Что такое скулшутинг и как предотвратить стрельбу в школе
Cостояние, предшествующее акту скулшутинга, ребенок мог переживать годами
За последние годы в России участились вооруженные нападения на детей и учителей в школах. «Стрелков» ловили и в Нижегородской области. Откуда возник феномен так называемого скулшутинга? Почему несовершеннолетние берут в руки оружие? Как распознать потенциальных преступников? На эти и другие вопросы редакции сайта pravda-nn.ru ответил нижегородский психолог Сергей Скуратовский.
Еще свежи в памяти ужасные трагедии, вызвавшие огромный резонанс по всей стране. Бойня, которую студент Росляков устроил в Керченском политехническом колледже в октябре 2018 года, с гибелью более 20 человек. Массовое убийство в казанской гимназии в мае 2021-го с гибелью семи детей и двух педагогов, а через несколько месяцев – стрельба в Пермском госуниверситете, где от рук первокурсника Бекмансурова погибли шесть человек и более 20 были ранены. Стрельба в детском саду в Ульяновской области в апреле нынешнего года, с гибелью нянечки и двух малышей.
В октябре 2020 года недавний выпускник школы Данила Монахов устроил бойню в поселке Большеорловское округа Бор. Погибли четыре человека. Сам парень застрелился. А в январе 2022 года были задержаны трое подростков, собиравшихся устроить теракт в нижегородской школе № 121. Осенью чуть не произошли новые инциденты — у школьников и студентов в Нижегородской области изъяли три пневматических пистолета, еще один подросток пообещал устроить массовое убийство.
Ситуации и обстоятельства, приводящие к трагедиям, бывают разные. Но есть в скулшутинге и общие закономерности. В большинстве случаев взрослые даже не предполагают, что «тихони» способны на подобные поступки. И винят во всем интернет…
«Лебединая песнь»
«На самом деле общество, включая чиновников и политиков, привыкло винить в скулшутинге влияние интернета и компьютерных игр точно так же, как источник суицидального поведения подростков усматривать в просмотре аниме или разговорах на тему смерти. На мой взгляд, это все равно, что обвинять зонтик в том, что он стал причиной дождя. Так же абсурдно, — рассказал психолог Сергей Скуратовский. — Перечисленными способами дети пытаются спастись от того состояния, в которое попали. Они играют в жестокие игры потому, что жестоким на экране быть легче, чем в реальности. Они разговаривают на темы смерти, потому что говорить о смерти легче, чем переживать желание не жить. А взрослые, как это часто бывает, перепутали причину и следствие».
В самом общем понимании скулшутинг – это «лебединая песня» жертвы, решившей стать агрессором. По словам психолога, после принятия простой установки ненависть и насилие в личном восприятии становятся допустимыми и внутренне обоснованными. Ребенку достаточно только поверить, что существуют сильные и слабые, правые и неправые, «волки» и «овцы». И, если ты не в одном лагере, значит — в другом. Подобное мировоззрение и есть источник насилия.
«Если в детстве авторитарный папа давал ребенку «леща», насмешливо смотрел на его слезы, а потом втирал, что мужик должен быть сильным, то в сознании ребенка закреплялся принцип, что использовать силу для достижения своих целей, выражения своих эмоций – нормально, так делают сильные мужики, и пофиг на слабаков. Мальчик шел в школу и там устанавливал свое главенство путем кулаков и затрещин. И потом этот ребенок, вырастая, так же воспитывал своих детей», — рассказал Сергей Скуратовский.
Но если ребенку не дадут стать агрессором, и рядом все время будет кто-то сильнее, главнее, правее, ему придется приспособиться к статусы жертвы — тихой, незаметной и беспомощной. Злость и ненависть при этом никуда не денутся, их невозможно не чувствовать. Они будут скрываться, но продолжать расти, вытесняться и накапливаться. И когда напряжение достигает пика, жертва превратится в агрессора. В лучшем случае это будет выглядеть как истерика, «нервный срыв» у подростка, в худшем (при наличии тотального давления со стороны, когда даже истерика непозволительна) – ребенок становится еще спокойнее, еще тише, он делает вид, что играет по правилам, но его ненависть принимает гораздо более разрушительные формы.
Триггеры
По словам эксперта, «жертвы» обычно подавлены, угнетены, не следят за собой, поглощены чувствами страха, тревоги, беспомощности, не уверены в себе, изолированы от общества. Но некоторые «стрелки» — не затравленные одиночки, как это чаще бывает, а вполне внешне адаптированные ребята: коммуникабельные, определенным образом успешные, сумевшие замаскировать свою беспомощность, вытеснить ее, как до этого вытеснялась злость и обида на весь мир.
«При этом давайте учтем, что триггером к скулшутингу всегда является эмоционально напряженное событие, где человек остро переживает состояние беспомощности перед лицом жизни, погруженности в ситуацию крушения замыслов – конфликты, ссоры, педагогическое давление, ситуация позора и стыда. В общем, когда ребенку резко и остро напоминают, что он – жертва, не имеющая возможности сопротивляться и, тем более, управлять своей жизнью. Как я предполагаю, именно поэтому многие «стрелки» заявляют о своем «всемогуществе» и «превосходстве», говорят о себе прямым текстом: «Я – бог!», как говорил «стрелок» в Перми, например», — сказал Сергей Скуратовский.
Системная ошибка общества
Существует миф, что «стрелки» совершенно внезапно стали такими, какими они есть. Однако в действительности состояние, предшествующее акту скулшутинга, ребенок мог переживать годами.
«Это признавать очень невыгодно и родителям, и педагогам. Потому что при таком раскладе получается, что и тем, и другим на протяжении лет было безразлично эмоциональное состояние ребенка. Поэтому удобнее считать, что скулшутинг – это мгновенное внезапное сумасшествие одного странного больного ребенка, а не системная ошибка общества», — заявил Сергей Скуратовский.
Психолог назвал самые яркие признаки приближающейся трагедии в поведении ребенка:
- Вытеснение злости, нервно-психическое напряжение, вызванное постоянно поддерживаемым самоконтролем чувства гнева, когда ребенок пытается не злиться даже в ущерб себе. В лучшем случае могут происходить периодические вспышки гнева, не зависящие от серьезности ситуации. Все это означает, что ребенок не умеет общаться со своей злостью, не умеет ее выражать. Часто это связано именно с запретом на злость внутри семьи: «В нашей семье не злятся!», «Мал ты еще, на меня пасть разевать!»
- Переживание острого чувства обиды и несправедливости, желание мести посредством насилия. Появляются фантазии о том, как школьники расстреливают сверстников и учителей. Здесь ребенок может вступить в какую-то группу, которая поддерживает насилие, смотреть жестокие фильмы, чтобы иметь хоть какую-то возможность выразить, разместить свои эмоции.
- Присутствие суицидального поведения, основанного на переживании беспомощности, собственной никчемности, болезненного одиночества или оторванности от значимых людей.
- Связи со сверстниками в большинстве своем носят поверхностный характер. Глубоких, искренних отношений чаще всего нет. Подросток в состоянии жертвы не способен завязать отношения, требующие открытости и доверия.
- Одним из ярких «звоночков» может служить резкое изменение поведения ребенка. Общительный и активный становится замкнутым, замкнутый и тихий – активным, может поменяться режим сна и приема пищи. Это свидетельствует о глубоких и сильных переживаниях, которые происходят в данный момент.
«Я намеренно не говорю о влиянии психических нарушений на картину скулшутинга. Здесь фигурирует очередной махровый миф о том, что люди с тяжелыми психическими расстройствами склонны к совершению тяжелых преступлений. На самом деле, «тяжелые» пациенты, как правило, находятся под наблюдением и в рамках соответствующей терапии, а большинство преступлений против личности совершаются как раз больными с менее тяжелыми патологиями», — добавил Сергей Скуратовский.
Научить злиться до 5 лет
Психолог подчеркнул, что ребенка воспитывает среда, и «генов колумбайнера», из-за которых дети берут стволы и идут в школы, не существует.
«Есть воспитательная среда, дома или в школе, где не обращают внимания на эмоции ребенка, заставляют его их игнорировать. Есть пример жестких авторитарных подавляющих родителей, которые сами не умеют контролировать свою злость, но требуют этого навыка от ребенка. Есть различного рода психологические травмы, которые искажают для ребенка картину мира, — пояснил эксперт. — Реальность становится небезопасной, недружелюбной, необходимость быть агрессивным возрастает в разы. Поэтому в 15 лет «выпустить пар» ребенок уже не может, потому что не знает, как это делается иначе, чем через насилие, через слом системы, которая его ограничивает».
Задача семьи — помочь ребенку избавиться от всепоглощающей злости и обиды, изменить систему отношений. Маленький ребенок, испытывая злость, спонтанно находит способы совладать с ней: бах, и игрушка летит в стену. Взрослые подходят и говорят ему, что так нельзя.
«Взрослым вообще не нравится, когда ребенок злится. Ребенок любит своих родителей и слушается их. Но злость продолжает возникать. А как можно злиться? Вот на этот вопрос и предстоит найти ответ ребенку вместе с родителями, и делать это надо не в 15 лет, а с 3 до 5, — рассказал Сергей Скуратовский. — Поэтому, если перед родителем стоит задача помочь подростку «выпустить пар», первый вопрос, который стоит задать, это вопрос себе: а я как злюсь? Что я делаю со своей злостью? Я умею ее выражать безопасно для себя и других?»
Есть люди, которым свойственна замкнутость наряду с удушающим чувством злости, обиды, социальной несправедливости. При этом у каждого присутствует огромное напряжение из-за попыток сдержать все внутри. И облегчение наступает только после слов психолога: «Ты можешь злиться на меня. Мне нормально рядом с твоей злостью, я ее слышу, я тебя слышу». После разрешения злиться в пространстве кабинета при условии соблюдения правил общей безопасности.
Ранее на сайте pravda-nn.ru сообщалось, что после трагедии в ижевской школе меры антитеррористической безопасности усилили во всех образовательных учреждениях Нижегородской области. Кроме того, 9 ноября 2022 года после заседания антитеррористической комиссии меры безопасности решили дополнительно усилить в нижегородских школах и метро. Участники комитета также обсудили профилактику вовлечения молодежи деструктивные группы и решили усилить индивидуальную работу с подростками.
