настроении – ему было тяжело. Пытался улыбнуться или посмеяться, но… В общем, хорошо не получилось. Мы посидели, потом он ушёл. А буквально через сутки или двое его не стало. Мне тогда было всего 16 лет.

– Актёры Театра на Таганке довольно ревностно относились к его славе. Любимов не раз признавался, что вынужден был защищать Высоцкого от коллег, ревновавших к его славе и успеху. Его самого это как-то ранило или он был выше подобных вещей?

– Нет, он был человеком с нервами. И, естественно, его обижали какие-то вещи. А тех, кто с ним работал, наоборот, обижало его отсутствие на репетициях или спектаклях. Конечно, была и зависть. В основном за то, что он был на особом положении и у Любимова, и у зрителя.

Но я бы не преувеличивал, утверждая, что в театре он был на положении изгоя или его все там не любили.
Во-первых разные периоды были. И театр ему очень много дал. Да, в конце жизни он собирался уходить из театра, но не потому, что у него были тяжёлые отношения в труппе, а потому, что ему казалось, что надо двигаться дальше. Он пытался поставить по Уильямсу спектакль вместе с Аллой Демидовой. Не получилось – и по времени в том числе.

Любовь на разрыв

– Не могу не восхититься вашей мамой – её поведением все эти годы, тем, как она хранит память о Владимире Семёновиче. Неужели в её душе никогда не было ни тени обиды за то, что он в своё время ушёл от неё к Марине Влади?

– Ну, я думаю, была. Наверняка она переживала. И сам разрыв… Это было что-то большее, чем просто женская обида. Да и отношения у них в разные периоды были разные. Но было в этих отношениях и до конца жизни существовало уважение и у отца к маме, и у мамы к нему. И думаю, что это победило.
А потом, у неё совсем другой характер. Она воспитанный, собранный, достойный человек. Она ни посуду не колотила, когда он уходил, ни сцен и разборок не устраивала. Она – другой человек.

– В фильме «Спасибо, что живой» вы предали художественной огласке роман Высоцкого с Оксаной Афанасьевой, прототипом которой является героиня Оксаны Акиньшиной… Некоторые решили, вы таким образом своеобразно отомстили Марине Влади, публично на всю страну показав наличие у неё соперницы.

– Ну, во-первых, я никогда не собирался мстить Марине Влади. Да и не за что мне ей мстить. В сценарии фильма я писал свою историю, которую чувствую и знаю. В ней не было места Марине. Это совсем другой период жизни отца. И в этом смысле я никому не собирался мстить.
И Марина – она же в результате дала согласие на выход этой картины.

– А как у вас вообще складывались отношения с Мариной Влади? И складывались ли вообще?

– Ну, отец пытался несколько раз выстроить наши отношения. Мы и с ее детьми общались. Но не получалось. Мы очень разные. И он это видел и не настаивал. Он понимал, что это разные совершенно плоскости, которые не пересекаются.
А после его смерти мы в какой-то момент очень сблизились. А потом поссорились. И не из-за того, что все плохие или кто-то кому-то мстил, а потому, что все очень разные. И Марина, и наша семья. И я в этом случае предпочёл быть с нашей семьёй.

Семейное дело

– А поссорились вы из-за книги Марины Влади «Владимир, или Прерванный полёт», где она очень откровенно рассказала и об отношениях Высоцкого с родными и близкими, и о многих его проблемах?

– Проблема была не столько в откровенности – для меня во всяком случае, а в несправедливости. Там было очень много публичных несправедливых оценок. Там походя были оскорблены моя мама, мой дед и многие друзья отца – например, Эдуард Яковлевич Володарский.

– Говорили, в своё время семья была оскорблена тем, что Влади в своей книге рассказала о проблеме Высоцкого с наркотиками. А потом вышел фильм «Спасибо, что живой», где вы очень откровенно коснулись этой темы. У многих это вызвало лёгкое недоумение.

– Ну, во-первых, уже вот сейчас, когда вышел фильм, все эти проблемы отца, в том числе благодаря книге, были известны и даже обросли массой подробностей. Когда Марина написала книгу, это было абсолютно другое время. Ещё был Советский Союз, и для нас это стало совершеннейшим шоком.
Но опять же Марина это сделала не потому, что имела злой умысел или хотела кого-то обидеть. Марина это сделала потому, что на Западе эти вещи давно стали привычными и никого уже не шокируют.
Но я повторюсь, что главная претензия нашей семьи была не в этом, а именно в оценках, которые она дала людям, которых она даже не знала. И даже не в том, что она плохо о них написала. Это было просто несправедливо. То есть она, поссорившись с людьми, от имени отца выставляла им оценки.
Что касается наркотиков, я принимаю упрёк. Но если я бы написал без этого, то вопросов к картине было бы гораздо больше.

– Если бы Владимир Высоцкий дожил до сегодняшнего дня, как вы думаете, он вписался бы в нынешнее время? И на чьей стороне он бы сегодня был?

– Я согласен с Говорухиным, который говорил, что у него сегодня было то же место, что и тогда. Он бы не был сейчас в официозе. У него была бы своя позиция, которую он ни с кем бы не согласовывал.

«Новое дело»