Старейший сотрудник ГТРК «Нижний Новгород» Александр Цирульников: «Я очень многое помню из военного времени»
Александр Цирульников, легенда нижегородского телевидения
Сайт «Нижегородская правда» продолжает публиковать рассказы о своём военном детстве известных нижегородцев. Сегодня история от старейшего сотрудника ГТРК «Нижний Новгород», легенды горьковского телевидения Александра Цирульникова.
- Мое раннее детство пришлось на войну и послевоенные годы. Я очень многое помню из военного времени. И могу вызывать из памяти ту давнюю картину и рассматривать ее.
И день начала войны я тоже помню. Мы жили городе Николаеве на Большой Морской, а мамин брат мой дядя Абрам Аронович Ольшанский с семьей — тетей Розой и детьми Фирой и Шурой, которого я называл Братиком, потому что по малолетству не понимал, как это могут быть два человека с одними и теми же именами, — на Спасской улице. Совсем недалеко от нас. Так что я в свои три с лишним года мог за руку с мамой ходить туда пешком. И 22 июня, в воскресенье, часов в десять утра мы пошли к Ольшанским. У них был приёмник с зеленым глазком, и я очень любил крутить его коричневую лаковую деревянную ручку и наблюдать, как при этом по светящейся шкале движется вертикальная белая трубочка или ниточка, извлекая откуда-то из глубины понятные и непонятные звуки. Был теплый летний день, тетя Роза собиралась угощать всех обедом, дочь и сын помогали ей выносить во двор, на стол под окнами, посуду. Дядя Абрам и мама о чем-то говорили на диване, а я крутил ручку включенного приемника: музыка… шум… песня… голос. Время приближалось, видимо, к 12 часам дня, когда я «набрел» на какое-то сообщение, которое сам, естественно, не понял. Дядя Абрам подбежал ко мне, схватил за руку, чтобы я не сдвинул ручку приемника. В комнате собрались все, кто был в доме и во дворе. И тогда прозвучало и многократно повторилось слово «война». Вот так, играючи, я выловил его в сетях эфира.
Помню, как тетя Роза, которая так и стояла с какой-то кастрюлькой в руках, сказала: «Как он волнуется, аж заикается!..» она не знала, что Молотов от рождения был заикой…
Дядя Абрам сразу же облачился в свою милицейскую форму — он был то ли начальником, то ли заместителем начальника николаевского отдела милиции — и убежал на работу…
Когда мы возвращались с мамой домой, то у нас на Большой Морской застали картину, которую я вижу сейчас во всех подробностях до мелочей, так она потрясла мое детское воображение: по улице, по ее проезжей части, на буксире за грузовой трехтонкой везли самолет в сопровождении конников — два впереди перед машиной, двое или трое по бокам и двое позади процессии. Самолет медленно плыл по улице, растопырив крылья с красными звездами над тротуарами так, что прохожие прижимались к стенам домов. Милиционеры на конях разгоняли снующих рядом мальчишек, которые кричали: «На войну! На войну!». Тогда впервые в жизни я увидел самолет так близко и был потрясен его размерами, хотя сейчас думаю, что это был «И‑16», небольшой ястребок, который перед войной был принят на вооружение боевой авиацией. На ту пору это был один из лучших отечественных истребителей.
